Без Сна (ЛП)

— Вчера, когда они показали парня, Смита, который убил всех, я немного испугался, потому что узнал его. Я думаю, что это было в начале декабря, я шёл по хозяйственному магазину, когда он остановил меня и протянул мне четвертак. Он сказал, что я его уронил. Я не очень много думал об этом, кроме того, что он был странным и настаивал, чтобы я взял четвертак, но я был уверен, что не ронял его. И его волосы — я вспомнил его седые волосы, потому что он не выглядел достаточно старым, чтобы волосы были такими седыми…

Я осторожно кивнула, вспоминая о том, что у него такое же первое впечатление. Смутно я вспоминаю, что у него были каштанового цвета волосы в сцене с молодой Сиеррой. Интересно, что она сделала с ним в тот день, что они стали седыми. Я проглатываю комок в горле и снова обращаю внимание на Линдена.

— Честно говоря, я бы не подумал об этом снова, только каждое утро, по причинам, которых не понимал, или не задавался вопросом в то время, я положил этот четвертак в карман. Проносил его весь день. — Он переплетает пальцы, сжимает их, разжимает. — И вот тогда я заговорил с тобой в школе.

Я в замешательстве, не понимая ход его мыслей.

— Шарлотта, я никому этого не сказал, но я…. Бетани и я, мы встречались. Мы ещё никому не говорили — это продолжалось всего около двух недель, и мы наслаждались нашей маленькой тайной. — Он выглядит застенчиво, смотрит на свои колени, явно смутившись. — Но поскольку мы честны друг с другом, она мне нравилась целую вечность. Несколько лет.

Я киваю. Я точно знаю, что это такое.

— Мы были вместе в ту ночь, когда она умерла.

Я резко вдыхаю от неожиданности.

— Вроде как, — объясняет Линден. — Мы были вместе, а потом я просто…Я оставил её. Я не знал почему. Но я это сделал. Когда я узнал, что она мертва, это было похоже на то, что кто-то проделал у меня дыру в груди и вынул моё сердце. Но после того, как я начал общаться с тобой, боль была более терпимой. Были времена, когда я не думал о Бетани в течение часа или двух. А потом это был целый день. Я был ошеломлён, — закончил он и виновато посмотрел на меня. — Но я чувствовал это только тогда, когда был с тобой, и поэтому я продолжал звонить. И писать сообщения. Я не хотел быть мудаком — я действительно думал, что ты мне нравишься. Но это было не совсем так, я даже не знаю, на что это было похоже.

— Принуждение? — предлагаю я, разрушительная правда льётся на меня, словно тонна камней.

«Ты думаешь, что на самом деле ему нравишься, Шарлотта? Ты поверила?»

— Да, — сказал он кивая. — В точку. И после того, как я увидел изображение Смита, я начал собирать всё воедино. Я знаю, что это будет звучать безумно, но я думаю, что он каким-то образом контролировал меня, — он встречается со мной глазами, и напряжение, которое я вижу, пугает меня снова — так же, как он контролировал тебя с ножом.

«Чтобы убрать её с пути Линдена». Мой рот настолько сухой, что у меня болит горло, и я не могу говорить. Я сижу, застыв от страха, боль реальности ударила меня в живот.

— Конечно, я не знал, что ты имела к этому какое-то отношение. Я просто думал, что дело во мне. И, возможно, именно так он добрался до некоторых из своих жертв. Но когда ты вытащила нож, я понимал, что это была не ты. Когда твоя тётя говорила с ним напрямую, я понял, что он управляет тобой. Оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, поэтому я оставил Бетани той ночью. Он заставил меня.

Я киваю, и когда я моргаю, одна моя слезинка скользит по моей щеке. Линден наклоняется вперёд и вытирает её большим пальцем.

— Вот почему я солгал, — сказал он. — Я не мог заставить тебя страдать за то, что ты не выбрала, когда я в течение последних трёх недель пудрил тебе мозги.

— Мне всё равно, что всё было не по-настоящему, Линден, — говорю я с дрожащей улыбкой. — Я наслаждалась каждой минутой.

Я ожидаю, что мои слова заставят его чувствовать себя лучше, но он виновато смотрит на свои руки.

