Дух и прах (ЛП)

Завеса отзывалась неохотно, и я увеличила усилия, изливая отчаяние в небесную серенаду, пока постепенно воздух позади тени Оостерхауса не начал мерцать.

– Ты должна отделить мое «ка» от статуи! – заорал он, перекрикивая колокольный набат моего экстрасенсорного восприятия.

Благодаря недавней лекции, я поняла, о чем он говорит. Представила, как моя тень распутывает узлы его безмолвного неустойчивого отпечатка в самом центре статуи. Тот освободился, понесся в сторону завесы, но встретил стоящего на пути Оостерхауса. Оставалась лишь одна призрачная нить, привязывавшая фантома к статуе, остальные же стали переплетаться вокруг изначальной формы, проникая внутрь, сливаясь…

Восстанавливая.

Завеса изменилась, по краям возникло теплое золотистое сияние. В следующее мгновение она открылась, и словно дневной свет озарил вход в гробницу. Силуэт, возникший на фоне слепящего света, в точности повторял образ, нарисованный на стенах вокруг нас.

Он возвысился над тенью Оостерхауса. Когда яркий свет стал ослепительным, две фигуры слились воедино. Удерживающие меня парни разжали руки, и я поспешила защитить глаза, так как все витрины в зале разбивались вдребезги. Стекло дождем сыпалось вниз, кошмарное сияние приобрело темно-красный оттенок, и наступила звенящая тишина.

К тому моменту, когда ко мне вернулось зрение, Завеса исчезла вместе со старомодно выглядящим профессором, с его аккуратной седой бородой и огромными карманами на штанах цвета хаки.

На его месте стоял бог с головой шакала.

– Я тот, кого вы искали. – Его голос разлился по комнате подобно водам Нила. – Я Черный Шакал, и сейчас всему придет конец.

Глава 28

Что. За. Черт.

Никто не шелохнулся. Слышался только звук падения осколков стекла и хриплое дыхание Карсона, словно только что вынырнувшего из глубин океана. Члены братства стояли с отвисшими челюстями и пялились на гигантскую фигуру с головой шакала, возникшую на пороге комнаты подготовки к мумификации.

Джонсон опустился на одно колено. Остальные братья последовали его примеру и склонились перед тем, кто раньше был профессором Оостерхаусом.

Что я обо всем этом думала? Что нам это не сулит ничего хорошего.

– Братья, благодарю вас за верность. Ваша преданность будет вознаграждена. – Голос Шакала оставался профессорским, но с мрачноватым оттенком и отзвуком загробного мира. – Все, что имею, я разделю с вами, и мы вместе начнем новую династию, чье правление продлится бесконечно долго.

– Спасибо, мой повелитель, – сказал Джонсон, поднимая голову.

Остальные парни повторили его реплику. Их потрясение уменьшилось до опасливого трепета, и сюда же примешивалось нечто похожее на предвкушение и алчность.

Карсон с большим трудом поднялся на ноги и неверяще уставился на Шакала. Затем взглянул на меня поверх голов приспешников, стоявших на коленях.

– Дейзи, что ты наделала?

– Ничего, – выдавила я испуганно.

Вот только я явно что-то сделала.

– Ты открыла дверь в загробный мир и освободила меня, – ответила величественная фигура. – Я умер человеком с бренным телом и огромными познаниями. А вернулся богом.

Ого. Это уже даже не просто кощунство, а какая-то высшая степень высокомерия.

Неужели перед нами настоящий бог? Именно так и можно было подумать, глядя на него. Но другим своим зрением я видела Оостерхауса. Не того седобородого профессора, который просил меня открыть Завесу, а моложе. Загорелого блондина в хорошей физической форме – обнаженный торс, льняная юбка, ниспадающая складками и массивные золотые украшения, как у древнеегипетских жрецов или фараонов.

Он излучал жизненную силу, и я осознала, что смотрю вовсе не на отпечаток Карла Оостерхауса. Он был слишком значительным, слишком настоящим. Я смотрела на нечто более реальное. На его дух. Его душа вернулась из загробного мира.

Этого не должно было произойти.

Но произошло. Это случилось, и это плохо.

Джонсон встал с колен и жестом показал остальным последовать его примеру.

