Остров Д. Метаморфоза

- Мои соболезнования, - я поморщился и достал из-за пазухи флягу, - не дергайся, дай спирту хлебнуть перед смертью. Помянуть братца твоего, хотя я в упор не знаю, кто это был.

- Хлебай. Все равно пристрелю.

Сделал большой глоток алкоголя и выдохнул, когда горло перехватило огнем.

- Так кем был твой брат?

- Тебе какая разница, мразь?! Будь ты проклят и молись – ты сейчас сдохнешь.

- Т-ц-ц. Я не верю в Бога, и я и так проклят.

Вдалеке раздался рокот приближающегося мотоцикла, и в ту же секунду парень взмахнул руками и завалился на спину, мне на лицо брызнула его кровь, и я вытер её тыльной стороной ладони и сделал еще один глоток спирта.

- Упокой, Господи, его душу без молитвы.

Приподнялся, опираясь на локоть, вглядываясь в силуэт на мотоцикле. Узнал, и внутри что-то дернулось. Упрямая ведьма. Таки приехала. Шлем сняла, и волосы веером взметнулись. Бежит ко мне и уже через секунду губами горячими лицо обжигает, стоя на коленях.

- Расстреляю за то, что приказа ослушалась, - а сам отвечаю на ее поцелуи и волосы глажу ладонью окровавленной. – дура мелкая…

- А как же только после тебя? – улыбается и трется щекой о мою щеку, и я млею, бл**ь…плыву на хрен на волнах бешеного кайфа от этой улыбки. Сколько лет она мне не улыбалась?

- Поэтому не сегодня, - улыбаюсь в ответ, а она на ладони мои окровавленные смотрит и лихорадочно футболку задирает, открывая рану.

- И правда, слегка.

- Ну я же сказал, - пока смачивает вату спиртом, глажу ее волосы, пропуская сквозь пальцы, и, когда обжигает дикой болью, продолжаю гладить. Я подыхать от боли буду, но, если она рядом, ни одна анестезия не нужна.

- Ты – лжец.

Заставил посмотреть себе в глаза и сильнее прижал ее пальцы с ватой к своему боку.

- Я никогда не лгал тебе, Бабочка.

- Лгал…

ГЛАВА 3. МАРАНА

Я чувствовала, как обнимает меня сзади горячими ладонями и дышит в затылок…прикусывает кожу…под рев мотоцикла, и пальцы мне ребра сжимают все сильнее и сильнее. Под майку забираются, накрывая грудь и заставляя судорожно всхлипнуть.

- На дорогу смотри, Бабочка-а-а.

Вцепилась в руль и смотрю вперед, кусая губы, пока он, едва касаясь, дразнит соски и проводит языком по шее, обжигая горячим дыханием.

- Обожаю, когда они вот так сжимаются и твердеют. Я голодный, Найса. Я такой голодный.

Его откровенность всегда повергала в шок. Он редко говорил двусмысленно. Называл вещи своими именами, заставляя дрожать от возбуждения. Так было всегда. Мадан не играл в игры. Он требовал и брал, и лишь тогда начинал дразнить долго и мучительно, озвучивая каждое прикосновение, рассказывая, что сделает дальше, и вызывая у меня едкий румянец на щеках и пульсацию между ног.

- Ты ранен, - пытаясь сбросить его руку.

- Плевать. Когда смерть так близко, любить хочется втройне. Я валялся там и думал не о том, что могу сдохнуть, а о том, что недолюбил тебя. Все эти годы я мог по пальцам пересчитать, сколько раз тебя брал…Мало. Ничтожно мало. Трахать тебя хочу. Нежно и долго трахать, Наааай. Ты так пахнешь…твою мать, я так голодал по твоему запаху! Я знаю, ты уже влажная для меня.

О нет, не просто влажная, мои колени стиснули мотоцикл, и я прижимаюсь к его груди спиной, чувствуя, как все тело покрывается мурашками от этих мучительно медленных ласк и от его слов. Едва касается ребер, скользит по бокам и снова возвращается к соскам, пока не сжал грудь сильно, заставляя всхлипнуть.

- Я хочу тебя…сейчас хочу. Сворачивай к деревьям, Бабочка.

- Нет, - прибавила газу, и мотор яростно взревел под нами.

- Нет? – все так же кончиками пальцев по животу, заставляя его судорожно сжиматься. Потянул подол застиранного мешковатого платья вверх. Скользя между ног и сжимая плоть через материю трусиков, - Каждую ночь я представлял, как ты извиваешься подо мной и стонешь мое имя. Люди умирали вокруг, воняло мертвецами, кровью, гарью и смертью, а я думал о тебе, - двигает пальцем по материи, то надавливая, то едва касаясь, и я, тяжело дыша закатываю глаза, теряя управление, и тут же открываю, чтобы смотреть вперед. Чокнутый…мы же разобьемся.

