Скрещенные костями (ЛП)

— Эмбер, — сказал вампир. — Убедись, чтобы твой муж и мальчик, который не является его сыном съели свой обед, поняла?

— Конечно.

Чад положил холодную руку на мое колено и сжал.

— Ты говоришь так, будто это открытие.

Выдохнув, я продолжила: — Ты также должен работать над своими словесными боеприпасами. Корбан всегда знал, что Чад не его биологический сын. А для него это не имеет значения. Чад — его сын.

Ножка бокала, который держал вампир, сломалась. Он тщательно сложил осколки на пустую тарелку. — Ты не достаточно боишься меня, — сказал он, очень тщательно произнося каждое слово. — Возможно, пора проинструктировать тебя.

— Прекрасно, — ответила я. — Спасибо за еду, Эмбер. Позаботься о себе, Корбане и Чаде.

Я встала и подняла вопросительно бровь.

Он думал, что это была глупость, что я не боялась его. Но если ты дрожишь в страхе в стае оборотней, вот это действительно глупо. Если ты боишься долгое время, то даже у волка с хорошим контролем начнутся проблемы. Скажем так, я очень хорошо научилась скрывать свой страх.

Злить Блэквуда было глупо. Если бы он убил меня в первый раз, ну, по крайней мере, это была бы быстрая смерть. Но чем дольше он позволял этому продолжаться, тем больше я понимала, что он нуждается во мне. Я не могла себе представить для чего, но я была ему нужна живой.

Мое несчастье он воспринимал, как вызов. Мне стало интересно, что он подумал, что пугал меня больше, чем Эмбер, прежде чем я поймала себя на том, что с трудом держусь за мысль. Не было никакого будущего, просто вампир, и я стою у стола.

— Идем, — сказал он и пошел вниз по лестнице.

— Как ты можешь жить при свете дня? — спросила я его. — Я никогда не слышала, о вампире, который мог ходить в течение дня.

— Ты — то, что ты ешь, — сказал он неясно. — Мой создатель так говорила. Человек, что такое человек. Она не позволяла мне питаться от пьяниц или людей, которые употребляли табак. — Он засмеялся, я не позволяю себе думать о нем, так зловещее. — Эмбер напоминает мне немного ее …, что касается питания. Ни одна из них не была неправа. Но мой создатель не осознавало все последствия того, что она говорила. — Он засмеялся снова. — Пока я не поглотил ее.

Дверь в комнату, в которой я проснулась, была открыта. Он остановился и выключил свет, когда мы проходили мимо.

— Ненужно тратить впустую электричество.

И тогда он открыл еще одну дверь, в гораздо большую комнату. Комнату с клетками. Здесь витал запах канализации, болезни и смерти. Большинство клеток были пусты. Но в одной клетке был человек, голый, свернувшийся на полу.

— Ты видишь, Мерседес, — сказал он. — Ты не первое редкое существо, которое будет моим гостем. Это — оукмен. Он у меня уже … Сколько времени ты принадлежишь мне, Доннел Гринлеаф?

Фейри пошевелился и поднял лицо от пола. У него должно было быть крупное телосложение. Оукмены, я помнила из старой книги, которую я заимствовала, не были высоки, не выше четырех футов, но они были крепкими «как хороший дубовый стол». У этого были только кожа да кости.

Сухим голосом, как в разгар лета в Тройном Городе, он сказал, — Четыре десятка лет и дюжина и один. Два сезона и восемнадцать дней.

— Оукмен, — сказал Блэквуд, с нотками самодовольства, — названы в честь дубов, питаются только солнечным светом.

Ты — то, что ты ешь.

— Я никогда не пытался выяснить, возможно ли жить при свете дня, — сказал он. — Но он спасает меня от возгорания, не так ли, Доннел Гринлеаф?

— Мне выпала честь нести на себе это бремя, — сказал фейри, безнадежным голосом, смотря в пол.

— Так что получается, ты похитил меня, чтобы научится перевоплощаться в койота? — недоверчиво уточнила я.

Вампир улыбнулся и проводил меня к довольно большой клетке, с кроватью. Там также стояло ведро, из которого исходил запах канализации. Пахло все это Корбаном, Чадом и Эмбер.