– Что нам делать с этими двумя? – спросил он, имея в виду нас с Карсоном.

Шакал Оостерхауса повернулся ко мне:

– Дейзи Гуднайт, ты присоединишься к нам? Подумай, сколько всего удивительного ты сможешь свершить, объединив наши силы. Я слышал твой разговор с юным Магуайром и знаю о твоем желании изменить мир.

Он ошибался. Мир неидеален, но менять его согласно собственным представлениям – это не выход. Я хотела решать проблемы, а не создавать новые, так что ответила:

– Отвалите, профессор. – Профессорские попытки прельстить меня бесили, потому что все это время он со мной играл. А больше всего моя внутренняя идеалистка ненавидит, когда злоупотребляют ее добросердечностью. – Будь вы богом, то и сами открыли бы Завесу.

По Шакалу – настолько цельному, насколько возможно ввиду отсутствия тела – прокатились волны ярости. Сквозь стук адреналина в ушах, я слышала людей, бегущих на шум. Оостерхаус тоже услышал, и гнев его сменился злорадной усмешкой, что намного хуже.

– Моя девочка, ты нуждаешься в доказательствах? – спросил он. – Я предоставлю их в благодарность за твой вклад в воссоединении моего духа.

Затем выпрямился и вдохнул древнюю пыль, которая кружила в воздухе после разрушений. Фигура Шакала увеличивалась, грудная клетка раздувалась. Мои чувства обострились все разом, словно шелк скользнул по коже, и я осознала, что бывший профессор вовсе не дышал, а всасывал отпечатки двадцати трех человеческих душ.

Пыль закручивалась вокруг него воронкой, он поглощал ее, становясь больше, ярче. Затем невероятно долго выдыхал все это обратно, возвращая жизнь в высушенные трупы по всей комнате.

Они зашевелились, закачались, как мачты в бурю, и поднялись из своих стерильных музейных могил.

Ветхие, рваные бинты тянулась за ними словно шарфы. Резкими движениями покойники вырвались из своих коконов, выбрались из ящиков и открыли саркофаги. Миньоны братства убрались с пути, и ожившие мертвецы прошаркали из зала в вестибюль. На весь музей зазвенели крики до смерти напуганных детей, охранников, посетителей.

Трое мертвецов схватили Карсона. Сражаться с ними было невозможно – их держали не хрупкие сухожилия или высушенные мышцы, а магия. Мумии разбили стажеру нос, вцепились в руки и ноги, обездвижив его – а дальше я не видела, так как другие двинулись в мою сторону.

Я отшатнулась, крик ужаса словно наждачной бумагой ободрал мне горло. Я испугалась не их цепких рук или иссохшей плоти. Я не боялась прикосновения праха или древних тел, но прикосновение душ, заточенных внутри этой мерзости, извращало все, во что я верила.

Мертвецы окружили меня, и я ощутила пойманные в ловушку души. Собранные силком, пережеванные и выплюнутые. Лишенные надежды на загробную жизнь, которую они ожидали тысячелетиями. Преобразованные Оостерхаусом в своеобразный источник питания.

Нет, не Оостерхаусом. Черным Шакалом.

Он выглядел как профессор, но горящие могуществом глаза были пугающими и чужими. Может, и не бог, но уже и не фантом.

– Я дам тебе еще один шанс, – начал он, пока ожившие мертвецы удерживали меня на месте крепкими, словно дуб, костями. – Покорись, Дейзи Гуднайт, и стань частью моего Братства. Я предпочел бы видеть тебя свободной, а не порабощать твой дух.

Карсон боролся с мумией, которая вцепилась в его горло костлявой рукой:

– Ты, сукин сын, не смей. Отпусти ее. Я сделаю все…

Он вдруг захрипел, и на один ужасный миг мне показалось, что у него что-то сломалось – шея, гортань или другая важная, но крайне хрупкая часть тела. И тут Джонсон, выступив вперед, оборвал вновь открывшего рот Карсона одним лишь жестом:

– Молчать. Твоя роль окончена. Больше ты нам не нужен.

Стажер все больше синел из-за безжалостной костлявой руки, вцепившейся в его горло. Затем с силой рванул мертвую плоть, и она раскрошилась под ногтями, но живой мертвец все равно не разжал хватку.