Дни мародёров (СИ)

— Мэри, что с тобой происходит в последнее время? — спросил Ремус, когда они с Мэри после обеда сидели под дубом в школьном дворе, обложившись учебниками по трансфигурации.

— Я вижу, что у тебя что-то случилось, и тебя это очень волнует, — допытывался Ремус. Он пытался заглянуть Мэри в глаза, но она отводила взгляд и недовольно сжимала губы. — Ты уже несколько дней сама не своя, а сегодня ты могла серьезно пострадать, — Ремус оглянулся на прошедших мимо них когтевранцев. — Я же твой друг, если у тебя что-то случилось, ты можешь мне рассказать! Что угодно. Не нужно держать все в себе. Ты ведь не просто Мэри, ты волшебница, вдруг это все выплеснется в каком-нибудь заклинании, и ты случайно взорвешь Большой зал? — Ремус осторожно усмехнулся.

Мэри слегка улыбнулась и подняла на него взгляд.

— Вот и Джекилл так сказал, — Мэри шмыгнула носом и пожала плечами. — Он тоже говорит, что я не должна держать все в себе. И что ему я могу рассказать все.

Ремус проглотил недовольство, поднявшееся в нем при упоминании этого имени.

— Ну… я, может, и не такой классный психолог, как Джекилл, но готов тебя выслушать, — Ремус скрестил ноги по-турецки и переплел пальцы рук, уперевшись локтями в колени. — Что у тебя случилось? Что-то… дома?

Мэри едва заметно дернулась, словно хотела согнать муху, и помотала головой.

— Нет, — она вытерла нос. — Просто… — Макдональд вдруг подняла на Ремуса взгляд, и у неё нешуточно задрожали губы. — Дирк меня бросил.

Ремус удивленно выпрямил спину, а уже через пару минут Мэри проливала слезы у него на плече.

— Он итак переживал из-за болезни, а еще из-за того, что стал плохо играть в квиддич, — жаловалась она, всхлипывая через слово. — Но в последнее время Дирк стал таким раздражительным, я д-думала, это все из-за экзаменов, а п-потом он взял и сказал, что это я его раздражаю! Он обвинил меня, что я все время лезу к нему со своими советами, что прид-дираюсь по люб-любому поводу, а потом вообще заявил, что я должна была найти способ п-ик-пройти к нему в крыло, пока он болел, потому что он там умирал, а я наслаждалась жизнью!

— Да ладно Мэри, Дирк не мог такого сказать, он же понимает, что ты тоже могла заболеть! — возмутился Ремус, рассеяно похлопывая её по спине.

Мэри саркастично усмехнулась и отстранилась, вытирая глаза.

— Я тоже думала, что он не может такого сказать! Но сказал же! Мне кажется, он ненавидит меня за то, что я не заболела. Конечно, он об этом не говорит, но я же ч-чувствую, — Мэри высморкалась в платок и прерывисто вздохнула. Вид у неё, с опухшими глазами, красным носом и дрожащими губами был невероятно несчастный. — Он винит меня! И себя. У него после больницы все из рук валится, он никак не может снова встать на ноги, а тут я наехала на него из-за того, что он слишком легко раздражается, ну и понеслось… не надо было мне к нему лезть, надо было быть внимательнее, — Мэри тихонько вздохнула.

— Это тебе Джекилл сказал? — Ремус не смог подавить скептическое фырканье.

Мэри помотала головой.

— Нет. Он… — Мэри запнулась, терзая свой платок. — Он сказал, что Дирк слишком многое пережил, в нем накопилось слишком много отрицательного, а в таких случаях люди всегда срываются на самых близких.

— Ну, в общем-то он прав, — нехотя признал Ремус, вспомнив свое возвращение из колонии Сивого. — А если он прав, то вы скоро помиритесь.

Мэри покивала и из её глаз снова выкатились слезы.

— Тогда почему ты плачешь? — Ремус добродушно усмехнулся.

Мэри зажмурилась.

— Потому что я не хочу мириться с Дирком! — проплакала она. — Я не хочу, я устала от его вечных нападок, обвинений и раздражительности! Еще когда он вернулся из Мунго! Я думала, это пройдет, и он станет прежним, а все становилось только хуже, хуже и хуже! И теперь я рада, что мы расстались, ты понимаешь? Рада! Мерлин, я ужасный человек!

