Камень сердолик (СИ)

Рушан, тоже напробовавшийся всего понемногу, скоро наелся и стал с любопытством разглядывать обстановку пещеры, а утолившие голод Сёстры предложили развлечь гостей пением и танцами.

Как оказалось, пели они просто замечательно, голоса у певиц были звонкие, нежного серебристого тембра, а в песнях звучала порой радость, порой печаль, но Климу понравилось всё. К тому же, певицы скинули свои бесформенные верхние одеяния, оставшись только в вышитых кофточках, похожих на топики и штанишках в обтяжку. Большинство певиц были молоды и красивы, так что слушая их, Клим получил самое настоящее удовольствие и от их голосов и песен, и от их красоты. А уж когда девушки пустились в пляс под аккомпанемент странного инструмента, напоминающего гитару, но играли на ней почему-то смычком. Назывался этот инструмент «торан» и звучал он просто изумительно. Кроме торана плясуньям аккомпанировали ещё две Сестры – одна отстукивала ритм на небольшом барабанчике, вторая играла на странной дудочке, словно связанной из нескольких тростинок. Но результат был вполне себе ничего, под звуки мелодии плясуньи кружились, изгибались в красивых позах, порой словно парили над полом пещеры. Когда музыка закончилась, Руши, смотревший на это во все глаза воскликнул:

- Как красиво!

- Брат Палый Лист! – неожиданно обратилась сестра Звезда к юноше, который примостился где-то с краю, явно стараясь быть как можно незаметнее, - может быть, ты споёшь для гостей?

- Все мои песни грустные, - тихо ответил Палый Лист, - не хочу портить ваше веселье…

Но взгляд его стал не таким тусклым, более живым и Клим, неожиданно для себя поддержал Звезду:

- Ничего, если песня хорошая, она веселья не испортит. Пожалуйста…

А за ним не промолчал и Руши:

- Я очень люблю всякие песни! Можно-можно-можно?

И проказник, сложив ручки перед собой, посмотрел на Палого Листа умоляющим взглядом. Такого взгляда Палый Лист выдержать не смог, он улыбнулся Руши и тихо сказал:

- Ну, если и ты просишь, малыш…

И, взяв торан, провёл пальцами по струнам, извлекая глубокие, сильные звуки. А потом запел:

Ты заглянешь мне в глаза,

Ничего там не найдёшь.

Смотрят стены в небеса,

Ловят стены серый дождь.

Все слова давно обман,

Все слова давно игра.

- Мы взлетим? Держи карман -

Лето кончилось вчера.

Лето кончилось вчера,

Оказалось - навсегда.

Город-холод, город-страх

Нас запутал в никогда.

Нас заставил охватить

Неохватность грустных дел…

Ты не стал, и мне не быть.

Этого ли ты хотел?..*

Смолкли последние аккорды, и Палый Лист, взглянув на серьёзные, погрустневшие лица тех, кто его слушал, тихо сказал:

- Ну вот, я же говорил, что мои песни грустные.

Но Руши восхищённо воскликнул:

- Это немного непонятно, но всё равно красиво! Правда, татта?

И, неожиданно сорвавшись с места, подбежал к Палому Листу, обнял его и поцеловал в щёку. А потом шёпотом (но так по-детски, что его слышали почти все) заявил:

- Ты ещё споёшь весёлую песню! Ты не потерял его, честно-честно!

- Что? – изменился в лице Палый Лист. – Что ты говоришь, малыш?

- Ты сам знаешь, - важно произнёс Руши и вернулся на своё место. А лицо Палого Листа разрумянилось, словно невидимый художник вернул ему краски. «Ого, - подумал Клим, - кажется, Нур-Туру точно ничего не светит…»

И он бросил быстрый взгляд на циркача. Тот, похоже, подумал о том же, о чём и Клим, потому что резко погрустнел. Но потом улыбнулся, и подсев к занявшему своё место за столом Палому Листу, стал его потихоньку о чём-то расспрашивать. К удивлению Клима, Палый Лист поддерживал разговор довольно охотно и не дичился, по своему обыкновению, словно слова Руши сломали в его душе какую-то невидимую стену.

Клим тихо спросил Рушана:

- Ты о чём сказал Палому Листу? Ты что-то увидел?

