Право последнего вздоха (СИ)

Думаю, грядет новая буря, финальная. Именно она решит, что победит в этом мире – мы или они. Я пишу именно тебе, потому что знаю, ты – одна из тех, кто понимает, что и то и другое крайности. Ситуация повторяется, и то, что не завершил Даргон закончит Ньюбелз, но на этот раз мы не уцелеем.

Восстание охотников подавлено, теперь они прячутся, человеческая половина Совета ущемлена в правах, времена равновесия прошли. Нам придется что-то сделать. Ты должна вернуться (подчеркнуто). Эдриан должен (вновь подчеркнуто) вернуться. От войны не спрятаться.

У нас есть союзники план, но действовать придется всем. Твоя семья в самом центре всего этого. Разве ты ее покинешь в трудную минуту. Разве так поступит твой вампир?

Возвращайтесь, и мы дадим вас убежище. Лучше сейчас, чем когда вампиры обнаружат вас, тогда пощады не жди.

Виолетта».

Дальше шел номер сотового. Я повертела листок в руках, надеясь найти хоть что-то еще, но девушка не написала больше ничего. Глаза снова и снова пробегали по ровным строчкам, но мне не удавалось уловить суть. Отец и Марина были в опасности – вот и все, что следовало из письма. Отчасти именно я была тому причиной. Я начала войну, но так и не закончила. Даже без меня она продолжалась.

Мистер Ньюбелз, кто бы сомневался, что именно он продолжит дело Даргона. А кто был его самым злейшим врагом – я и моя семья. Возвращаться было крайне глупо, словно подписать себе смертный приговор, но бросить родных в беде.

Тоже нет. они предоставят нам убежище. Смешно. Прошлый раз меня спасло только чудо и предусмотрительность охотников, сейчас же даже они не рискуют вступать в противоборство. Но что до Виолетты… Как она узнала где мы? С чего вдруг девушка решила пойти против Совета, хотя поклялась ему в вечной службе? Список вопросов только увеличивался, но ответы ускользали от моего сознание. Рука тянулась позвонить по номер, но это могло принести только очередные плохие новости. С меня достаточно на сегодня.

Так что решить? В висках запульсировала боль, мешая сосредоточиться. Бежать. Но куда? Что сказать Эдриану? Праву? Я не хотела его расстраивать, сообщая, что его отец решил покончить с перемирием. Ужасный план. Просто попросить переехать? И как долго мы сможем скрываться? Ответом было одно – недостаточно.

Я свернула бумагу и вновь спрятала в конверт. Мне нужно было время, чтобы самой приять это и решить, что делать дальше. Только когда сердце успокоиться, а разум очиститься, можно будет что-то обсуждать с парнем. Не раньше. Мы и так достаточно вспылили.

Мне пришлось намочить волосы, чтобы Эдриан ничего не заподозрил. Я выключила воду и вышла из ванной. В комнате никого не было. С первого этажа доносились глухие стуки – он до сих пор возился на кухне. Перерыв весь шкаф, мне показалось самым разумным спрятать письмо в отдел с нижним бельем, обычно сюда никто кроме меня не заглядывал. Я надеялась, что тайна хоть на какое-то время ею и останется.

Эдриану потребовалось еще два часа, чтобы починить водосток. Правда, в конце он выглядел по-настоящему счастливым, чувствуя себя Королем Мира. Мне же удавалось сохранить счастливую улыбку, если он и замечал, что я чем-то обеспокоена, но тактично молчал об этом. Большего мне и не требовалось.

Парень включил какой-то старый фильм, отыскав доисторический видеомагнитофон и громоздкую видеокассету в яркой обложке. Словно прыжок в прошлое, когда я была еще маленькой девочкой и единственной возможностью занять меня на пару часов, было включить очередной мультик, вроде Тома и Джерри. Мы улеглись на широкий диван, и Эдриан обнял меня, позволив удобно устроиться на его груди.

