Безумие (СИ)

- Все. – Говорю, поворачиваю голову, убеждаюсь, что моя сила не задела членов группы и пропускаю Шакала вперед.

Ты равняешься со мной и начинаешь трансформацию и это зрелище прекрасно и не только потому, что я вижу на твоем сведенном судорогой теле и лице боль. Нет. Я вижу, как твоя маска на несколько секунд трещит и осыпается осколками под трансформированными мышцами, вижу, как закатываются твои глаза, как болезненный оскал искривляет твои губы. И пока только это является для меня доказательством того, что ты не просто хладнокровная машина для убийств, а просто еще одно не правильное по своей природе существо. С живыми эмоциями, с живыми глазами, в которых бьется в агонии болезненная тьма, заполняющая радужку.

Шакал оттесняет теперь меня за свою широкую спину и ломает что-то отдаленно напоминающее двери. Шаги тихие, движения скользящие и уверенные, это у нас с ним. Остальных я не вижу, просто копирую все движения впереди идущего, огибаю застывшие в разных позах фигуры отрешенных. Продвигаемся практически бесшумно, не забывая при этом считать тела, встречающиеся на нашем пути. И их много. Слишком много, а движения, в котором их застал мой цербер, наталкивает на мысли об их попытке скрыться, убежать с глаз. Или же просто они были взволнованными от голода.

Находим лестницу, поднимаемся. Один брошенный вскользь взгляд назад подтвердил мои догадки о начале работы мужчин. Методичной, тихой, умелой работе мужчин. Сейчас в них не осталось и следа нервного напряжения, сейчас это войны, защитники, профессионалы, выполняющие свою работу. Я помогла и теперь могу не волноваться об незнакомых мне мужчинах.

Подъем не занимает много времени и Шакал ненадолго замирает, прислушивается и насколько возможно тихо выбивает дверь.

Мы влетаем в полупустой коридор с множествами ответвлений, начинаем уже собственную кровавую работу. Комнаты, предстающие перед моими глазами, необжитые, недостроенные, брошенные, пропахшие затхлостью и плесенью не всегда заполнены врагами, большинство из них пусты, и это хорошо, наверное.

Продвигаемся дальше, находим пару, тройку отрешенных, делаем свою работу без энтузиазма добираясь до третьего этажа. Там меняется все. Включаются инстинкты. Желание жить вместе с пульсацией адреналина в крови и заполняет сознание, растворяет в кровавой пелене перед глазами. Нахожу удобную стену, прикрываю свою спину и пытаюсь вычленить тебя из постоянно наступающих на меня тел. Я вне опасности, я знаю это, но почему-то очень беспокоюсь о тебе. Поэтому мои движения размерены с каждым взмахом, ударом, временно открытым освобожденным пространством, попытка рассмотреть, вычленить тебя из тел наступающих прочным кольцом. И это получается далеко не с первого раза. Мои глаза натыкаются на тьму в твоих глазах, и я ухмыляюсь.

Ты копируешь мою позу. Прижался спиной, как раз напротив меня и так же пытаешься вычленить мое тело из этого ада.

По крайней мере, это стадо очень быстро редеет. Это успокаивает и меня и тебя. А я чертовски рада, что ты перестаешь вести себя как моя личная нянька.

Не долгая вакханалия и скупые удары не могут быть вечными, и с последним взмахом я вижу, как к моим ногам валится последняя отсеченная голова, но не мной. Это ты хрипишь, стоя напротив меня и мне на секунду кажется, что сейчас я увижу клубы пара, вырывающиеся из твоих ноздрей и яростный рык, но нет Зверь, просто неподвижен. Следит за мной, следит за рукой, которая медленно опускается и ослабляет хватку на рукояти, как в тишине раздается лязг железа о бетон. Твои глаза поднимаются, всматриваясь в мое лицо, а я медленно оседаю. Стекаю по стене и приглашающе развожу руки.

Ты правильно понимаешь меня – как всегда. Медленно и очень тихо движешься ко мне, а меня за это время практически съедает нетерпение. Мне хочется прикоснуться к тебе. К твари, которая намного сильнее и могущественней меня, а еще мне хочется почувствовать власть над тобой Зверем, раз в человеческой форме ты мне эту власть не показываешь. Я знаю, Зверь искренен, так же как и опасен, и мне с ним проще.

- Ближе. – Прошу тебя, когда вижу сомнения в замершем теле около моих ног.