— Я могу оставлять тебя в живых, долгое время, — сказал вампир. Он схватил меня сзади за шею и толкнул в сторону клетки, в то время как он стоял позади меня. — Может быть, даже дольше твоей естественной жизни. Что?

Нет умных комментариев?

Он не видел смутную фигуру, что стояла передо мной с прижатым ко рту пальцем. Она выглядела так, будто ей было от семидесяти до ста лет, когда она умерла, а при жизни будто была женой Санты, она была вся округлена и сладка.

Блэквуд не видел ее, даже при том, что он использовал другого призрака в качестве мальчика-посыльного. Я задалась вопросом, что это означало. Она также пахнула кровью.

Он посадил меня в клетке, соседней с той, где он держал Чада и Корбана. Ему, по-видимому, не нужно ограничивать Эмбер.

— Это могло бы быть гораздо более приятным для тебя, — сказал он.

Женщина и ее успокаивающий палец ушли, таким образом, я дала своему языку волю: — Скажи что с Эмбер.

Он улыбнулся, показывая клыки. — Она любила его. Я дам тебе последний шанс. Будь прилежной и я позволю тебе жить в другой комнате.

Возможно, я могла бы выйти через крышу другой комнаты. Но так или иначе, я так не думаю. Клетка в доме Маррока выглядит так же, как и все остальные спальни. За гипсокартоном находятся решетки.

Я прислонилась к противоположной стороне моей клетки, к той, которая соприкасалась с бетонной наружной стеной. — Скажи мне, почему те не можешь просто командовать мне? Заставить меня сотрудничать?

Как Корбана.

Он пожал плечами. — Ты в этом разберешься. — Он запер дверь на ключ и использовать тот же ключ, чтобы открыть дверь в клетке оукмена.

Фейри хныкал, когда его тянули из клетки. — Я не могу питаться от тебя каждый день, Мерси.

После недолгой паузы Блэквуд продолжил. — Нет, если я хочу держать тебя долгое время. Последний ходячий умер пятьдесят лет назад — но я держал его в течении шестидесяти трех лет. Я забочусь о том, что является моим.

Да, я уверена, Эмбер согласится с этим. Блэквуд опустился на колени на пол перед окменом, свернувшегося в позе эмбриона. Фейри смотрел на меня большими черными глазами. Он не боролся, когда Блэквуд — со взглядом, предназначенным для меня — схватил его за ногу и укусил в артерию чуть ниже паха.

— Дуб сказал, — сказал фейри на валлийском с английским акцентом, — Мерси освободит меня в сезон сбора Урожая.

Я уставилась на него, и он улыбнулся, прежде чем вампир сделал ему больно и он закрыл глаза, чтобы терпеть. Если бы Блэквуд понимал валлийский, то он сделал бы что-нибудь похуже. Откуда оукмен знал, что я понимаю его, я не знаю.

Есть два способа, чтобы освободить заключенных — побег, первый. У меня было чувство, что оукмен искал второй. Когда он закончил, оукмен был едва живой, а Блэквуд выглядел на десятки лет моложе. Вампиры, как предполагалось, не могли так делать — но я не знала вампиров, которые питались от фейри. Он поднял оукмена без видимого усилия и перекинул его через плечо.

— Давай, вынесем тебя на солнце, ненадолго, — Блэквуд казался довольным.

Дверь в комнату за ним закрылась, и дрожащий женский голос сказал: — Это потому, что ты слишком много для него прямо сейчас, дорогая. Он действительно пытался сделать тебя своим рабом … но твоя связь с волками и другим вампиром, и как тебе это удалось, умная девочка — заблокировали его. Но это не навсегда.

В конце концов, он будет обмениваться с тобой достаточным количеством крови, чтобы ты стала его, но это только в течении нескольких месяцев.

Призрак миссис Клаус стоял в клетке спиной ко мне, смотря на дверь, которая закрылась за Блэквудом.

— Что он хочет от меня? — я спросила у нее.

Она обернулась и улыбнулась мне. — Почему, мне, дорогая.

У нее были клыки.

— Ты-вампир, — сказала я.

— Я была, — она согласилась. — Это не обычная вещь, я признаю. Хотя тот молодой человек, которого ты встретила ранее, является им также. Мы привязаны к Джеймсу. Оба его. Джон был единственным обращенным вампиром Джеймса — и я стыжусь признаться, что Джеймс — моя ошибка.