Почему свет..? (ЛП)

В руках покалывало; сердце моё уже билось в бешеном темпе.

Мы смотрели друг другу в лицо. Ночь колебалась, меняла форму. Он отпустил меня и взлетела вверх по лестнице. Содрала с себя платье, порвал рукав на плече и бросила его рядом с туфлями. Пятнадцать минут спустя мы бежали бок о бок вдоль трассы. Этому не было никакого оправдания, никакой разумной причины. Но я увидела его, увидела, словно луч солнца стремительно рассёк темноту ночи и впервые показал его мне. Свет, который был врагом и ему и моей матери, но не мне.

Низко висящая луна ласкала струи водопада, похожего на жидкий алюминий. Его рёв заполнял пространство своего рода глухой зоной. Дом людей стоял примерно в миле оттуда, укрытый черными колоннами сосновых стволов.

Дверь открыла молодая блондинка и неприкрыто просияла при виде Зеэва:

— О, Зеэв. Ему намного лучше. Наш врач говорит, что он фантастически быстро восстанавливается. Но заходи.

Внутри была уютная комната с низким потолком и танцующим огнем в очаге. Чёрный кот с белой грудкой и «носочками» выпрямился в кресле и одарил поздних гостей хмурым взглядом умных глаз.

— Поднимешься? — спросила женщина.

— Да, — Зеэв улыбнулся и добавил, — Это Дейша Северин.

— О, так ты Дейша? Хорошо, что ты тоже выходишь.

Зеэв уже поднимался наверх. Человеческая женщина вернулась к складыванию полотенец на длинном столе.

— Разве для вас не слишком поздно? — спросила я.

— Мы допоздна не ложимся. Нам нравится ночь.

Я знала, что такое не было редкостью у Северинов. Но я никогда не разговаривала с людьми и не была уверена, что должна сказать. Над головой послышался скрип досок пола; Зеэв ходил без шума. Очевидно, там был человек, который «восстанавливался».

— Это случилось сразу после заката, — сказала женщина, укладывая синее полотенце поверх зеленого, — Ужасная авария: цепь порвалась. Боже, когда его привезли домой, мой бедный Эмиль… — её голос дрогнул. Наверху тоже разговаривали тихими голосами, едва слышимыми даже мне. Она подняла голову, румяная и довольная, и продолжила уже спокойно. — Мы позвонили в дом, и сразу же пришёл Зеэв. Он сделал замечательную вещь. Это сработало. У него всегда работает.

Я уставилась на неё, быстро, испуганно дыша:

— Что, — спросила я, — что он сделал?

— О, но он должен был тебе рассказать, — невнятно намекнула она, — То же, что и для Джоэла, и для бедняги Арреша, когда тот болел менингитом…

— Расскажи ты, — потребовала я. Она моргнула. — Пожалуйста.

— Кровь, — она извинялась за то, что смутила меня, хоть и не поняла чем, — Он дал им выпить своей крови. Кровь их исцелила, конечно же. Помню, как Зеэв сказал Джоэлю: «всё в порядке, забудь о сказках, это тебя не изменит, только вылечит». Зеэву самому тогда было всего шестнадцать. Он спас пять жизней. Но, без сомнения, он слишком скромен, чтобы сказать тебе об этом. С Эмилем то же самое. Это шокировало, — теперь она не колебалась, — Зеэву пришлось действовать очень быстро, и он прорезал свой рукав и вену, чтобы сэкономить время.

«Кровь на рукаве», — подумала я. «Раны вампиров заживают быстро. Всё затянулось, осталась лишь маленькая ржавая помарка».

— И мой Эмиль, мой милый, он в безопасности и жив, Дейша. Благодаря твоему мужу.

Его голос отвлёк меня от ревущего пламени очага:

— Дейша, поднимись на минутку.

Женщина положила оранжевое полотенце на белое, я молча поднялась по лестнице, и Зеэв сказал:

— Я попросил Эмиля, и он любезно согласился показать тебе, как это делается.

Я стояла в дверном проёме и смотрела, как Зеэв с помощью тонкого чистого ножа сцедил немного крови в кружку с котиком, похожим на умного черного кота этажом ниже. А сидящий на кровати улыбающийся мужчина в халате поднял кружку, отсалютовал Зеэву и выпил дикарское лекарство.

* * *

— Мы молоды, — сказал он мне, — мы оба по-настоящему молоды. Тебе семнадцать, верно? Мне двадцать семь. Мы единственные действительно молодые здесь. Остальные, как я упоминал, выключились. Но мы можем что-то сделать не только для себя, но и для наших людей. Или моих людей, если хочешь. Любых людей. Разве это не справедливо, учитывая то, что они делают ради нас?

Возвращались мы неторопливо, уверенным шагами ступая по верхним террасам черной бездны оврага, ощущая себя всемогущими. Сидели на опушке леса и смотрели на серебряный водопад. У него не было выбора. Он вынужден был вечно падать в неизвестность тьмы внизу, неспособный и не желающий остановиться.

Я всё думала о мазке крови на его рукаве, о своей догадке и о том, как оказалось на самом деле. Вспомнила про Юнону, одержимо поливающую своей кровью «алтарь» мужчины, которого она перестала любить. Как перестала любить и меня.

Она ненавидит меня, потому что мне передались гены солнцерождённой и я могу жить днем. Но Зеэв, не способный вынести даже тридцати секунд солнца, не ненавидит меня за это. Он не испытывает ко мне ни капли ненависти.

— Ты вернешься к Северинам завтра? — спросил он, когда мы сидели на грани ночи.

— Нет.

— Дейша, даже если они нас поженят, прошу тебя, поверь: если ты однажды захочешь уйти, я не стану препятствовать. Я поддержу тебя.

— Тебя так мало заботит…

— Так много.

Его глаза сияли во тьме, посрамив водопад.

Когда он коснулся меня, я узнала его. Я вспомнила ту самую невероятную радость, тот жар и горение, ту вновь обретенную правильность — и упала в вечную бездну подобно сияющей воде. Прежде я не любила никого, кроме Юноны, да и та излечила меня от любви.

Он целитель. Его кровь может лечить, передавая жизненную силу вампира, но не заражая. Получившие его дар не становятся одними из нас. Они просто — живут.

Многое, много позже, когда мы расстались перед рассветом — расстались до следующей ночи, ночи нашей свадьбы — мне пришло в голову, что если он сможет исцелять, позволив людям пить его кровь, то возможно, я могу предложить ему немного своей. Потому что моя кровь может помочь ему выдержать дневной свет, хотя бы на одну единственную драгоценную минуту.

На свадьбу я надену зеленое. И стеклянное ожерелье цвета морской волны.

К концу бесконечных суток, не способная заснуть, я написала:

Когда он коснулся меня, когда он поцеловал меня, Зеэв, чье имя действительно означает «волк» [2], стал близок мне. Я не хочу верить, что ему придется прожить всю свою долгую, долгую жизнь, ни разу не увидев солнца. Он сам напомнил мне. Его тепло, его поцелуй, прикосновения его рук — моё первое воспоминание о взорвавших темноту золотых лучах. Исчез страх, который в любом случае никогда не был моим, остались лишь знакомые волнение и счастье, лишь гостеприимно распахнувшая объятья опасность. Возможно, я ошибаюсь. Возможно, я заплачу высокую цену за обман. И за самообман тоже, потому что я понял, что он значит для меня в тот же миг, как его увидела, — зачем ещё мне было возводить вокруг себя баррикады? Зеэв — восход солнца во тьме моей до сих пор бесполезной жизни. Да. Я люблю его.