Сказки дядюшки Джима (СИ)

Он был человеком, который прошел все горячие точки. Вместе с тем вобравшим в себя весь пыл и жар войны. С каждым новым шрамом и ожогом, новым взрывом и выстрелом война оставляла на нем свой неповторимый отпечаток. Его кровь превратилась в расплавленную лаву, а тело – в вулкан, который при взрыве убьет вас так быстро, что вы даже не успеете это понять.

Но даже самые опасные вулканы способны затихнуть перед всемогущей властью холода.

Джим медленно, но уверено выстраивал вокруг него собственную ледяную клетку размером с дворцом самой Снежной Королевы, точно также зажимая в своей власти и любви. И это никого не беспокоило. Кроме Себастьяна Морана.

Но со временем он к этому привык. Причем настолько, что начал расхаживать по этому дворцу, вглядываясь в свое отражение идеально гладких ледяных колонн и корча кому-то невидимому, но такому реальному рожи.

Единственное, к чему никак не может привыкнуть Себастьян, так это к холодным рукам Джима, которые с большой вероятностью не должны принадлежать живому человеку.

И затем… Холод все же прикоснулся своими тонкими пальцами к его горячей шее, от чего тот мгновенно проснулся посреди темной спальни и почувствовал, как леденящие руки скользят вниз по хребту, просчитывая каждый бугорок, а после впиваясь ногтями между выступами ребер, медленно, но настойчиво царапая кожу. Полковник издал тихий стон и ощутил, как чужие пальцы быстро обхватили его горло, но все же позволили дышать.

— Ох, прости, что разбудил тебя. Больше не буду. Ну, спи, Басти. Спи. — прозвучал как всегда приторно-сладкий и немного фальшивый голос Джима. Себастьян нервно сглотнул, рассматривая мелькающие огни ночного Берлина, которые растянулись по номеру его отеля. Он прекрасно понимал, что ему уже не уснуть.

Джеймс Мориарти умер около полгода назад. Но это сейчас никого не волнует. Никого, кроме Себастьяна Морана.

Комментарий к Холод

Да, автор еще помнит о “сказках”. Нет, не волнуйтесь - он не умер.

========== Соблазн ==========

Джон Ватсон был мертв. Небольшая синяя ручка с логотипом одной из крупных английских компаний торчала из горла, словно вилка, с легкостью проткнувшая мягкий бисквит, из которого теперь стекала сахарная начинка на основе вишневого сиропа. Еще несколько мгновений спустя он отчаянно прижимал руку и предсмертно впивался за последние глотки воздуха, пока окончательно не застыл, и кровь его не продолжила стремительно разливаться по вспотевшей рубашке.

Шерлок Холмс подошел к трупу и вытащил из него свою ручку.

— Тебе эти документы дали хоть что-то? — Шерлок поднял голову и посмотрел на сидящего напротив Джона, чьи приоткрытые бледные губы так и застыли в ожидании, обнажая идеально ровный верхний ряд зубов. Он был более чем жив. Он дышал, говорил и сам ждал ответа.

— Нет, — возразил Шерлок и аккуратно поставил синюю ручку на край стола держа всего двумя пальцами так, словно ею действительно убили человека. — Я слишком… — детектив посмотрел на кипу бумаг, где буквы складывались в бессмысленные для него предлоги, и устало потер переносицу. — слишком устал. Ради Бога, поехали домой.

Холмс встал с дешевого офисного кресла под аккомпанемент тихого голоса, что совсем ненавязчиво ему шептал: «Убей его. Убей, отрави, пристрели, утопи, задуши… Убей его. Убей Джона Ватсона!» Нет, этот голос не принадлежал Джеймсу Мориарти. Шерлок отлично знал… Это был его собственный голос.

Тело, подвешенное на незамысловатой веревке, купленной в строительном магазине за углом, болталось с наклоненной то влево, то вправо головой, словно изящный, полумертвый цветок на ветру. А оплетенная шея, удушающим кольцом анаконды, уже потеряла свой первично телесный цвет и больше сливалась с оттенком свитера Джона Ватсона, навеки хранящего секреты посреди этой комнаты, что вознамеривалась стать его могилой. И будьте уверенны. Если через несколько веков двое подростков залезут в этот Богом забытый дом, они увидят все того же повешенного мужчину, бегом кинутся к уже закрытой двери, а после, когда вернутся обратно в гостиную, поймут самый простой закон ужасов: «Не страшно увидеть перед собой трупа. Страшно потом осознать, что он куда-то исчез».

— Джон, — неожиданно посреди полной тишины, укутавшей квартиру, голос Шерлока прозвучал так громко, что доктор дернулся, чуть не пролив чай на свой нелепый синий свитер, — у меня проблемы.

— Проблемы с… — «наркотиками». Это тяжелое слово аккуратно выведенными буквами прямо нависло над напряженным лицом Ватсона.

— Не с этим, — качнул головой детектив. — Здесь дело не в морфии или чем-либо еще.

Слово «наркотиками» мгновенно распалось, превратившись в своеобразную волну облегчения для обоих. Или для одного из них. Безусловно, для одного.

— Мне нужно к доктору… — еле слышно сказал Шерлок.

— Шерлок, — недоумевающе начал Джон, — я и есть доктор.

Детектив почувствовал, как рука друга мягко легла на его плечо.

— Ответь мне сейчас, что случилось?

— Мне кажется, что я… — «схожу с ума». Холмс уводит глаза куда-то в сторону. Подальше от светло-синих глаз Джона. — люблю тебя. И это не лечится.

Капающая на кафель кухни кровь стекала тонкой струйкой по снежно-белой рубашке, больше похожей на горячий расплавленный воск. Джон Ватсон так и застыл с приподнятыми руками, а кухонный нож остался торчать у него из живота, недолго сверкая своим металлическим блеском, а теперь и вовсе обрамленный кровавыми разводами.

— Джон… — тихим голосом позвал его из кухни детектив и тому ничего не осталось, как с недовольным ворчанием оторваться от прочтения вечерней газеты и последовать в другую часть дома.

Но как только доктор ступил на холодный кухонный пол, его схватили в крепкие объятия, так неожиданно, и, пожалуй, так, как мать прижимает к себе своего ребенка, оказавшегося за миллиметр от смерти, но в силу возраста не понимающего этого.

— Шерлок? — Ватсон почувствовал, как рука детектива замерла на голове крепко держа его за светлые волосы. Приблизившись к левому виску, напряженное дыхание детектива обдавало горячим кипятком из пересохлых губ. Так близко, что можно было предположить, насколько лихорадочно дрожит сейчас чужое тело. — Ты уверен, что с тобой все хорошо?..

— Да… Да, мой дорогой, — Холмс начал нервно перебирать чужие волосы, даже не ослабив свою хватку. — Я просто хочу сказать, что очень тебя люблю. Очень-очень-очень… Люблю.

— Шерлок, — Джон нервно глотнул и заметил, как кончики пальцев детектива опустились теперь ему на шею, поглаживая чувствительную кожу. — Тогда скажи мне, почему у тебя в руках нож?