Русский Вид. Книга первая: Медведь. Барс (СИ)

- Но, что с ребеночком? Скажите же мне сейчас!

Женщина сняла очки и, вздыхая, принялась тщательно протирать их платочком.

- Мне бы не хотелось вас сразу расстраивать, но, похоже, у вас, девушка, регресс - замершая беременность.

- А с ребеночком-то что? - Маша салфеткой вытерла с живота гель и, застегнув джинсы, села на кушетку перед врачом.

- Так о том и речь, что эмбрион прекратил расти. Как бы вам сказать понятней... остановился в своем развитии, проще говоря - замер.

- Но, почему это произошло?

- Ой, моя милая... Стрессы, плохая экология, да просто генетический сбой. Сейчас это часто стали диагностировать. Я сама почти каждую неделю наблюдаю такой случай.

- Это я в чем-то виновата? - побелевшими губами прошептала Маша.

- Девушка, вам нехорошо? Может, нашатыря дать? Вашей вины тут вовсе нет, возможно, с зародышем изначально было что-то не так. Нарушение эмбриогенеза. Естественный отбор. Вот, в мою молодость вообще не проводилась диагностика на таких ранних сроках. И замершие беременности заканчивались самопроизвольным выкидышем. Вы постарайтесь как можно спокойнее провести эту неделю и во вторник приходите снова. Тогда я точно скажу вам, что будет дальше. Есть небольшая надежда... Больше гуляйте в парке, пейте соки, не нервничайте.

Через неделю новое обследование подтвердило печальный диагноз. Маша сдала все необходимые анализы, ей сразу назначили дату операции по удалению нежизнеспособного эмбриона.

Уже начался апрель, Маша пешком шла из женской консультации несколько кварталов напрямик до привычной Севастопольской. Снег стремительно чернел, таял, оставляя лужи на оголившемся асфальте, светило настоящее весеннее солнце. Маша шмыгала носом, смаргивая с глаз неудержимые слезы. «Аборт! Аборт!», - колоколом бухало в голове. И вдруг шальная мысль: «А, если, они ошиблись? Вдруг, моя кроха жива?» Два последующих дня Маша, как сумасшедшая, бегала по частным медицинским клиникам, потратила почти все свои сбережения, но все новые врачи подтверждали регресс. И тогда Машу охватило отчаяние и невыносимое чувство вины.

- «Я его убила своими мыслями! Я сказала, что он никому не нужен, и он перестал жить! Я одна во всем виновата...»

Маше казалась, что она летит в бездонную, черную пропасть. Растравляя свою рану, девушка нарочно искала в Интернете картинки и фото с изображением 8-недельного зародыша. Не сдерживая рыданий, Маша пристально разглядывала крохотные «ручки» и «ножки», большую опущенную головку, проявляющееся «личико». Маша представляла, что внутри ее тоже находится подобное крохотное существо, вот только сердечко его уже не бьется. И все силы Машиного здорового тела, вся ее чистая кровь, весь задуманный природой комплекс женских гормонов, все ее вдруг проснувшееся материнство не в силах воскресить это крохотное беззащитное существо, заставить его расти и развиваться. И ничего нельзя изменить, как нельзя вернуть Вадима...

Маша почти перестала есть, вообще не выходила из дома, равнодушно встречала Татьяну, которая регулярно проведывала подругу, стараясь поддержать ее. Однако, те три дня, что Маша провела в больничной палате немного подбодрили девушку. Рядом находилось еще несколько молодых женщин с таким же диагнозом. Маша слушала их грустные истории и, разделяя чужое горе, немного забывала о своем.

В середине мая девушка, наконец, вышла на работу. И на второй день Машу вызвали в кабинет директора школы:

- Вы ведь изначально были в курсе, что занимаете место учительницы, находящейся в отпуске по уходу за ребенком. Сейчас Ольга Николаевна уже готова приступить к работе в нашем летнем лагере, а с сентября мы обязаны вернуть ее часы и классное руководство. Ваш трудовой контракт мы продлить не можем. Сожалею, Мария Васильевна, но вынуждена просить вас писать заявление об уходе. Конечно, можно по собственному желанию. Вам остается доработать стандартные две недели. Вы неплохой специалист, думаю легко найдете новое место.