И она снова зашлась рыданиями, уткнувшись в Ремуса. Он вздохнул, обнял её, успокаивающе поглаживая по спине, и в порыве вдохновения поцеловал в макушку, не заметив, как от колонны возле дверей замка отделилась узкая тень. Окинув холодным взглядом парочку, сидящую на траве, среди других парочек и шумных, веселых компаний, Валери Грей отвернулась от них, и решительным шагом направилась в замок.

Вечером Ремус, как обычно, пробрался по тайному ходу к кабинету Валери, но, к его огромному удивлению, стена, за которой скрывался книжный шкаф, не поддалась и не открылась. Он попробовал несколько раз, но результат был неизменным. Человек более мудрый, понял бы, что что-то не так, но Ремус, голова которого переставала работать как обычно, едва он ступал на заветные ступени, не сдался, вернулся в коридор и попробовал пробиться в кабинет обычным путем. На его стук никто не ответил, и как бы он ни прислушивался, не услышал за дверью никаких признаков жизни.

С тяжелой душой, он вынужден был вернуться в башню, утешая себя мыслями о том, что Валери, должно быть, просто отправилась на очередное ночное дежурство на территории школы, и забыла его предупредить.

Спал Ремус плохо, близилось полнолуние и ему все время казалось, что свет луны, заглядывающий в окно, слишком яркий. Он три раза вставал, чтобы поплотнее задернуть шторы, но это не помогало, и треклятый свет жутко его бесил. К тому же, собственная кровать казалась неудобной, и он ворочался на ней до самого утра, то так, то эдак взбивая подушку. Когда скрипнула дверь и вернулся Бродяга, Ремус прикинулся спящим, но не смог заснуть, даже когда Сириус вышел из ванной, улегся и задернул свой полог.

Когда Ремус вошел в Большой зал на следующее утро, и увидел там Валери, преспокойно поедающую утреннюю овсянку, испытал странную смесь облегчения и обиды. Она даже не смотрела в его сторону, даже когда он, вместе с парнями уселся за стол. Читала «Пророк», попивая чай, беседовала о чем-то с мадам Помфри, даже засмеялась один раз.

Он утешил себя тем, что она много работает и устала, поэтому забыла его предупредить, но когда вечером он пришел к ней и снова уперся в запертую дверь, его терпение иссякло.

Следующий урок по уходу за магическими существами был теоретическим, так как перед схваткой с новой тварью, надо было повторить все то, что они выучили о ней за семь лет. Все собрались на тенистой полянке, в душистый полумрак которой, то там, то здесь проникали солнечные лучи, расселись на траве и поваленных деревьях, достали перья, конспекты и книжки, Мэри успела нарвать где-то ягод и предложила Ремусу половину.

Весь урок он, как мог старался следить за темой, но у него ничего не получалось и мысли его то и дело уплывали в сторону. Валери сменила свою плотную мантию и корсет на легкую белую рубашку, заколола волосы, и в тени казалась бледнее и красивее обычного. Конечно, Ремус делал вид, что записывает что-то, что пытается вникать, но сам все чаще поднимал взгляд и подолгу задерживал его на тонкой шее учительницы и узких плечах. Несмотря на тень, на полянке было жарко, и на лбу и шее Валери блестели и золотились на солнце бисеринки пота, вьющиеся волосы вспыхивали медью, она плавно двигала руками, и с них то и дело спадали рукава…

— Ремус, ты не расслышал, что там было последнее? — сидящая рядом Мэри внезапно тронула его предплечье и заглянула в конспект. Ремус вздрогнул и машинально оглянулся на Мэри, упустив короткий, но очень острый взгляд, который Грей бросила в их сторону.

После урока он дождался, пока весь класс соберется и уйдет, а сам закинул сумку на плечо и направился в скрытый густыми зарослями черники загон, украдкой оглядываясь по сторонам.

— Я знаю, что ты здесь, — сказала Валери. Она стояла возле деревянного стола и смешивала корм для единорога — листья салата, кромсала перечную мяту и вычищала зерна из кукурузы.

Ремус отпустил лапу кустарника, в тени которого скрывался, и, улыбаясь, подошел к Валери.

— Я приходил вчера вечером, — проговорил он, обняв её за талию. — И позавчера. Но вас так и не нашел.

— Вот как? — Валери сделала вид, что удивилась, но работу не прервала. Движения её стали резкими.