И ты склоняешь свою морду ко мне на колени, трешься об мои штаны и издаешь звуки - толи глухое рычание, толи какой-то скулеж. Не знаю что это, как и не знаю, что ты этим выражаешь. Мне не понять, но это и не важно. Всего, чего я хотела я добилась и теперь под моими пальцами твоя горячая кожа шеи с густым мехом. Глажу тебя и мне это, черт возьми, нравиться.

- Он был плохим человеком. – Я сразу понимаю, о ком ты. Тот мужчина убийством, которого стала свидетелем в лесу.

- Расскажи мне. – Прошу тебя.

- Я никогда не понимал, почему вся дичь, выставляемая от семей, воняет гнилью и ссылался на предпочтение родителя, но нет. Стая жила под предводительством сумасшедшего, и выживала, как умела, долгое время. И если для их выживания необходимо была жертва, то она приносилась, и раньше я не задавался этим вопросом, а все просто. Каждая жертва выбиралась тщательно и в основном это были переодетые заключенные, или же тайные убийцы, маньяки, насильники. Это я узнал от молодого Антона, это тот который привел тебя ко мне. – Так вот как зовут моего грозного провожатого.

- Тот мужчина в лесу, он был священником. Добрым и отзывчивым, очень отзывчивым. Особенно к мальчикам в храме. И пах он особенно, молоком и печеньем. Давно сгнившим печеньем. Так пахнет только растлитель малолетних, и я думаю, он заслужил свой последний загон.

Я глажу тебя, слушаю и очень хочу поверить твоим словам, оправдать чужую смерть, которая лежит тяжелым грузом на моих плечах.

- Хорошо, а как быть с остальными погибшими? – Слишком долгое наше знакомство, слишком сильно развитый инстинкт защиты от тебя и твоего влияния. Я не могу тебе верить, чисто на заточенных инстинктах, но все же хочу слушать твои оправдания.

- Первый умер после того как отравил твой ужин. Прости, но ему все равно было не выжить, потому, как я заставил сожрать, тот яд, что он приготовил для тебя. Второй же был отправлен, что бы убить тебя по приказу Главы. – Чудовище защищало свое приобретение? Ну, да, я же его ЛИЧНАЯ игрушка, а он собственник.

Мне от этого не легче. Неважно за что, главное это их смерть из-за меня, а еще меня пугает осознание того насколько я сама была близка к смерти. Если бы не он, жива ли я была тогда?

Я не прекращаю гладить тебя и закрываю глаза. Не спорю с тобой, не хочу и все же.

- Это не оправдывает тебя. Возможно, ты был в своем праве, убивая их, но ты это проделывал на моих глазах, оставлял их валяться рядом со мной и еще хуева туча всякой херни, которою я не смогу забыть о тебе. Я не верю, тебе хоть мне этого хочется.

- Я не прошу твоей веры, или оправдания. – Ты рычишь зло. Я чувствую эту злость в тебе, она отдается вибрацией в мои пальцы.

- Я хочу, чтобы ты приняла меня, таким, какой я есть.

Не понимаю о чем ты. Да и времени мне на это не дают. Сергей врывается в проем третьего этажа с клинком наперевес. Застывает удивленным изваянием на пороге, осматривая черную пыль, плотно застелившую некогда светлый бетон, переводит удивленное лицо на нас и отмирает.

- Живы? – Голос немного хрипл и в нем волнение.

Сергей хороший мужик, не смотря на мою к нему неприязнь. Он волновался о нас.

- Да. – Я отвечаю и не даю поднять морду Зверю. Впиваюсь в него и сильней прижимаю его голову к себе.

- Сейчас придем и спасибо, что постучали в стены. – Сергей кивает, разворачивается и выходит.

Интересно, что их так задержало, стук, предупреждающий, о ликвидации угрозы на других этажах раздался за несколько минут до того как последняя голова покинула плечи отрешенного или может это мы так быстро справились с работой? Не имеет значение, как впервые не имеет значение, что я тяжело переживаю чужую смерть.

Все сейчас сфокусировано только на твоем хриплом и горячем дыхании согревающем ткань моих штанов. Ты опять пытаешься поднять голову, но я не даю. Да я больная, да меня постоянно разрывают противоречия, но не сейчас. Сейчас мне нужна твоя кожа, твой мех, мне нужен ты как долбанный стабилизатор внутреннего апогея. С тобой тихо и спокойно.