Его голос обволакивал, просачивался в каждую пору на теле. Он голодал? Он не представляет, в каком аду жила я сама. И сейчас я в аду, и огненные языки лижут мой позвоночник от копчика к самому затылку. А он дразнит намеренно медленно, намеренно с этим потрясающе-пошлым шепотом мне на ухо, от которого сладко тянет низ живота. Его голос. Он умел им доводить до безумия, до той тонкой, как волосок, грани, когда я могла взорваться лишь от его хриплого приказа сделать это. Проникает в меня пальцем на всю длину, и по моему телу проходит судорога. Мотоцикл виляет на дороге, прыгая по щебенке.

- Какая горячая. Огненная. Бл*****ь, Найса, останавливайся. Иначе мы на хрен разобьемся, когда ты будешь кончать.

- Боишься, - застонать от резкого толчка и от ощущения, как он сильно сжал сосок, посылая по моему телу разряды в пятьсот вольт электричества, одновременно впиваясь зубами мне в затылок, - разбиться?

- Ну что ты, - еще один толчок, и я шиплю сквозь зубы, сжимая его пальцы мышцами изнутри, - я просто тоже хочу кончить, - выскальзывает наружу, размазывая влагу по моему клитору, и снова резко внутрь, - до того, как мы сдохнем, чертовая эгоистка.

Мотоцикл сносит с дороги.

- Тормози, мать твою.

Сильно бью по тормозам и, слегка накренившись, мы останавливаемся возле огромного дерева с длинными тонкими листьями. Тяжело дыша, держусь за руль, чувствуя, как он сжимает меня под грудью двумя руками. Сильно. Так сильно, что мне нечем дышать.

- Сучка ненормальная.

А сам жадно целует мой затылок, прикусывая кожу, сжимает мою грудь и перекатывает соски между пальцами через материю. Его эрекция упирается мне в спину и от одной мысли, что Мадан скоро возьмет меня, хочется взвыть от нетерпения и предвкушения.

- Раздевайся, Найса, хочу тебя голой. Я, бл**ь, задолбался представлять твое тело. Я хочу его видеть.

Взвилась от едкого возбуждения, от его слов и от того, как тяжело дышит мне в затылок, продолжая сжимать мою грудь, мять ладонями.

- Давай, Най, я с ума схожу, так хочу смотреть на тебя…пожалуйста, разденься. – и мне самой нечем дышать от этого шепота, от того, что чувствую его дрожь и затрудненное дыхание, - или я раздеру эти тряпки к е***й матери.

Его «пожалуйста» - совсем не просьба. Это, скорее, наглый нажим. Давление. Сталкивает меня с мотоцикла, и я наконец-то смотрю ему в глаза. Проклятье, какой же он красивый! Секс в чистом виде – это только смотреть на него вот так диким, голодным взглядом, на эротическую маску напряжения, застывшую на его лице. Глаза ядовито-зеленые, такие ослепительно яркие, что дух захватывает и этот убийственно адский взгляд, которым сжигает мне кожу до мяса. Челюсти сжаты с такой силой, что на щеках появились впалости. Дышит рвано и тяжело. Ждет.

Сняла платье через голову и бросила рядом с собой, услышала, как выдохнул с шипением, сквозь стиснутые зубы. Стянула трусики и переступила через них. Осмотрел с ног до головы, впиваясь пальцами в кожаное сидение, отклонившись назад. Сквозь темно зеленую майку на боку выступили пятна крови.

- Сюда иди, - хрипло позвал, и я сделала несколько шагов. Прохладный ночной воздух коснулся тела, и соски сжались еще сильнее, я словно, чувствовала на них его безжалостные пальцы. Хочу и его губы. Везде на своем теле. На сосках и у себя между ног. Хочу от него все.

- Ближе.

Подошла еще ближе и застыла, глядя ему в глаза. Как же я забыла, насколько безумным может быть у него взгляд. Насколько физически осязаемым и тяжелым.

- Поставь ногу, - и я, судорожно сглотнув, уперлась подошвой высокого ботинка в кожаное сидение мотоцикла, вспыхнув от того, как Мад опустил взгляд ниже и как дернулся его кадык.

- Прикоснись к себе.

Дернул пряжку своего ремня и потянул вниз молнию, высвобождая возбужденный член. Теперь уже застонала я. Поняла, чего он хочет. Как раньше. Как когда-то, когда было нельзя. Когда мы сводили друг друга с ума обоюдными ласками и бешеными взглядами, изнывая от похоти и от страсти.