Танцующая среди ветров. Дружба (СИ)

Да что за напасть-то? Ну ладно, ловим удачу за хвост, какой бы облезлый он ни был. Изобразив самое разнесчастное выражение лица, на которое была способна, я заныла: — Дедушка, подвезите меня, пожалуйста. Мне в сторону Кираты нужно.

Теперь пришел черед удивляться дедуле, он тоже открыл рот и застыл.

— Оводы, — пискнула я, не удержавшись. Уж больно смешно смотрелся этот невысокого роста человек, с взлохмаченными седыми волосами, придающими его голове сходство с одуванчиком, жидкой белой бороденкой и открытым ртом.

— Где? — заозирался он.

— Так залетят, вы же сами предупреждали, — невинно напомнила я.

— Ага, — изрек он глубокомысленно и хмыкнул. Пожевал травинку, подергал себя за бороду и скомандовал: — Ну залезай. Только чур с разговорами не приставать, не чудить и вообще сделай вид, что тебя нет.

Все еще не веря в такое везение, я схватила свое имущество и быстро вскарабкалась на его телегу, устроилась в дальнем от возницы углу между туго набитыми мешками и просияла. Старичок посмотрел на то, с какой скоростью я обосновалась в его транспортном средстве, стоило только предложить, крякнул и, дернув поводья, продолжил путь.

Некоторое время мы ехали молча. Я исправно следовала поставленным условиям и изображала еще один мешок. Дед периодически на меня украдкой поглядывал и гладил бороду. Видно было, что его распирает от желания поговорить, но противоречивый дух не дает этого сделать. Повздыхав еще немного для приличия, он не выдержал и произнес:

— И чего это ты шляешься в одиночестве по дорогам?

— Нет у меня никого, круглая я сирота, — поймав его тон, соврала я. Разъяснять о причинах, побудивших меня оказаться там, где мы и встретились, не было ни какого желания.

— А в столице что потерял?

— К дядьке еду. Он пекарь, попрошу обучить ремеслу.

— Ремеслу, это хорошо, — одобрил попутчик и вроде даже расслабился. — Меня Цигун зовут, а тебя?

— Ал.

— Что ж, Ал, будем знакомы. Откуда идешь?

— Из Латиума.

— Городской значит, оно и видно, ноги-то вон как быстро стоптал — не приучены вы к вольной жизни, нежные больно.

Я возражать не стала, взглянув на довольного собой старика, перевела разговор:

— А вы, стало быть, не в городе живете?

— Конечно, суетно в этих городах, людей много, а проку с того мало. Снуют как мураши туды-суды. Я простор люблю, к природе поближе. — Я помолчала, а он, не дождавшись моей реакции, продолжил: — У нас семья большая. У меня самого три сына, у тех тоже детки у каждого. Внучат уже семеро, ребятки толковые, работящие. В нашей деревне любой знает деда Цигуна и почет мне оказывает. Если что случится, сразу ко мне бегут. Я по справедливости всегда рассужу, советом дельным помогу или на путь верный заблудшую душу направлю.

Видимо, поговорить Цигун любил, потому что в течение следующих нескольких часов, я узнала про его жизнь очень много. Начиная от того, какие красивые игрушки он в детстве из полешек мастерил, и заканчивая, какую вкусную наливку в прошлом году из брусники он поставил, как всей деревней ее на юбилее у соседа Мельки, пробовали и нахваливали. Я не возражала, слушала бормотание старика вполуха, вставляла, где нужно верные междометия и изредка подкидывала новые вопросы, чтобы его рассказ все продолжался и продолжался. Когда начало уже откровенно темнеть, а Цигун и не собирался останавливаться, я осторожно поинтересовалась:

— Мы разве не будем на ночь останавливаться? — Дед отвлекся от жизнеописания и поспешил меня успокоить:

— Не боись, малец, скоро уже до деревни Колки доедем, там у меня младшая сестра живет, у ней и заночуем. Там и покормят, а то заговорил ты меня совсем, я даже про ужин забыл. Теперь уж не будем тормозить, еще поднажмем чуток и на месте будем. Утром снова в дорогу отправимся. Довезу тебя до Старого Перевала, а там наши пути расходятся. Я-то в Петруши еду, овес куму везу, он мне за это меду даст в обратную дорогу.