— Есть… кое-что еще. — Он копается в кармане и протягивает мне руку. Я открываю ладонь, и он бросает на неё монету.

Четвертак с трещиной посередине. Я изучаю его и присматриваюсь на мерцающее ядро внутри, которого, я уверена, не должно быть.

— Это четвертак, который дал Смит, — говорю я, и это не вопрос. Я опускаю руку в свой карман, и беру в кулак ожерелье. Я вытаскиваю его и открываю ладонь.

В камне на серебряной цепочке тоже небольшая трещина. И такой же странный блестящий металл внутри. Я не заметила этого, когда схватила его и засунула в карман сегодня утром. На всякий случай.

«Каждый раз, когда ты используешь ожерелье с моим заклинанием, дверь становится больше, — сказал Смит.» Это оно — заклинание, которое он каким-то образом вложил внутрь фокус-камня. Скрепляющее нас вместе. Каждый час, который я провела, используя ожерелье, укрепило мою вязь с ним. Теперь я знаю, как.

— Его контроль над разумом исчез. Когда я проснулся после операции вчера, я был ошеломлён горем о Бет, — говорит Линден, и снова улыбается мне. — Вот тогда я точно понял, что мной управлял. И это закончилось. Что ты сделала что-то, чтобы сломать его. Не только для себя, но и для меня.

Он делает длинный продолжительный вдох.

— Я знаю, что это было почти месяц назад, но мне кажется, что Бетани умерла сейчас. Он с трудом сглатывает. — Я знаю, что это я делаю совершенно дерьмовую вещь, после того, как мы целовались только на прошлой неделе, но я не готов встречаться ни с кем. Мне нужно время, чтобы оплакать Бет. И…. — Он делает паузу и быстро моргает несколько раз. — И я не знаю, сколько времени это займёт, — говорит он, заканчивая шёпотом.

— Я понимаю. — Это правда. Я понимаю больше, чем он мог когда-либо знать. Больше, чем он когда-либо узнает.

Он торопится.

— Я подумал, может быть, через несколько месяцев, если я буду готов, и, если ты будешь готова, возможно, мы могли бы попытаться быть друзьями и потом… и затем посмотреть, куда всё это нас приведёт.

Долю секунды я думаю, что могу сказать «да». Но только одну.

— Линден, — говорю я, положив руку ему на колени, в последний раз потирая пальцами его бедро. Потому что, даже если он и решит, что готов, даже если бы он подумал, что он хочет меня по-настоящему, я бы всегда задавалась вопросом, не было ли это замедленным влиянием Смита. Он знал бы, что однажды, когда нам было по шестнадцать, я пыталась его убить. И мне всегда приходилось бы скрывать, что его девушка — его настоящая девушка — умерла по той единственной причине, что чудовище, охотящееся на меня, хотело, чтобы она ушла с его пути.

У себя в голове, я вижу сцену из мира Смита, где я — сверкающая невеста, улыбающаяся в красивая, со слегка повзрослевшей версией Линдена. Открывать рот и заставлять выходить слова сейчас, так же сложно, как использовать молот.

— Я думаю, мы использовали свой шанс.

В какой-то миг я вижу мимолетное облегчение на его лице, и я знаю, что я поступаю правильно.

— Спасибо, что сказал мне, — говорю я, поднимаясь с кровати. — Это много значит. Я пожимаю плечами и заставляю себя улыбнуться. — И спасибо, что не сказал им, — говорю я, наклоняя голову к двери, врачам, родителям, миру.

— Это наш секрет, — говорит он.

Я запинаюсь.

— На самом деле я не знала Бетани, — я задыхаюсь, — но, если она тебе так нравилась, она, должно быть, была замечательной.

— Так и есть, — шепчет он.

— Мне жаль, что ты её потерял.

Он кивает, а затем поднимает глаза и встречается взглядом со мной, и в его глазах мелькает ещё одна эмоция, которую я не уверена, что понимаю.

— Я рад, что нашёл тебя. Даже если и ненадолго.

— Я тоже.

И он не знает, когда я поворачиваюсь и улыбаюсь ему, прежде чем открыть дверь, моё сердце раскалывается на части. То, что даже эти осколки ломаются пополам, и от моего сердца не остается почти ничего, что бы могло биться у меня в груди.

Глава 34