Соль и серебро

— Доставь меня внутрь.

Оно даже не останавливается подумать — на самом деле я не уверена, что оно может думать, — просто тормозит передо мной и ложится. Если я не против идти по чему-то податливому, то можно забраться на самый верх.

Поскольку в этом и заключалась идея, я так и делаю. И оно омерзительное, я не могу даже выразить насколько. Мои туфли проваливаются, и весь демон воняет гниющей рыбой.

Однако, забравшись наверх, я довольна.

«Иди в домик», — думаю я, и оно встает и отправляется обратно.

Я сажусь, когда толчки становятся слишком сильными, и мой зад слегка погружается в кожу Черепашки. Все наблюдают за мной, но я не вижу Райана, хотя ищу его взглядом. Может, он на грани смерти и слишком занят, чтобы следить за мной.

Полагаю, я могу умереть весьма неприятной смертью через минуту, но сейчас это грозит всем — и если это их устраивает, то это устраивает и меня.

Черепашка скользит по патио, и мы оказываемся у места взрыва.

«Какой хороший мальчик. Давай в дом», — повторяю я и крепко зажмуриваю глаза, потому что, если я умру, я не хочу видеть, как мое искалеченное тело разлетится на куски, хорошо? У меня мало желаний в жизни, но это официальное.

Черепашка не собирался останавливаться. Он просто катится прямо внутрь. И домик не набрасывается на меня.

Я внутри.

21

Внутренности дома выглядят совсем не так, как мы видели снаружи, и это не улучшение. Моя Дверь здесь, да. Странно видеть, насколько она теперь велика, она подавляет все вокруг. Уверена, что Черепашка легко пройдет в нее вместе со мной, стоящей на его спине, и мы даже не заденем косяк.

И мы действительно могли просто войти внутрь, без мороки с закрытием и открытием. Железная калитка распахнута, и Дверь пахнет… да, странно, но она пахнет обжорством. Пахнет, будто ела часами и уже на грани того, чтобы лопнуть, но не хочет останавливаться.

Когда я, наконец, отвожу взгляд от Двери, я понимаю почему. Вокруг кавардак, но я вижу, как все происходило. Всякие маленькие штучки. Вещички, которые, как я представляю, Аманда просила у Двери просто для проверки. Сваленные на стеклянных столиках и разбросанные по ковру дорогие туфли, сумки, огромные чизкейки, наполовину съеденные, и горы одежды из бутиков. Украшения тоже есть, бриллианты размером с сустав пальца, широкие ленты браслетов, усыпанных драгоценными камнями, и поистине поразительный ассортимент наркотиков.

Я узнаю кое-что из одежды, кое-какие сумки — я видела их недели за три до того, как Дверь покинула закусочную. Я припоминаю, как Аманда толкнула меня к Райану, захихикала и сказала, что принесет салфетки, переступила через соляную линию и направилась в подвал.

Это случилось прямо на наших глазах. Мы… Я… Дерьмо!

Я нигде не вижу Аманду. После очевидных вещей события начали выходить из-под контроля. Думаю, демоны живут тут с ней, а они не очень аккуратные гости. Интересно, что ее родители думают по этому поводу? И… тут я вижу, я понимаю, что она сделала потом, я просто знаю, что ее желания обратились на людей.

Аманда всегда терпеть не могла родителей. Я вижу, как они входят в домик сразу после того, как она пожелала, чтобы Дверь переместилась к ней, подальше от закусочной и охотников. Она сидит здесь, прямо перед Дверью, и желает все, что в голову придет, просто потому, что она может. Родители входят, она поворачивается к ним и говорит:

— Хочу…

Они были не лучшими родителями, но я не уверена, что заслужили то, что она им пожелала. И на них дело не остановилось, после того как она бросилась в это. Готова поставить хорошие деньга на то, что в следующие пару недель в новостях появились кое-какие слишком знакомые мне имена.

И после этого… все кажется возможным, не так ли? Дверь дарит тебе все, что ты пожелаешь, и ничто тебя не останавливает — ни дурацкие правила, ни последствия, ни сожаления.

«Вот только ты просила ее кое о чем взамен?» — спрашиваю я у Двери.

Ближе не подходи, — бормочет Дверь голосом маленькой девочки, который я никогда прежде у нее не слышала.

