Для тебя моя кровь (СИ)

В коридоре послышались чьи- то шаги, их звук гулко отскакивал от бетонных стен. По моей спине пробежала противная струйка холодного пота, меня затрясло от ужаса. Шаги приближались, и все мои инстинкты оповещали, что идут за мной, но не допрашивать, не пытать. Меня собирались убить. Всё ближе и ближе звук шагов, всё чётче и чётче смрадное дыхание смерти.

Когда дверь камеры открылась, и щедрый коридорный свет рассеял тьму, я была уже не способна что либо соображать. Я орала, умоляла пощадить, кусалась и царапалась, извивалась в руках хмурых молчаливых мужчин, тащивших меня вдоль жёлтых стен, с облупившейся краской и чёрных металлических дверей. Самый страшный, самый унизительный и самый последний момент в моей жизни. Не помню, о чём я тогда просила, что выкрикивала, чем грозила. Помню лишь посеревший, от старости, потолок, длинные светильники с мертвенным светом, грязный пол, выложенный рыже- бордовой мозаикой из кафеля, кожаные плащи конвоиров и свой голос, полный отчаяния и бескрайнего ужаса.

Наконец, меня приволокли в белоснежную комнату с огромным окном во всю стену. Но за ним не кипела городская жизнь и не качались деревья. Окно выходило в зал, наполненный людьми. В самой же комнате стояла кушетка и небольшой столик , вокруг которого суетилась полная женщина в зелёном медицинском костюме. И эта мирная картина, где столик накрыт стерильной салфеткой, где пахнет спиртом и хлоркой, где всё дышит чистотой, напугала меня ещё сильнее, чем слоник со своими орудиями пыток, чем камера- стакан.

Я ослабла в одно мгновение и повисла на руках мужчин. К горлу подкатила тошнота, в глазах помутилось. А из зала, на меня смотрело множество глаз, любопытных, осуждающих, заинтересованных, возбуждённых. Меня сгрузили на кушетку, вновь, как и тогда у следователя, закрепили конечности ремнями, и какой- то худой высокий очкарик в строгом чёрном костюме встал напротив окна.

- Уважаемые студенты, - торжественно произнёс он. – Сейчас, на ваших глазах состоится казнь изменника Родине. Предатель получит такую смерть, какую заслужил. Инъекция, вводимая заключённому в вену, действует мгновенно. С помощью монитора, вы сможете видеть, судорожные сокращения гладкой и поперечно- полосатой мускулатуры, разрывы сосудов и разрушения внутренних органов. А чтобы вас не смущали крики заключённого, рекомендуем воспользоваться специальными наушниками. Вам, как будущим юристам должно быть известно, что для предателей родины суды не предусмотрены. Не стоит разбираться в мотивах поступков того, кто порочит своим присутствием воздух родной страны и распространяет заразу инакомыслия. Так избавим же родную землю от предательства и лжи! Медицинский работник, вводите инъекцию! Слава триумвирату! Слава СГБ!

- Слава великому триумвирату! – вторил нестройный хор голосов за окном.

Ослепительно белый свет, льющийся из квадратных ламп, лицо медицинской сестры, на половину скрытое маской. Это будет последним, что я увижу перед смертью.

Внезапно дверь белой комнаты распахнулась, и голос, который я с начала не узнала, таким властным и жёстким он мне показался, произнёс:

- Отставить! Я хочу лично побеседовать с заключённой. Попрошу всех удалиться из помещения.

Люди поспешно оставили нас с генералом Карпеевым наедине. Этот старый, но по прежнему крепкий, статный и мускулистый мужчина, похоже не куда не торопился . В мою сторону даже и не смотрел, медленно прогуливался по кабинету, шурша кожаным болотным плащом, всем своим видом показывая, что моя жизнь полностью в его руках.

Наконец, Карпеев опустился на табуретку, рядом со мной, обдав меня запахом старомодного одеколона и табака. Свежий, аккуратный, с короткими седыми усиками под крупным мясистым носом, серыми глазами, глядящими с гадливостью. Ещё бы, перед ним лежало побитое, грязное зловонное существо. Жалкое, раздавленное, дрожащее от страха. Сама себе противна, а окружающим какого?