- Совсем немного, - улыбнулся малыш. – Но у него всё будет хорошо, татта, если он отправится с нами. За моим вторым татта.

- А больше ничего сказать не хочешь? – поинтересовался Клим.

Малыш забавно надул губки, прижал к ним пальчик и покачал головой. А потом заявил:

- Мне не всё можно говорить, что я вижу. Понимаешь?

Клим обнял баловня и прошептал ему в маленькое розовое ушко:

- Какой таинственный и уникальный сынок мне достался!

- Ага, - прошептал в ответ Руши, - я такой.

А пир между тем пошёл своим чередом, и зазвучали более весёлые песни.

Спустя какое-то время Руши утомился, и Клим, взяв его на руки, отправился в отведённую им комнату, чтобы уложить малыша. Капелька чёрной тенью скользнул следом за ними. Звезда и Раковина хотели проводить Клима, но тот, видя разгоревшееся веселье, сказал им, что справится сам, и что он хорошо запомнил дорогу. А потом прошептал Звезде, что позже, когда пир закончится, хотел бы переговорить с нею и с Зоркими Глазами.

Сестра Звезда кивнула ему и вернулась к веселящимся гостям.

Дорогу в комнату и впрямь найти было несложно, поскольку чёрный М’Хаши запомнил её куда лучше Клима, и когда парень немного замешкался, припоминая, куда повернуть, царственно прошествовал вперёд, вильнув хвостом, и явно показывая дорогу. При этом он одарил Клима взглядом в стиле: «Ну что с вас возьмёшь, двуногих беспамятных?»

В комнате Клим осторожно уложил уже крепко спящего Руши на кровать, стянув с него вышитую рубашечку, башмачки и штанишки, и укрыл его одеялом. Малыш что-то пробормотал во сне, повернулся на бочок и ровно задышал. Капелька же улёгся поперёк двери, явно показывая, что никого лишнего сюда не пропустит.

Клим хотел было вернуться в пиршественный зал, но тут его посетило непонятное предчувствие, что сюда кто-то ещё придёт и придёт скоро.

«Конечно, придёт, - проворчал проснувшийся Камушек. – Меня-то он почуял, можешь не сомневаться».

«Кто почуял?» - удивился Клим.

Но Камушек промолчал, а посреди комнаты прямо перед Климом материализовался из воздуха Гуам-Ди, сидящий на облаке. Капелька тихо уркнул, но больше никак не отреагировал на появление призрака, видимо, не ощущая от него никакой опасности.

- Ну вот, Хранитель, - заявил Гуам-Ди, - теперь нам можно поговорить.

“Ну вот, явился”, - проворчал Камушек. И снова замолк, не давая никаких объяснений.

- Может, лучше не здесь? – прошептал Клим. – Руши разбудим.

- Не волнуйся, - отозвался Гуам-Ди, - он крепко спит и нас не услышит. А дело важное. Ты ведь отправишься спасти его второго отца?

- Отправлюсь, - согласился Клим.

- И это правильно, - заявил призрак. – Во всём должна быть гармония. Я знаю, что ты получил некие сведения о нём. Но только один я, из находящихся здесь, знаю, где находится это место. Его именуют Ловушкой Заблудших… и оно может стать ловушкой и для тебя, Камель… точнее, Клим?

- Откуда ты знаешь? – вырвалось у Клима. – Кто ты такой, Гуам-Ди?

- Я многое знаю, но большинство моих знаний бесполезны, а некоторые даже вредны. Но немногими важными я с радостью поделюсь с тобою, - вздохнул Гуам-Ди. – К тому же, ты теперь не Камель и не Клим, а некий сплав их обоих и любовь к Азуру и Руши в тебе истинная… Так что расскажу тебе всё, что знаю, чтобы ты не остался там на вечные страдания. Но у меня есть одно условие…

- Какое же? – проронил Клим.

- Возьми с собой этого мальчика, Палого Листа. Его время скоро истечёт, если он не найдёт то, что потерял.

- Ох, как же меня достала эта местная манера говорить загадками! – в сердцах воскликнул Клим, но тут Руши на кровати беспокойно заворочался, и он замолчал. Но потом, когда малыш затих, добавил уже шёпотом: