Черное сердце (ЛП)

Точно, сэр.

Хорошо,

декан Уортон приподнимает очки, чтобы можно было помассировать переносицу пальцами в коричневой перчатке. — Тогда жди за дверью.

Выхожу и сажусь на стул перед школьным секретарем. Кевин проходит мимо меня в кабинет Уортона и что-то бурчит. Кожа на его щеке приобрела любопытный зеленоватый оттенок. Синячище будет что надо.

Сейчас скажет Уортону: «Не знаю, что это нашло на Касселя. Просто обезумел и все. Я его никак не провоцировал».

Несколько минут спустя Кевин уходит. Ухмыляется, глядя на меня. Я ухмыляюсь в ответ.

Мистер Шарп, войдите, пожалуйста.

Вхожу. Снова сажусь на стул и разглядываю стопки бумаг. Толкнуть разок, и все разлетится в разные стороны.

Вас что-то злит? — Спрашивает декан Уортон, словно бы читая мои мысли.

Открываю было рот, чтобы возразить, но не могу. Можно подумать, будто я так долго носил в себе злость, что даже забыл, что же это такое. А вот Уортон сразу понял, что со мной.

Я просто в ярости.

Думаю о том, что заставило меня выбить пистолет из рук убийцы. О том, до чего же приятно было двинуть Кевину в челюсть. О том, как же хочется делать это снова и снова, почувствовать, как хрустят кости, как разбрызгивается кровь. О том, каково это — стоять над ним и чувствовать, как кожа пылает от ярости.

Нет, сэр,

выдавливаю я. С трудом сглатываю — потому что сам не понимаю, когда же настолько отстранился от самого себя. Я же понимал, что Сэм сердится, когда он говорил о Данике. Почему же не понял, что и сам тоже злюсь?

Уортон откашливается. — Вам много пришлось пережить, начиная от смерти брата и заканчивая нынешними… прегрешениями вашей матери.

Прегрешениями.

Мило. Киваю.

Не хочу, чтобы ты пошел по дорожке, с которой нет возврата, Кассель.

Ясно,

говорю я. — А теперь можно вернуться в класс?

Иди. Но помни: у тебя уже два взыскания, а год еще и за половину не перевалил. Еще одно — и все. Исключение.

Встаю, забрасываю на плечо рюкзак и крадусь обратно в Академический центр — как раз успеваю к следующему звонку. Лилу я не вижу, хотя задерживаю взгляд на каждой проходящей мимо блондинке. Понятия не имею что ей скажу, если все-таки встречу.

«Я слышал, ты заказала свое первое убийство? Ну и как ощущения?»

Кажется, немного чересчур.

И потом, кто сказал, что оно для нее первое?

Поспешно скрываюсь в туалете, открываю кран и брызгаю в лицо холодной водой.

Настоящий шок; вода стекает по моим щекам и собирается в ложбинке на шее, пропитывая белую рубашку. Перчатки темнеют. Вот дурак, забыл их снять.

Очнись, говорю я себе. Возьми себя в руки.

Мои темные глаза, отраженные в зеркале, кажутся еще более мрачными, чем всегда. Скулы выпирают так, будто кожа слишком истончилась.

Подходящая внешность, говорю я себе.

Папа бы мною гордился. Ты настоящий чародей, Кассель Шарп.

Успеваю придти на физику раньше Даники, и это хорошо. Теоретически мы с нею по-прежнему друзья, но после ссоры с Сэмом она меня избегает. Если я хочу с нею поговорить, придется устроить на нее засаду.

Места в классе не распределены, и потому я с легкостью нахожу себе парту рядом с той, за которой обычно сидит Даника; сваливаю на стул свое барахло. Потом встаю и завязываю разговор с кем-то на другом конце кабинета. С Уиллоу Дэвис. Похоже, она настораживается, когда я спрашиваю ее про домашку, но отвечает без особых раздумий. Что-то рассказывает о том, что есть десять измерений пространства и только одно — времени, и все они закручены друг вокруг друга, и тут входит Даника.

