Мир После (СИ)

Это действительно шанс…

— Когда назначен съезд? — спросила, не глядя ни на кого.

— Через две недели. Территория слишком велика, чтобы собрать всех раньше, — отозвался Трой.

Через две недели все служители Централи, включая патрульных, разведку и наёмников со всех деревень, соберутся на главной базе. Предполагаю, эта база находится в Городе, Который Выстоял. По-другому и быть не может…

— То есть, у меня есть две недели, чтобы подготовиться? — я подняла взгляд на Троя.

— О, нет, Покахонтас, — он покачал головой, растягивая слова, — У тебя есть две недели на то, чтобы стать настоящей химерой: идеальным бойцом отряда демонов — для Централи, и бесстрашным командиром всех Грешников — для блока сопротивления.

Все-го-то…

Следующая неделя стала моим персональным адом. И, нет, не потому что меня загнали на полигон и не выпускали оттуда двадцать четыре часа в сутки. Хотя, началось всё именно с этого…

Я, как обычно, закончила тренировку с Астом, затем отточила технику перемещения с Барб, затем, объединив все навыки, боролась с Вельзом на клинках в легкоступах, а в конце дня Трой мучил меня «общением» с Грешниками в закрытом отсеке (и откуда он вырыл этот… образчик? А второй вопрос — как он доставил Это на базу?!), где я училась управлять сознанием зараженного, направляя его движения при помощи стигматы (это давалось мне сложнее всего, поскольку кровь вытекала стремительно, а на сам приказ оставалось все меньше времени, прежде чем я отключусь от усталости…). Шёл уже третий день. И чётким указом Норы было решено возобновить лечебные процедуры, дабы мои мышцы справлялись с подобной нагрузкой. Помимо сеансов у Вельза, мне прописали такой рацион, что я уже на второй день плевалась от белка во всех его видах. Плюсом стало то, что на ночь мне давали выпивать бокал вина (откуда у них вино-то взялось?), после чего я засыпала, как убитая.

В конце своего по обыкновению насыщенного дня я шла в медкабинет; там посреди комнаты стоял мой массажный стол; я настолько устала, что решила не дожидаться Вельза и упала на него, не забыв стащить с себя одежду до нижнего белья, и, кажется, заснула…

То, что руки на моём теле не принадлежат зеленоволосому, я поняла сразу… Подняла голову, чуть развернувшись телом, и замерла, глядя на Аста.

— Ты что тут делаешь? — спросила серьёзно.

— Ты настолько занята, что у нас совсем не было шанса поговорить, — спокойно сказал племянник главнокомандующего.

— Это не я из нас двоих каждый день уезжаю с территории базы в неизвестном направлении, — заметила в ответ.

— Я сбиваю с толку шпионов дяди: теперь они полагают, что мой секретный козырь — тот самый «неизвестный», что может управлять Грешниками — скрывается в лесу.

— Умно, — кивнула, принимая его ответ, — но мы с тобой тренируемся по пять часов в день, — напомнила ему о наличие второго «шанса».

— Я не Трой и не имею привычки объединять приятное с полезным, — заметил Аст, своей ладонью вынуждая меня вернуться на массажный стол.

Это сейчас был намёк, или мне показалось?

— Что именно ты считаешь для себя приятным? Моё обучение или возможность вправить мне позвонки и расслабить мои мышцы? — фыркнула я.

— Не переживай, этой технике Вельза обучал я, — Аст был так серьёзен, что я вновь не удержалась и фыркнула.

Теперь понятно, почему во время сеанса возникает вопрос, «а ведает ли массажист о том, что на его столе лежит живой человек?..»

— Я не переживаю. Но ты так и не ответил.

— Приятным я считаю разговор с тобой.

Я замолчала.

Почему-то я знала, откуда сейчас ветер подует. И говорить об этом я не хотела…

— Ты обещала рассказать, — прекрасно осознавая, что я его поняла, сказал Аст, продолжая работать над моим телом.

Весьма… ощутимо работать. Вельз по сравнению с ним был мастером наслаждений.

— Я не думаю, что это… этично, — заметила также серьёзно, как некогда он.

