Я найду тебя сквозь века - I (СИ)

— Начнем, — объявил гоблин и начал просматривать подаваемые свитки. — Херр-ше, прошу оставить здесь только доверенных лиц, — посмотрел он на сопровождающих мужчин.

— Уважаемый Чигрохх, это мои отцы. Пусть и названные, — отрицательно мотнул головой Харри.

— Что ж, — еще раз вздохнул Чигрохх словно перед казнью. — Габриэль Моаро Лиай Джеимо Атоллило Сансар Грогзыхх Поттер, чистокровный в 54 поколении, наследник рода Поттер 1-й очереди, отложенный глава рода Поттер, герцог Певерелл, владетель Британский, Уэльский и Шотландский, отложенный глава рода Слизерин, Гриффиндор.

1-й отец: Джеимо Капрус Поттер, чистокровный в 53 поколении, мертв.

2-й отец: Альитоло Сио Коткий, Древний, жив.

Мать: Лиайна Лилио делла Ровере-Борджиа Поттер, чистокровная в 65 поколении, мертва (немагическое удочерение Эванс).

Крестный отец: Сириус Орион Блэк, жив.

Крестная мать: Франциска Забини, жива.

Наследия: …. Херр-ше, может, изучите их отдельно? — гоблин протянул к Харри огромный свиток.

— Хорошо. Продолжим. Что с имуществом?

— Ооо, свиток не меньше, херр-ше. Или вам озвучить по роду Поттер?

— Мы сами изучим. А теперь, уважаемый, расс-ссскажите мне, каким образом у меня вдруг обнаружилссссссся живой отец? В прошшшлый разссссс он был мертвый. И кто он такой? — свистящим шепотом спросил Харри.

— Ваш отец, Альитоло Сио Коткий, разве не с… с… ва-ааами ря… рядом? — с большим трудом смог сказать гоблин и повернулся к Никху.

Пауза затянулась: Харри переводил недоуменный взгляд с Атолло на Чигрохха, названный отцом уставился на сына, глаза его светились серебристым светом, Анил же всем видом олицетворял надежду и восторг.

— Это жестокая шутка, — выдохнул наконец Атолло и отчеканил: — И будьте уверены, она не сойдет вам с рук.

— Господин, это не шутка, смотрите сами на результат сравнения Гий-Омма, — зачастил Чигрохх, протянул свиток Атолло, руки гоблина так тряслись, что казалось, рулон исполняет ритуальный танец.

— Это невозможно, потому что ЭТОГО В ПРИНЦИПЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! — отбросил в сторону бумагу Атолло. — Я признал мальчика сыном, но не позволю вам манкировать сокровенными для меня понятиями.

— О чем вы говорите! Мы никогда не играем такими важными вещами! — гоблин так разволновался, что у него дрожали губы.

— Разве? Прошлый раз сказали, что оба отца мертвы! — рявкнул Атолло.

А Харри обратил внимание, Чигрохх уже почти белый, трясется, в испарине… Чего он боится? Да так, что готов умереть, но не позволяет себе уйти.

— Отец, давай отдохнем. Чигрохху нужна помощь. Пятнадцать минут ничего же не решат? — предложил Харри.

Через двадцать минут они еще сидели одни в кабинете. Анил обнял Атолло со спины и они замерли. Харри же не нравилась ситуация. Мало того, что растревожили отцов, хотя они и так его считают сыном, так и Глава Гринготтса так разволновался, что того и гляди отправится к предкам.

— Пап, почему ты говоришь, что невозможно? — осторожно спросил Харри.

— Потому. Ни одна женщина не может выносить мое семя! Думаешь, я не пробовал? Думаешь, я не терял?! И МАТЬ, И ДИТЯ!!! И не раз… — затрясся Атолло в беззвучных рыданиях.

— Тшшш… тихо, тшшшшшш…- успокаивающе гладил плечо любимого Анил.

Харри неуклюже потоптался на месте, не выдержал, присел на корточки перед Атолло, охватил его, прижался, так что его лицо прижалось где-то к сердцу:

— Пап, я же здесь… С тобой. Я люблю тебя… Какая разница, как я получился!

— Какая разница?! Я столько веков мечтал услышать первый крик сына. Я желал, чтобы он научился различать мой голос из чрева матери… Хотел учить его делать первые шаги, держать за маленькие, но такие сладкие ручонки…

— Ты меня и спас, между прочим… — глухо сказал Харри, а у самого в горле все сжалось так, что стало трудно дышать.

Атолло шумно вдохнул через сжатые зубы:

— Убью, когда узнаю кто…

— Они и так мертвы.

— Нет! Сопливые девчонка и мальчишка, откуда им было знать? Нет, кто-то помог им. Вот его-то я и найду…

Через несколько минут Атолло окончательно успокоился, внимательно посмотрел на сына, утонул в его глазах и крепко, как никогда раньше, обнял Харри. — Мой. Навсегда, — припечатал он.

— Не зря меня тянуло к нему, я чувствовал твою часть в нем, — подвел итог Анил. — Теперь мы точно семья.

