Молчание (ЛП)

Это продолжалось и в одиннадцатом классе, а долгие и извилистые обсуждения – для тех, кто не был заинтересован в D & D – шли полным ходом к тому времени как Эмма достигла своего стола. Она нахмурилась, потому что рядом с Майклом сидел студент, которого она не узнала. Он не был их одногодкой, но она знала большинство двенадцатиклассников по виду. Может быть, он был новеньким?

Но он сидел около Майкла, он был совершенно незнаком, а Майкл, казалось, даже не был заинтересован. Один взгляд на стол ясно дал понять, что он не выдержит нахождения в кафетерии для того чтобы поесть.

– Эмма? – спросила Эллисон. Эмма стояла, держа поднос, а Эллисон пожала плечами и села.

Она села прямо на незнакомца и прошла сквозь него.

На мгновение странный студент и ее лучшая подруга наложились друг на друга. Эмма быстро моргнула, наблюдая, как линии лица незнакомца смешиваются с Эллисон, поднос скользнул вперед в ее руках. Эрик поймал его, прежде чем она полностью уронила его.

– Эмма?

Она покачала головой, поскольку незнакомец встал. Выражение лица Эллисон медленно освободилось от его черт, когда он шевельнулся.

Его глаза расширились, когда он встретил Эмму, а затем он улыбнулся и махнул. Она открыла рот; он покачал головой, и под ее взглядом он исчез из вида.

Глава 3

Эрик поставил спасенный поднос Эммы напротив Эллисон и сел сам.

Эмма уставилась на свою еду. Ей было не до нее сейчас.

– Эм?

Она улыбнулась Эллисон через стол; это была натянутая улыбка и это явно не заставило Элли почувствовать себя лучше.

– Я в порядке. Честно, я в порядке. У меня просто болит голова. Вот и все.

Майкл повернулся к ней:

– У тебя болит голова?

Это было совсем не то, в чем Эмма нуждалась. Она могла бы, в крайнем случае, соврать Эллисон. Она могла бы соврать Эрику, потому что она не знала его и не нуждалась в очевидном беспокойстве незнакомца. Врать Майклу, однако, было иным делом. Она могла бы сказать Эрику – или Эллисон – что у нее постоянные головные боли, и они могли бы притвориться, что верят ей; Майкл бы словил её на этом, и если бы она оправдывалась, это бы расстроило его, потому что то, что он знал и то, что она претендует на правду, не было одним и тем же.

– Я споткнулась, когда выводила Лепестка на прогулку прошлой ночью. Ударила голову обо что-то.

Брови Эллисон взметнулись, но она ничего не сказала.

Майкл, позабыв подземелья и драконов, нахмурился. Не удивив никого, кроме Эрика, он начал расспрашивать ее о возможных симптомах. Эмма прервала его, спросив, чего именно это могут быть симптомы, и он очень серьезно ответил:

– Сотрясение мозга. Я думаю, тебе следует пойти к врачу, Эмма.

Эмма чрезвычайно не любила навещать доктора. Если на то пошло, этого также не любил делать и Майкл – но он настойчиво продолжал быть последовательным в действиях. И если вы хотели, чтобы он оставался спокойным, вам следовало иметь ту же логическую цепочку.

Спасение прибыло с неожиданной стороны.

– Эй, не тратьте впустую свое время на Эмму, – сказал ясный и раздражающе веселый голос Деб Макаллистер, которая, сопровождаемая Эми и Нэн, приостановилась на пути к выходу.

– Да? – спросил Эрик, поворачиваясь на скамейке.

– Ей никто не нужен.

Эрик бросил взгляд на Эмму, которая пожала плечами и кивнула.

– Это правда. Я никого не ищу.

Эрик в ответ пожал плечами.

– Я тоже. – Он улыбнулся вежливо Деб и Нэн, улыбнулся совсем по-

другому Эми и возвратился к остаткам своего обеда. Он не был, в отличие от большинства парней, быстрым едоком.

– Жаль. – Голос Деб был доброжелательным. На самом деле, учитывая Деб, она, вероятно, пытается быть полезной. На свой лад.

