Пойманные под стеклом (ЛП)

На улицах господствует чистый хаос. Из всех углов и закоулков стекаются Вторые в направлении первой зоны, всюду они собираются бунтующими группами, многие из них держат в руках самодельное оружие. И те, кто не двигаются вместе с потоком, встают на их пути и пытаются их сдержать. Родители вырывают детей из суматохи, а дети родителей.

— Здесь прямо, — Олд Ватсон прокладывает дорогу через толпу и тянет меня в темный переулок. Я следую за ним, но внезапно мои колени подкашиваются и я падаю. Вполне возможно, что они уже снизили поток кислорода и заменяют его на газ, так как я не могу больше дышать. И не только это, мое сердце замедляется и одна рука начинает дрожать.

— Я думаю у меня сердечный приступ, — пыхчу я. Олд Ватсон сразу опускается на колени рядом со мной и пытается поднять меня.

— Нет, это не сердечный приступ, а разбитое сердце. Это ощущается одинаково, я знаю, — объясняет он, пока старается все же поднять меня. — Давай уже, Беа, вставай. Твои родители хотели бы, чтобы ты жила!

Он продолжает и дальше уговаривать меня, я замечаю это, но совершенно не понимаю, что он говорит, так как боль в моей груди очень сильная и колкая, так что я не могу думать. Я ничего не слышу, но через некоторое время могу немного видеть. Я вижу свет в конце темного переулка. И вижу, что люди бегут мимо. Все бегут. Все жители зоны 3 бегут.

Квинн

Кроме хрупкой лампочки, которая висит на кабеле на потолке, больше нет никакого источника света. Совершенно тускло. Откуда-то из внутренней части здания я слышу шум воды. Каменный пол усеян коричневыми пятнами и из стен торчат металлические оковы. В углу стоит ведро, которое является туалетом и на полу валяется грязный матрас. У этой комнаты есть только одно назначение.

По крайней мере, они не приковали меня. Они просто бросили меня сюда и заперли. Здесь нет выхода, полностью ясно, только если я смогу прогрызть стену.

В течение часа я лежу на вонючем матрасе и пытаюсь представить, что они будут делать со мной здесь внутри. Снова и снова я вижу перед собой Кейна Кнавери с постоянным мокрым ртом, представляю как он вырывает мне зубы и ногти старыми грязными плоскозубцами. Ему будет мало просто убить меня. Чистый ужас охватывает меня и я начинаю метаться по камере туда сюда.

Я ужасно боюсь смерти, но умереть все равно лучше, чем снова увидеть Беа и рассказать ей, что ее родители погибли. По моей вине.

Внезапно дверь с шумом открывается и один из охранников, которые меня скрутили и бросили сюда, заходит внутрь.

— Ты не выглядишь, как будто только что молился, — смеется он, как будто его давно уже ничто так не развлекало, как мой арест. Руки в карманах и он расхаживает по камере.

— Я этим и не занимался, — говорю я.

— Наверное так лучше. Не думаю, что сюда заглядывают ангелы.

Он останавливается под лампочкой и прикасается к ней пальцем так, что она слегка начинает раскачиваться, и луч света скользит сначала в одну сторону, затем в другую. — И? На кого ты теперь работаешь? — спрашивает он. — Ты один из Крыс?

— Я ни на кого не работаю.

— Как мы слышали, твоя подруга там под первым номером. Я думаю, что ты можешь выкупить свою жизнь. Твоя жизнь или ее. Ты знаешь, где она?

— Это должно быть шутка.

Тип смеется. — Ну, стоило попытаться.

— Лучше скажите, когда начнется пытка.

— Возможно, раньше чем ты думаешь. Он скоро будет здесь. — он снова веселится. — И немного пообщается с тобой.

— Кто? Кто скоро будет здесь? — этот тип вовсе не тот, кто руководит допросами. Нет, конечно нет. Он не тронул и волоска на мне.

Нет. Дерьмо. Придет президент. Положит свои толстые, липкие руки на мою шею и закончит то, что начал.

— Кто должен прийти? Кого я здесь жду? — реву я, но дверь камеры закрывается с громким щелчком. — Проклятье, кто скоро будет здесь?

Беа

Я чувствую, как меня поднимают вверх и несут по переулку.

— Не переживай, девочка. Ты в хороших руках, — голос похож на Ватсона, но я не могу себе представить, что он смог бы так высоко меня поднять.