— Почему? — короткий вопрос.

— Потому что всё было не так плохо… до поры до времени, — «в отличие от ваших историй» — заметила мысленно, — Целых шесть лет я искренне считала, что лаборатория была моим домом. Приёмные родители меня полюбили, лаборанты и остальные врачи относились довольно дружелюбно.

— И что изменилось? — голос Аста был сух, но я чувствовала — ему действительно хотелось узнать.

— Спустя шесть лет, они решили, что настало время проверить результаты исследований… опытным путём, — ответила я, и мы оба помолчали, — Скажи, у тебя ведь, как и у меня, был иммунитет перед скверной?

— Да. Только подростки с подобными показателями могли попасть в программу Новых Людей, — кивнул Аст.

— Но ведь мы совсем не особенные, — я прикрыла глаза и постаралась, чтобы голос звучал глухо, — все люди, выжившие после распространения вируса, имели высокий иммунитет. А остальные сразу же исчезли… или превратились в Грешников.

— Где тебя спрятали, когда наступил Тот День? — спросил он, и я расслабилась под его руками, получая странное удовольствие оттого, что могу говорить об ЭТОМ.

— Меня завалило после той чреды взрывов, которую принесло с собой Великое Разрушение. Поэтому Тот День я провела под обломками своего дома. Рядом с трупами моих не выживших родителей, — без интонаций ответила я.

— Тогда ясно, — кивнул Аст.

— Что? — я напряглась.

Неужели он отпустит какое-нибудь колкое замечание на тему, «так вот почему ты такая». Хотя, нет. Это, скорее, в стиле Троя.

— Меня спрятали в бомбоубежище, когда началось Великое Разрушение. И Тот День я провёл под землёй также, как и ты. Как и все дети, получившие сильный иммунитет от вируса. Только, в отличие от тебя, меня изолировали от первого выброса специально.

— Что ты имеешь ввиду? — я замерла, чувствуя, как напряглось всё тело.

— Первый выброс, первое взаимодействие с составом воздуха, первая проба на людях, — Аст говорил спокойно, словно мы вели беседу о цветении укропа или о свойствах банана, — Сильнейшее отравление получили те, кто в этот момент находился на улице, а не в помещении с кондиционерами и ионизаторами. Второй выброс произошёл вечером Того же Дня, и он считался закрепляющим. Все те, кто в течение тридцати часов с момента первого выброса был изолирован от поступления свежего воздуха в лёгкие, получили иммунитет.

— Значит, нас, таких, много? — бесцветным голосом спросила я.

— Немного, но имеются, — вновь кивнул Аст.

— Дядя изначально готовил тебя к роли подопытного?

— После гибели родителей я был невменяем, — сухо ответил он, — Дяде пришлось привезти Тоню, которая была в ужасном состоянии после аварии, в бомбоубежище — чтобы я согласился переждать там вместе со всеми. А когда всё закончилось, и мы смогли выйти наружу… уговаривать меня на помощь уже не требовалось. Я сам лез из кожи вон, чтобы быть полезным.

Я сжала челюсть. Его дядя — монстр. Заставить тринадцатилетнего ребёнка больше суток смотреть на едва живое тело своей сестры, мучаясь совестью, что не успел её спасти… ни её, ни их родителей…

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — эта бездушная тварь ничего не делала просто так.

— Что такое эта скверна? — процедила я, глядя прямо перед собой.

— Это знает только мой дядя и штат его учёных, — ответил Аст, — я знаю лишь то, что состав вируса имел вещества, влияющие на уровень серотонина в теле человека. И что реакция напрямую связана с эмоциональным состоянием зараженного… Именно поэтому так называемые пасторы действительно могут помочь, на ранней стадии появления пигментных пятен на теле — напрямую работая с психикой заражённых, успокаивая их и внушая им чувство защищённости и умиротворения.

— Значит, всё-таки эмоции, — я не сдержалась и выругалась, — А нам внушали про семь смертных грехов…

— Это было нужно для усиления контроля над выжившими. Намного проще управлять, когда опасность имеет мистические, неведомые людям качества.

— Постой, но как же алчность, гнев… — я извернулась и посмотрела на него.