Понял? — Спрашивает Уиллоу. — Значит, могут быть другие варианты нас самих, живущие в иных мирах — может, есть и такой, где на самом деле водятся духи и чудовища. Или нет ни одного гигишника. Или у всех у нас змеиные головы.

Качаю головой:

Такого не может быть. Вряд ли это настоящая наука. Слишком уж удивительно.

Так ты ничего не читал, да? — Интересуется Уиллоу, и я решаю, что пора ретироваться к своей новой парте.

Пока иду назад, вижу, что мой план удался. Даника сидит на обычном месте. Беру рюкзак и швыряю его на соседний стул. Даника удивленно поднимает глаза. Но вставать поздно — тогда все поймут, что она не хочет сидеть рядом со мной. Она внимательно оглядывает класс, словно пытается придумать какую-то отговорку, чтобы пересесть, но почти все места уже заняты.

Привет,

заставляю себя улыбнуться. — Давненько не виделись.

Даника вздыхает так, будто отказывается от мысли что-то предпринять:

Слышала, ты подрался.

На ней форменный пиджак, плиссированная юбка, яркие пурпурные колготки и еще более яркие перчатки. Их цвет более или менее сочетается с выцветшими пурпурными прядками в ее пышных каштановых волосах. Она стучит носком тяжелого ботинка по ножкам стола.

Значит, все еще дуешься на Сэма, да? — Отлично понимаю, что Даника вряд ли жаждет, чтобы я поднимал эту тему, но мне нужна информация, а урок вот-вот начнется.

Она корчит гримаску:

Это он так сказал?

Я же его сосед. Мне об этом сказала его хандра.

Даника снова вздыхает:

Не хочу, чтобы он страдал.

Так и не надо,

говорю я.

Даника склоняется ко мне и понижает голос:

Позволь задать тебе один вопрос.

Да, ему очень и очень жаль,

продолжаю я. — Он знает, что слишком бурно отреагировал. Может, наконец, простите друг друга и начнете…

Не о Сэме,

возражает она, и тут в класс входит доктор Джонадаб. Учительница берет мел и чертит на доске схему, отображающую закон Ома. Я понимаю, что это, потому что сверху написано «Закон Ома».

Открываю тетрадь. «О чем тогда?»

Пишу я и разворачиваю тетрадь так, чтобы Данике было видно.

Она качает головой и больше ничего не говорит.

Не уверен, что к концу урока хоть что-то понял про взаимоотношение между током, сопротивлением и расстоянием, но, оказывается, насчет измерения, где обитают змееголовые, Уиллоу Дэвис была абсолютно права.

Когда раздается звонок, Даника берет меня за руку; ее затянутые в перчатку пальцы оказываются чуть повыше локтя.

Кто убил Филипа? — Внезапно спрашивает она.

Я…,

начинаю было я. Ответить, не солгав, невозможно, а лгать Данике я не хочу.

Она продолжает торопливым шепотом:

Мама была твоим адвокатом. Она договорилась о твоей неприкосновенности, чтобы от тебя отстали федералы, так? Ты заключил с ними сделку, чтобы рассказать, кто же убил всех тех людей. И Филипа. В обмен на неприкосновенность. Зачем тебе понадобилась неприкосновенность? Что ты натворил?

Когда федералы выдали мне стопку файлов и сообщили, что Филип пообещал им назвать убийцу, я не помешал Данике просмотреть эти документы. Я понял, что совершил ошибку, еще до того, как до меня дошло, что всех этих людей я трансформировал, людей, чьи тела так и не удалось найти. Опять-таки стертые воспоминания.

Нужно идти,

говорю я. Класс опустел, и несколько учеников пришли на следующий урок. — А то опоздаем.

Даника неохотно выпускает мою руку и следом за мной идет к выходу. Надо же, мы неожиданно поменялись местами. Теперь это она старается меня достать.

Мы же вместе работали над этим делом,

говорит Даника. Что отчасти является правдой.