Любовь из металла (ЛП)

Когда я вспоминаю прошлое, даже сейчас, я вижу, какой смелой была Джейн, это укрытое от невзгод, лишенное самоуважения дитя, старше меня лишь годами, рискнувшая всем. Но я-то была помоечной кошкой, и теперь, с тех пор, как я стала свободной, мне было все равно.

В шестнадцать я, как и несколько других девушек, имела уже свою маленькую уборочную команду из семи девчонок, находясь под общим управлением Дэнни. В какие-то дни мне даже не нужно было работать, я могла пойти в визуализатор или на концерт, могла слоняться без дела по улицам, летать общественными флаерами, праздно попивать коффин в Шоколите.

Я стала Лорен: взрослой, одетой дешево, но лучше всех среди своего окружения. Мои ногти были крепкими и длинными, окрашенными в чужой золотой лак, в кармане у меня водилась наличка, а для сна — пристойная кровать под крышей. Я была собой. Никаких амбиций. Юна. Визуальный продюсер мог бы выхватить меня на улице и снять в фильме. Я не умела петь, не обладала актерским мастерством, но какого черта! Я бы даже могла написать рассказ — я много читала. (По иронии судьбы именно Дед, гонитель удовольствий, научил меня, параллельно всем своим требованиям, читать. И таким образом открыл мне путь к фантазиям, мечтам и непохожести. Странно, но без него я бы никогда не смогла понять Книгу Джейн).

Я так и не смогла найти, а теперь больше и не ищу, ни одной улицы, описанной Джейн. Кое-какие упомянутые ею рестораны я мельком видела, но большинство из них было для меня недоступно. Однажды я видела Египтию — сумасшедшую, прекрасную (бывшую) подругу Джейн; видела ее на экране в визуализаторе, но шел он в безызвестном театре и полностью на чужом языке… греческом, как мне кажется. Даже Египтия в нем говорила по-гречески, либо ее безупречно дублировали. Они могли бы продублировать фильм на английском, но не сделали этого, чтобы оставить ощущение чужородности, — такого духа был театр. И никаких тебе субтитров. И я пошла на сеанс только потому, что увидела ее имя в афише. К тому времени в Европе она была уже большой звездой, точнее в том, что осталось от Европы после Астероида.

И, тем не менее, пока я смотрела на Египтию, во мне что-то затрепетало. Она тоже прикасалась к Сильверу. Спала с ним в плотском смысле. И погубила его, в конечном итоге.

Но на тот момент дрожь эта была отдаленной, исходящей из самых дальних глубин того мрачного океана, что наполняет каждого из нас. Я почувствовала, как он рос, этот трепет. Почувствовала, как он схлынул. В тот вечер у меня было свидание, на холмах над городом, где в мои десять лет пейзаж изменило землетрясение. Под деревьями, обдуваемый теплым летним бризом рядом со мной лежал кто-то. Не Сильвер, ибо Сильвер возлегал, конечно, в моих ранних и самых невинных сексуальных фантазиях. Не Сильвер. Сильвер был давно мертв. И это был человек. А я была Лорен.

— 3 —

Моя команда, Пыльные Детки, была у нового клиента на Комптон, когда в моих апартаментах с летучими мышами зазвонил телефон. Тогда мне уже было семнадцать лет, и снова было лето, позднее лето, а предыдущая ночь выдалась бурной. Я спала. И была не одна.

— Лор… Лор, просыпайся. У нас тут затруднения.

— Что? Ты не можешь сама с этим разобраться, Джиззл?

— Да ни в жизнь! — уверенно ответила Джиззл.

— Боже, — проворчал мой спутник, зарываясь в подушку, — Мне надо поспать.

Я поднялась, переключила разговор на свой беспроводной домашний телефон и вышла общую комнату. Соседки Марго дома не было. Стоял полдень.

— Тут эта сдвинутая старуха истерит, Лор.

— Почему? Что ты натворила?

— Я?! Я ничего не сделала. Да она просто сумасшедшая старая кошелка, и все.

Я стояла посреди душной комнаты, обнаженная и молодая, и, отбросив волосы за спину, пыталась соображать. Но жара начинала создавать помехи в телефонной связи, голос в трубке звучал глухо и скоро исчез бы совсем. Когда-то существовали сотовые телефоны, «мобильные», но магнитное вмешательство Астероида резко сузило их территорию охвата, не навредив особо всем остальным видам связи, в особенности в бедных районах.