— Посидите здесь, нужно с гоблинами окончательно разобраться. Чигрохх куда-то пропал…

Харри решительно вышел из кабинета. Оказалось, он как чувствовал, глава банка был очень плох, расстройство, беспокойство и страх подточили и так едва теплившуюся жизнь. Но Чигрохх ждал Харри.

— Прости… меня. Не должен… был так… поступать с… с сородичем… хер-ше — едва слышно шептал он, а Харри угадывал слова по губам.

— Кто проводил ритуал? Как они смогли?

Старик на диване шевельнул рукой, и к Харри приблизился пожилой и похожий на главу Гринготтса гоблин.

— Гроххчин, сын, все расскажет. Есть документы… Поможет расследовать. Мы только помогли с ритуалом. Прости, херр-ше. Я отвечу предкам за ошибку.

— Иди с миром, Чигрохх. А эту проблему оставь здесь. Нет твоей вины в этом и я тебя прощаю. Пусть легок будет твой путь и радостна встреча с предками, — Харри пожал вялые пальцы гоблина и не выдержал, начертал кончиком безымянного пальца на лбу умирающего Священный знак мягкого слияния стоящего на грани миров с потусторонним. И вышел, лишь кивнул низко поклонившимся ему гоблинам.

Харри забрал отцов из кабинета, и они тихо покинули банк, прихватив все свитки, включая бордовый тубус.

— Куда? — вопросительно посмотрел на отца Харри.

— Есть дворец в Индии, в Персии, дом во французской Ривьере. И в Полинезии.

— А пойдемте и снимем домик в речном краю, он же пока пустует? А потом изобразим, что съедем? — предложил Харри.

— Нет, сын. Хочу родные стены — прочувствовать тебя, свою кровь в тебе, определиться, как Я желаю тебя называть.

— Лоло, хочешь, в хижину моей матери? Она на предгорье. Хутор уже давно забыт, но домик я сам обустраивал… Там голем все держит в порядке.

Отец приобнял дорогих людей и шагнул. Анил и Харри закашлялись, показалось, воздух выбило из них час назад. Они скребли руками по груди, пытаясь заставить дышать легкие в спазме. Внезапно все закончилось и Анил обессиленно опустился на мох.

— Лоло, все, — только и выговорил он перед тем как упасть без сознания.

— Не умею я ценить жизнь, — только и сказал отец, прежде чем положить голову Анила на свои колени.

Вокруг шумели дубы, орехи и вообще странные деревья, хижина оказалась вполне приличной бревенчатой избушкой, так что у Харри дрогнуло сердце.

— Пап, расскажи о себе. Пожалуйста…

Атолло помолчал, сощурился, посмотрел на горные вершины.

— Мать моя — Рея. Отец — Крон, жрущий своих детей. Да, власть ему была дорога и он боялся, что потомки отберут ее. Рея, ожидающая рождение очередного ребенка, сбежала от жестокого мужа, она мечтала сохранить хоть одно дитя. Но родилась двойня, Старший, златокудрый и розовощекий Seithuc, и я — бледный, темногривый, маленький… Рея мгновенно сделала выбор сердца… Не в пользу меня. Сейфу, так истинно звали Зевса, моего брата, который выглядел здоровым, могучим, а я… Она посчитала меня похожим на отца. Рея проверила — я едва дышал, но во мне колыхалась сила, сила древняя и непокорная. Рея подумала, что такой как я с ней никогда не справится. А Сейфу, ребенок, которому предсказано победить тирана-отца, сможет осилить мою энергию. Она выпустила всю мою кровь и напоила ею брата. А меня, вернее мой почти бездыханный труп, она бросила в море. Но провидение было милосердно, на мой безмолвный крик прилетела Кера, моя тетка. Она не решилась проклясть бедами родную кровь. Юная дева, еще не перешагнувшая порога совершеннолетия, позвала родителей, Нукту и Эреба. Ночь и мрак забрали меня, вернули к жизни с помощью Эфира. Не знаю, зачем они сделали это. Они играли со мной, спасаясь от скуки Хаоса. Рея лишила меня моей божественной силы. Кто я? Я много раз задавал себе этот вопрос. Проклятый бог? Я не имел силы, был безликим, меня просто не было и меня никто не знал. Приемная мать взрослела, наливалась могуществом, у нее появлялись двойники, несущие насильственные смерти и проклятия, рядом с ними я мог погибнуть, они-то и отнесли меня и подкинули на землю — к сиренам. Те пели мне песни, божественные гены позволяли не терять волю. Однажды я отплыл далеко, так что приемные матери потеряли меня. Они начали звать, кричать, но мимо проплывала лодка, моряки смогли удержаться от желания броситься в море. Куреты были весьма развиты и знали способы уберечься от сирен. Они подобрали меня, решив, что я спасся с погибшего судна. Куреты продали меня в рабство в ближайшем порту, на самом деле считая, что облагодетельствовали: я же не умел говорить и не понимал их. С тех пор я и жил с ними. Сначала пас овец, потом выделывал шкуры, научился языку и даже грамоте. Через сто лет никто уже не помнил, откуда я взялся. Именно тогда я решил, что хоть и долго живу — обыкновенный. Моя первая жена, Лемуз, умерла в муках на втором месяце тяжести. И тогда я не понял ничего, женщины говорили, что она надорвалась…