Экран мерцал, меняя одну картинку на другую, но меня это мало волновало. Письмо буквально отпечаталось в моей голове, а строчки вновь и вновь пробегали перед глазами. Почему мой отец? Жив ли он? Я верила, что да. Мистер Ньюбелз мог легко обвинить его в соучастии заговору охотников, ведь его родная дочь была вне закона, но он не сделал этого. Значит, дело обстояло иначе. Папа был ему зачем-то нужен.

Голова разболелась с новой силой. Очередной заговор. Снова. Ну почему они не могу оставить меня в покое даже после «смерти»? Я не могла бросить свою семью. Какие бы противоречия нас с отцом не разделяли, за последнее время многое изменилось. Мы были по одну сторону баррикад. Теперь в беде был он. И мама. Она осталась совсем одна. Ньюбелз решил извести всю мою семью.

Вернуться, мысль об этом отозвалась в сердце болезненным эхом. До сих пор меня мучили кошмары – о Даргоне, об Андрее, о тех несчастных девушках, убитых ни за что. Могло ли быть еще хуже? Без сомнения, да. Как странно, я считала, что сумела выиграть войну, но на самом деле едва избежала смерти в небольшом сражении.

Снова. Все начиналось с самого начала, неумолимо набирая обороты. Разум кричал, что мы должны прятаться, ведь никто не бежит навстречу Апокалипсису, кроме… меня. Кто, черт возьми, отнял мой инстинкт самосохранения? Но сердце болезненно сжималось, когда я представляла, что ждем мою семью, если вампиры действительно решат раз и навсегда разорвать мирное соглашение. Мне не было дело до всего человечества, до людей, которые снова и снова проходят мимо меня, но под ударом находились мои близкие, и это совершенно меняло правила игры.

Я должна была вернуться, вне зависимости, что ждало меня впереди. Но один вопрос оставался нерешенным – рассказать ли все Эдриану? Мне не хотелось вновь впутывать его в свои проблемы, учитывая, к каким плачевным результатам это могло привести. Хоть один из нас, но должен был избежать этой войны, начать новую жизнь, вдали от Совета и его законов. Но разве мы могли существовать порознь? Парень бы никогда не отпустил меня одну. Больше нет.

Эдриан нежно гладил меня по спине, а я пыталась запомнить эти последние минуты покоя и счастья, которых возможно больше никогда не будет. Ни солнечных дней, которые можно посвятить друг другу, ни ночей, оставляющих сладкую боль в теле. Ничего. Нас больше могло не быть. Только глупцы испытывали судьбу дважды, при этом надеясь остаться в живых. Я не надеялась, прекрасно понимая, на что соглашаюсь – вернуться в самый ад.

По моим щекам потекли слезы, и мне никак не удавалось остановить их. Они пробегали по коже холодными ручейками, задерживаясь на губах и соскальзывая вниз. Тонкая футболка Эдриана медленно пропитывалась солоноватой влагой, но он молчал, лишь слегка приподняв голову, чтобы поцеловать мои волосы. Как же мне будет этого не хватать. Слезы хлынули с еще большей силой, мне больше не удавалось сдерживать рыдания, они вырывались глухими всхлипами из груди, посылая дрожь по телу. Я не хотела возвращаться, оставлять наш уютный домик, мы только-только начали жить так, хотелось именно нам. Мне казалось, что мир рушиться на глазах. Было что-то еще, давящее изнутри, превращая мой плач практически в истерику. Я не ценила своего счастья, не понимала, как много значат эти месяцы. Как можно было потратить их на страхи и переживания? Мне-то казалось, что это будет продолжаться вечно. Глупо.

– Ты так переживаешь за это четвероногое? – наконец подал голос Эдриан, еще сильнее сжимая меня в объятьях. Сквозь слезы мне удалось различить, что мы смотрим какой-то жалостливый фильм о собаке.