— Ты пропадаешь, — захныкала Джиззл.

— Ладно. Я буду через двадцать минут. Давай адрес.

Мой ухажер ругнулся в мою сторону, пока я бегала взад и вперед по комнате. Он был не ахти. Я сказала, что у нас с ним все кончено, и если он хочет остаться в постели после часа дня, ему придется встретиться с полицией, — у них передо мной немалый должок. Соврала. Но он поднялся, весь уязвленный и взбешенный, а я поспешила уйти.

— Если сломаешь что-то из моих вещей, — уже в дверях предупредила я, — ты сильно пожалеешь, милый.

Что-то сломаешь. О Боже.

Что может значить кровать, или пара декоративных украшений, одежда? Ценны только твое сердце и твоя душа. Только они.

Вверх по лестнице в Комптоне. Лифт здесь был сломан, но сам факт его наличия указывал на то, что район не так уж плох.

С этим заказчиком не должно было возникнуть проблем. У женщины даже были кое-какие уборочные роботы, подготовленные для использования нами. Что же натворили мои Пыльные Детки? Разбили одну из машин?

Квартира располагалась на самом верху, на шестом этаже. В окне на лестничной площадке открывался вид на иссушенные летней жарой деревья цвета меди и заросшее клематисами место разлома. Я стукнула в дверь — никаких автопанелей, даже звонка не было. Никто не подошел, я попробовала позвать, и тогда меня впустила Джиззл. Вид у нее был скорбный, ее гуммигутово-оранжевые волосы торчали в стороны влажными шипами.

Внутри было довольно шумно. Снаружи этого не было слышно, такая прочная дверь. Невнятное жужжание разговора… мужские голоса, затем звук чего-то двигающегося — бах! — и раскалывающегося.

— Говорю тебе, Лор, она не в своем…

— Ладно. Дай мне пройти.

Мягкой поступью я пересекла короткий коридор и вышла в огромный зал. ВУ была включена, и это была отличная визуальная установка: с четырехсторонней подачей звука и безупречно устойчивой цветопередачей. Часть шума, слышимого у входа, оказалась голосами дикторов, звучащими в новостной ленте; просто группа парней в модных, состоящих из одного предмета костюмах, однушках, что-то долго обсуждали. Потом только я увидела женщину, нашего клиента.

Она не была старухой, вовсе нет. Отлично крашеная блондинка, около сорока лет, или же пятидесяти с Омоложением, что автоматически сделало бы ее материальную значимость выше, чем мы предполагали. И у нее действительно была истерика. Она плакала, минуту назад она метнула в стену маленький столик.

— Прошу прощения, — начала я, стараясь звучать одновременно и задабривающе, и уверенно.

Она в ту же секунду повернулась ко мне.

— Иди сюда, — крикнула она с хрипом. — Иди сюда и сядь. Боже, ты же всего лишь ребенок… Иди сюда, садись и слушай эту… эту чертову мерзость!

Последние слова вышли криком.

Да. Она была двинутой. Не иначе.

— Мне нужно знать, — холодным тоном обратилась я, — какие проблемы у вас возникли? — Я имела в виду Пыльных Деток. (Трое из них, Джиззл впереди, сейчас со страхом пялились из глубины коридора в мою сторону. Три маленьких ребеночка, чья мама приехала разбираться с опасной ситуацией. В конце концов, никому из них не было больше пятнадцати). — У вас какие-то проблемы с моими девочками?

— Дело не в твоих девочках, — выплюнула наша клиентша. Как же ее звали? Не могу припомнить. — Дело в этом, — она указала на экран ВУ.

Точно в этот момент один из мужчин приблизился к камере и заполнил собой весь экран. Он обратился к нам всем в очаровательной актерской манере:

— А сейчас, зрители, я бы хотел, чтобы вы последовали за мной и взглянули на эти удивительные создания. Я хочу, чтобы вы судили сами. Поймите: то, что вы сейчас увидите, — реальность. Никакой компьютерной графики. Можете проверить нас своим рекламным медиаприложением. И если на вашем ВУ есть виртуальный режим, поверьте мне, самое время его включить.