Я открываю глаза и смотрю прямо в лицо мужчине. Лицо начинает улыбаться. — Она в сознании.

— Ватсон, она в сознании, — повторяет второй голос. Женский голос. Я пытаюсь освободиться из хватки мужчины, и наконец у меня получается стоять на своих ногах.

— Как ты себя чувствуешь? — говорит Олд Ватсон у меня за спиной.

Я не знаю, что должна на это ответить. Вопрос мне кажется совершенно абсурдным. — Куда мы идем?

— Как я уже сказал. Я помогаю тебе выбраться. Ты можешь бежать? — спрашивает Ватсон.

— Я попробую, — отвечаю я и колеблясь делаю несколько шагов вперед, но мне приходится держаться за него.

— Будет быстрее, если ты ее понесешь, Гид, — замечает женщина.

— Ты согласна? — спрашивает мужчина, но я только киваю головой и пытаюсь двигаться быстрее.

Мы проходим через десяток переулков и каждый раз, если наталкиваемся на разъяренную толпу, мы меняем направление. И кажется, они все движутся в одном направлении, так как нам встречается все меньше и меньше людей.

Наконец мужчина и женщина, которые ведут нас останавливаются. Мы стоим непосредственно перед прочной стеклянной стенкой Купола, рядом с огромным мусоропроводом. Обычно сюда приходят, если хотят выкинуть старый мусор, который слишком большой для контейнеров возле дома. И обычно это место охраняется. Но сегодня здесь никого нет.

— Мы были бы там, — говорит Ватсон и прислоняется к изогнутой стеклянной стене, покрытой водой от дыхания.

— Они уже сократили подачу кислорода? — спрашиваю я.

— Я просто стар.

Мужчина и женщина улыбаются, и женщина проводит рукой по спине Ватсона. — Ты должен пойти с ней. Ты должен исчезнуть отсюда, пока ты еще можешь, — говорит она.

— Но здесь внутри для меня еще есть работа. Вы не справитесь со всем одни, — возражает Ватсон. Затем он поворачивается ко мне.

— Беа, это Херрит. А это ее муж Гидеон, — супружеская пара улыбается мне. — Если ты доберешься до Рощи Мятежников, скажи Сайласу, что ты встретила этих двоих и что они живы.

— Так вы его родители, — говорю я и они кивают.

Я пытаюсь улыбнуться, так как есть родители, которые еще живы, и это что-то радостное. Но ничего не меняется. Они не мои родители, и на какое-то мгновения я даже пожелала, чтобы мои родители были живы, а эти мертвы.

— Вот, — Херрит протягивает мне супер большой баллон с кислородом. — Если ты экономно обойдешься с ним, тогда тебе его хватит на четыре дня. Я выставила его на восемнадцать процентов, но если ты будешь бежать, тогда стоит еще немного закрутить вентиль. Просто иди медленно

— И возьми вот это с собой. Старайся двигаться на запад, — Гидеон подает мне старый компас. — Ты не можешь пользоваться IPad, чтобы они не могли найти тебя, — затем он подает мне старую карту и указывает на черную точку. — Это Роща мятежников. Большинство покажется тебе уже знакомым. Я уверен в этом.

— Готова? — спрашивает Херрит, открывает крышку мусоропровода и смотрит в шахту.

Где-то в центре Купола слышны взрывы, затем начинает вопить сирена.

— Это должно быть газ, — предполагает Гидеон. Он достает аппарат для дыхания и одевает маску на нос и рот. Херрит и Олд Ватсон делают тоже самое после него, пока Гидеон помогает мне закрепить мою маску. Затем он застегивает пояс и закрепляет на нем кислородный баллон.

— Осторожнее с осколками на дне контейнера, — предупреждает меня Олд Ватсон. И затем ведет меня за руку к моей двери для побега.

Я все еще чувствую себя слабой и разбитой. Я с трудом осознаю, что лезу в мусоропровод. Я не хочу убегать. Я хочу похоронить своих родителей и найти Квинна. Я уже оставила его однажды, и это было худшим, что я когда-либо делала. Я бросаю взгляд на Херрит, Гидеона и в конце на Олда Ватсона, который строго кивает.

— Ну, давай уже, — рявкает он.

Больше всего мне хотелось бы возразить, но я знаю, что то, что я хочу сделать, теперь не так важно чем то, что я должна делать, а именно выжить. Ради Квинна. Ради моих родителей.