- Вампирская подстилка, - процедил он, поднимая двумя пальцами мой подбородок, заставляя смотреть ему в лицо. – Знаешь почему тебя решили казнить? Потому, что ты никчёмная, тупая тварь, и пользы от тебя нашему государству, как от козла молока. Думала, что сможешь всех обмануть? Напрасно, девочка. Всё же генеральские звёзды даются не за красивые глазки. Соединила с вампиром ауру и считаешь себя неуязвимой?

Пальцы сжали мой подбородок так сильно, что заскрипела кость, а на глаза выступили слёзы.

- Ж алко своего любовника, шлюха? – слюна Карпеева попала мне в глаз, упала на щёку. – А пропавших людей не жалко? Думаешь, своим молчанием его спасти? Его и таких же поганых кровососущих гадов, как он, всю их проклятую странёнку? Вот только я хитрее какой- то сопливой девчонки, не находишь? Твой кровосос сам к нам прибежит, рано или поздно. И вот тогда то мы и узнаем, где тот хренов портал.

- Если бы родное правительство тратило наши налоги не на своё обогащение, а на защиту страны, то и никакие вампиры приходящие через портал не были бы страшны.

Губы не слушались, горло раздирала боль, но я смогла это произнести. Мне терять нечего, так зачем скрывать свои истинные мысли?

Лицо Карпеева с каждой минутой багровело от ярости, в уголках рта пузырилась слюна, ноздри расширялись и в них дрожали седые волоски.

- Ох с каким бы удовольствием я превратил тебя в овощ, неподвижный и мочащийся под себя, неблагодарная тварь. Но мне придётся спасти твою никчёмную жизнь ради Агнессы, ради любви к ней.

Я молчала, затаив дыхание, не в силах поверить, что смерть откладывается, а превращение меня в овощ ему тоже не выгодно. И пусть этот мужик называет меня самыми грязными словами на свете, пусть я больше никогда не увижу своего вампира, главное- он жив, и я останусь жива.

- Сейчас тебе введут снотворное, а на мониторе запустят фильм о разрушениях организма другого человека. И все присутствующие подумают, что ты умерла. Из этого кабинета тебя отвезут в операционную, где очистят твою память, полностью. Я думаю, что твои воспоминания не такая уж большая плата за жизнь.

Слова генерала доходили до меня с трудом, плевать, плевать на всё, лишь бы выжить, лишь бы избежать мучительной и унизительной смерти на глазах любопытствующей толпы студентов.

С призрением харкнув мне в лицо, Карпеев вышел, а я осталась неподвижно лежать с кляксой его мокроты на лбу.

Глава 23

Я твёрдо уверена в том, что имя, данное ребёнку при рождении , предопределяет его судьбу, иначе как ещё можно объяснить мои неудачи?

Кого мне благодарить за своё ужасное имя сомнений не было. Кто, как ни дед, мог придумать для меня подобное безобразие? Только вот с какой целью он это сделал? Чем ему помешал младенец? Кстати о деде. Отношения у нас довольно странные. Ну во- первых- он просто ненавидит, когда я его называю дедом. Его так и передёргивает, когда он это слышит. Во- вторых- меня дедушка считает существом безмозглым и никудышным и, от того, старается лишний раз ко мне не обращаться. Ну. А в третьих- любит мою бабушку до безумия, рычит, если я о чём- то ей рассказываю, чем- то делюсь.

- Твой бред никому не интересен! – рявкает дед, если вдруг застанет нас за чаепитием или лепкой пельменей. – Марш к себе в комнату, и постарайся, чтобы я тебя не видел!

В такие моменты я ухожу так быстро, как только позволяют заплетающиеся ноги и слышу за спиной укоризненный голос бабушки.

- Зачем ты так с ней? У девочки и так мало радости в жизни.

- Не потакай её капризам, дорогая. Она должна жить в строгих рамках без всяких послаблений. Тем лучше для неё самой.

- Но ведь она ничего не просит. – возражение бабушки звучит неуверенно, робко, словно она боится разозлить деда. – Мы просто общаемся.