Интересно, это Аманда попросила ее изменить голос или он изменился из-за близости Аманды? Интонации похожи, слегка.

«Собираешься опять что-нибудь взорвать?» — насмехаюсь я.

Потрясающе! Я сползаю с Черепашки и отправляю его перегородить дыру в здании. Не хочу, чтобы кому-нибудь из охотников пришла в голову мысль последовать за мной и разлететься на кусочки. Если кто-то и совершит грандиозный выход, это буду я — а я никуда не собираюсь.

Я поправляю плащ и скрещиваю руки на груди.

«Так где Аманда, детка? — спрашиваю я. — В конце концов ты заставила ее войти внутрь? Одна последняя большая жертва, и ты сможешь вызвать свой собственный апокалипсис?»

Дверь ничего не отвечает; Но железная калитка начинает сочиться кровью. Кровь пахнет невинностью. Я не хочу знать, чем Аманда ее кормит, вот только думаю, что уже знаю. Она никогда не любила животных.

— Скажи мне, где она, Дверь, — требую я.

Калитка двигается едва-едва. Она говорит:

Позади тебя.

— Эй, крошка!

Я поворачиваюсь. Вижу ее.

Я осторожно снимаю очки и держу их в руке. Это дает мне секунду, чтобы удержаться и не броситься вперед. Не уверена, когда это пришло ей в голову, до или после того, как она убила родителей, до или после того, как она разбрызгала кровь животных у входа в Ад, но в какой-то момент ее осенило, что она может пожелать стать другой. «Идеальная пластическая хирургия» — вот что она сказала однажды. Волосы любого цвета, любой длины, любого типа. Кожа любого оттенка. Высокая или миниатюрная, формы или спортивная стройность. И потом, зачем себя ограничивать? Включите телевизор, и вы увидите на экране знаменитостей; можно примерить их внешность тоже. И, черт, можно попробовать и мужчин тоже. Интересно, сколько у нее теперь секса? Или сколько было перед тем, как все начало рушиться.

Вот что я узнала о желаниях, обращенных к Дверям. Спустя какое-то время решения перестают быть сознательными. Я сама прошла по этому пути, Я прекратила, принимать их подачки. Я больше не прошу о вещах, я их требую. Рокси сказала, что Двери похожи на животных; что ж, значит, я теперь вожак стаи.

Другой путь, по которому ты можешь пойти с желаниями, полагаю, — это получить все, что угодно, в любое время и не думая… тогда, быть может, вместо чего-то одного ты получаешь сразу все. Одновременно. Навечно.

Аманда — чудовище.

Ее кости гнутся, сжимаются, растут, кожа пузырится, как жир, и расцветает пятнами плесени. Ее волосы, густые и извивающиеся, окутывают ее, когда она подходит ближе. Она улыбается мне; во всяком случае, я думаю, что это улыбка.

— Смотри, что я сделала, — говорит она. Ее голос искажен из-за постоянно меняющегося горла. — Разве это не дико круто?

Я киваю:

— Да. Да, это дико.

— Говорю тебе, эти охотники — лживые подонки, — продолжает она. — Не говори с Дверью, не проси у нее ничего. «Это будет твой самый ужасный ночной кошмар». Что за чушь! Боже мой, Элли, я делала такие потрясающие вещи!

Слезы жгут глаза.

— Да?

Существо, некогда бывшее Амандой, кивает:

— Абсолютно. — Она хихикает. — Я пыталась дозвониться до тебя в закусочную, чтобы поделиться кое-чем, но тебя не было на месте.

— Я тоже пыталась до тебя дозвониться. Ты ни разу не взяла трубку.

Аманда хмурится и поднимает руку. Из кожи выступает мобильник. Секунду она смотрит на экран, даже не вздрогнув оттого, что телефон вырос из ее кожи, потом машет им в воздухе.

— Уф, плохой прием, жаль, — говорит она, и ей правда жаль, ей действительно чертовски жаль.

Я всегда понимала, когда она притворяется. Это… Посреди всего этого она сожалеет, что не проверила чертов автоответчик.

Я сглатываю.

— Все в порядке. Это было… это было не очень важно.

Ее лицо проясняется.

— Я так рада, что ты пришла, на самом деле. Я думаю, что тебе тоже надо это сделать. И Стэну, конечно. Можешь позвонить ему? Нам надо сделать кое-что вместе, что-то действительно важное.