Нэн улыбнулась застенчиво и представилась Эрику, который – как будто он был чьим-то дедушкой, а не их одноклассником – встал из-за стола, чтобы пожать ей руку. Это вызвало тишину, но это была приятная тишина. Нэн не была, в классическом значении слова, красивой, но у нее были длинные, густые, прямые темные волосы, которые были предметом зависти для каждой девочки в школе, кроме Эми, а ее глаза были прекрасного коричневого цвета на фоне такой же прекрасной кожи. Она могла говорить Мандарин, но не хотела делать этого, если она не была со своими кузенами, пятеро из которых учились в Эмери. Эмма спросила ее, однажды почему, и Нэн сказала: "Я не чья-то экзотическая любимая собачка. Я не хочу лаять по команде”.

А Эми?

– Эрик, что ты делаешь в пятницу вечером?

– А что?

– У меня большой – я имею в виду большой – просторный дом. Почти все одноклассники будут там, и если ты хочешь познакомиться со всеми ними. Я могла бы отправить тебе приглашение по Е-мэйлу, – добавила она. – Но ты ведь новичок, поэтому у меня еще нет твоего почтового адреса.

– Ты пойдешь, Эмма?

– Да.

– Хорошо. Не могла бы ты сказать Эрику, где и когда это будет проходить, и отправить мне его почтовый адрес, если он у него есть?

Мне нужно идти на ежегодное собрание комитета – я опаздываю.

– Конечно. – Она наблюдала, как голова Эми исчезает за дверями кафетерия и потом произнесла. – Засунь свой язык обратно. У тебя текут слюни.

Эрик засмеялся.

– Так очевидно?

– Ну, ты парень. По крайней мере, не пытался есть и разинуть рот одновременно.

Он снова засмеялся.

– Не смейся, – сказала она с гримасой. – Я наблюдаю за тем, как это происходит, по меньшей мере, раз в семестр.

Когда урок истории закончился, школьный день также подошел к концу.

Эмма подошла к своему шкафчику, сложила в него учебники, а потом долго стояла, прислонившись к узкой оранжевой двери.

–Эмма?

Она подняла взгляд. Эрик, сумка свободно свисала с его плеча, наблюдал за ней.

– Ты чувствуешь себя хорошо?

– Да, все хорошо. – Она отодвинулась от дверцы и поморщилась. – Я страдаю от чего-то вроде головной боли.

– Может следует прогуляться?

Эмма пожала плечами. Она перекинула рюкзак на правое плечо и направилась дальше по коридору.

– Я буду в порядке, – сказала она ему, когда стало ясно, что он идет вслед за ней. – Эллисон проводит меня до дома.

– Твоя мама водила тебя к доктору?

– У меня не было и нет сотрясения. Просто болит голова.

– Мигрень?

– Слушай, Эрик, ты не моя мама, за что я благодарна, потому что едва ли могу обратиться к одной, которая у меня есть, – она стиснула зубы и подняла руки ладонями вверх. – Нет, прости, я знаю, что была не права. У меня болит голова. Я пойду домой и отосплюсь.

Эрик поднял обе руки в знак капитуляции. Если ее язвительный комментарий и задел его, он не показал вида, и если бы у нее не стучало в висках, а свет в помещении не причинял бы боли, она бы улыбнулась.

– Вот что я тебе скажу. Ты можешь следовать за мной на приличном расстояние, и если я рухну без сознания, снова позвонишь моей маме.

Это может занять немного больше времени, пока она явится, потому что она на работе.

Эллисон ждала ее возле широких мелких ступеней, на которых прыгали авантюрные скейтбордисты. Единственное о чем скучала Эмма зимой – это отсутствие скейтбордов.

Эллисон оставила обычные тихие и заинтересованные вопросы, которые она любила задавать, и начала с единственного слога.

– Эм? – Она протянула руку, и Эмма взяла ее. Очевидно, судя по тому, как выражение лица Эллисон изменилось, она схватила ее слишком сильно.

– Извини, – удалось выдавить Эмме. – Свет раздражает глаза, Элли. И шум вызывает головокружение. Чувствую, будто кто-то пронзает мне спину с... с горячей колотью. Кажется, меня сейчас вырвет.

– Давай я позвоню твоей маме.

– Издеваешься? Меня вырвет прямо в машине, и ты знаешь, кто будет убирать это позже. – Не то чтобы её мама не попыталась бы. – Просто помоги мне дойти до дома, – она сделала паузу, затем выдавила – Где Майкл?

– Он разговаривает с Оливером.

Для Майкла поход со школы домой никогда не был столь напряженным, как добираться туда. Что имело значение – идти в очень странное место из безопасного всегда было худшим.