И так, под рассказы о жизни неизвестного мне кума из Петрушей мы уже за полночь, действительно, добрались до какой-то деревни. Разглядеть что-либо подробно в потемках не удалось, лишь несколько маленьких домишек у въезда да большое строение, похожее на амбар. Сразу за ним оказался дом сестры Цигуна. Окна не горели, вокруг было тихо. Старик слез с телеги и, пройдя в калитку, громко постучал по ставням. Раздался собачий лай, который тут же подхватили, и вся округа мгновенно наполнилась разноголосым тявканьем и подвываниями. В окошке загорелся свет, и через довольно продолжительное время из-за дверей послышалось настороженное:

— Кто там?

— Я это, Цигун. Открывай, Клиса, устали мы с дороги и есть хотим.

Заскрипел замок, открылась дверь. На пороге показалась стройная женщина с распущенными длинными волосами. Она зябко куталась в платок и переминалась с ноги на ногу.

— Проходи, — проговорила она. — А чего поздно-то так? Мы уж и не ждали тебя сегодня. — Тут она заметила меня и удивленно спросила: — Кто это с тобой?

— Вот любопытная баба, — добродушно усмехнулся дед, — ты сначала накорми, а потом уж и приставай с расспросами.

Он тем временем по-хозяйски прошел в сени, огляделся, велел мне следовать за Клисой. Мы молча прошли на кухню, где хозяйка поставила таз с водой и предложила умыться с дороги. Пока я плескалась и приводила себя в порядок, она накрывала на стол, время от времени с любопытством поглядывая в мою сторону. Потом появился Цигун и все ее внимание переместилось на него. За обменом новостями, они забыли о моем присутствии. Я спокойно наслаждалась мясной похлебкой со сметаной и хлебом. К тому моменту, как обо мне вспомнили, я уже клевала носом. Цигун удивленно на меня посмотрел и прищурился.

— Ал, да ты девица, — выдал он таким тоном, будто я сама об этом и не подозревала.

— Ага, — флегматично отозвалась я — спать хотелось ужасно.

Сообразив, что ничего толкового от меня все равно не добьется, дед вздохнул и махнул рукой. Цыкнул на любопытствующую сестру и отправил меня спать на сеновал. Ну что ж, это лучше, чем опять ночевать в лесу, да и от расспросов я была избавлена, пока все складывается совсем не плохо. Улыбнувшись своим мыслям, я провалилась в сон.

Утром, чуть рассвело, Цигун меня разбудил, и мы без лишних проволочек продолжили свой путь. Зябко ежась и кутаясь в плащ, я решила пока есть возможность, попробовать еще поспать. Неизвестно, что ждет впереди, а предыдущие ночи не сказать, чтобы располагали к здоровому отдыху. Против ожиданий, дедок тоже чего-то мялся и не заговаривал. Поэтому я устроилась поудобнее, облокотившись на мешок с овсом, и задремала.

Мне снилась нелепая чехарда из отдельных фрагментов, совершенно не связанных друг с другом. Вот я стою посреди поля, улыбаюсь дурацкой блаженной улыбкой и в руках держу гриб, а в следующий момент уже пью чай на кухне Клисы и, почесывая черного кота, приговариваю: "Хороший котик, ты же меня не бросишь?". Котик вздыбливает шерсть, спрыгивает на пол и оборачивается огромной пантерой с серебристым хвостом. Ничуть не удивившись, кричу: "Я так и знала". Зверь мотает головой и скалит клыки, тут на кухню врывается Цигун с воплями: "Оводы, оводы, растуды их, прилетели", и трясет меня за руку.

Проснулась я от того, что кто-то действительно тряс меня за руку и бубнил:

— Просыпайся, говорю, приехали растуды.

Я открыла глаза. Сколько же мне снилась вся эта галиматья? Уже давно полдень и судя по всему, мы как раз около Старого Перевала.

— А-а-а, — сонно протянула я, — уже?

— Уже-уже, ну и сильна же ты спать. Полдня продрыхла и не заметила, — заскрипел дед. — Вот тут я сворачивать буду, дорога на Петруши пойдет, а тебе нужно вдоль того подлеска пройти, что по правую руку, а там и Старый Перевал. Как горную местность минуешь, выйдешь к побережью Селены. Ну, там уж не заблудишься, поля начнутся, на них всегда работников полно, они дорогу к переправе подскажут. Через реку переберешься, и почти сразу начнутся владения округа Кираты. Дальше, считай, ты почти на месте. — И он снова подозрительно замялся.