Вскоре Маша равнодушно оформила необходимые документы, выслушала сочувственные реплики коллег, передала свой кабинет завучу и простилась со школой, где два года вела уроки биологии. Маша любила свою работу, но с тайной болью осознавала, что ей не хватает твердости характера для поддержания железной дисциплины в большом шумном классе.

- Ты слишком мягкая, да и голосок у тебя тихий, да вежливый. С ними же по-доброму нельзя, они только крик и понимают, - поучала ее «химичка» Светлана Игоревна. - Вот как рявкнешь на них, так сразу и порядок. А ты глазками хлопаешь, как овца перед волчатами. Ты позволила им на шею сесть, разболтала класс! Долго так не продержишься, или сама сбежишь или тебя съедят.

«Даже не съели, - грустно усмехнулась Маша, - пожевали и выплюнули. Правильно, если я оказалась не рыба, ни мясо...»

Закончив последний рабочий день, Маша вернулась в пустую квартиру Вадима и принялась укладывать свои вещи в две большие сумки. Ей отчаянно хотелось найти себе побольше дел, чтобы занять руки. Маша тщательно перемыла посуду, навела идеальную чистоту во всей квартире, которую она когда-то называла своей «золотой клеточкой», где она мечтала создать семью, родить детей любимому мужу. Не получилось... Еще немного и ей предстоит закрыть эти двери и уйти. А, может, и правда уйти? Насовсем... навсегда. Маша подводила грустный итог своих двадцати семи лет: ни дома, ни семьи, ни детей, ни работы. Пустота и одиночество. У мамы есть Ванька и дядя Слава. Маша давно «отрезанный ломоть» для них. «Как же это все вдруг разом на меня навалилось! А, может, и правда...?»

Маша почувствовала странное возбуждение, когда щедрое воображение услужливо нарисовало ей несколько наиболее простых вариантов. Например, купить в разных аптеках побольше снотворных, дома затолкать в рот сразу все таблетки и запить водой. Потом забраться под одеяло и приготовиться ко Встрече. Маша реально представила все свои действия по осуществлению этого плана. Шаг за шагом. Ее начала бить нервная дрожь. Маша обхватила себя руками и принялась быстро ходить по комнате кругами.

- «И что же я скажу свои предкам, если встречу их там? Струсила, с поля боя сбежала, испугалась первой беды? Да кому здесь нужен такой жалкий, никчемный человечишко? Даже Вадим всегда говорил, что я не умею пробиваться в жизни. Не умею кусаться и двигать локтями, вечно избегаю конфликтов, не могу постоять за себя. Слишком слабая, слишком неприспособленная к этому миру. Слишком ненужная... А что, если я и правда, совсем не нужная? Неужели, тогда мама напрасно носила меня под сердцем все девять месяцев, напрасно родила? Все это зря, и я только мусор эволюции, неспособный принести потомство, продолжить род? Мертвая смоковница... Но зачем-то и смоковница проросла когда-то, зачем-то вообще была... Разве, лишь для того, чтобы о ней иносказательно могли написать в Библии? Может, у Бога есть серьезные планы и на мой счет? Оба прадеда мои погибли в расцвете лет на страшной войне, чтобы я смогла когда-то родиться в свободной стране. Что я скажу им, если вдруг увижу ТАМ?»

Еще с детства у Маши было довольно четкое своеобразное представление о загробном мире. Она категорически отказывалась верить в свое полное небытие. Перечитав массу религиозной и, более или менее, эзотерической литературы, сопоставляя полученную информацию со своими личными ощущениями, Маша твердо знала - Бог есть. А, смерти, в виде полного исчезновения личности, как раз-то и нет, а, как пишет любимая Машей создательница «Волкодава» Мария Семенова: «есть несчитанные миры и вечная Жизнь, рождающая сама себя без конца». А Бог, в которого верила Маша, был и вовсе похож на библейского Саваофа.

Машин Бог был, конечно, Великий и Могущественный, но вместе с тем и бесконечно Добрый. Обычно, он решал задачи Вселенского масштаба, и был невероятно далек от проблем девушки, как Маша была далека от проблем муравья, например. И Маша не обижалась, понемногу воспитывая в себе крепкий фатализм, который и должен был сейчас помочь ей жить дальше. В эту ночь Маша впервые за последние месяцы, наконец, выспалась, а утром привела себя в порядок и отправилась в Центр Занятости, попросту на Биржу Труда.