Бессмертные. Часть 1 (СИ)

-Привет, детка. Не скучно? Могу скрасить одиночество,— плотоядная улыбка.

-Нет, спасибо, все хорошо,— ее голос напряжен, в нем слышится осторожность.

Он подходит ближе и присаживается рядом, совсем как в тот раз. Она чувствует, что отходить или отталкивать его сейчас может быть просто опасно. Вести себя спокойно и естественно, говорить с ним вежливо и доброжелательно, чтобы ни в коем случае не спровоцировать агрессию. Так есть хоть какие-то шансы выбраться без потерь из этой стальной безжалостной мышеловки.

-Поцелуй меня,— прижимает ее к себе, изучая ее тело требовательными, властными движениями сильных рук.

-У меня есть парень,— осторожно пытается освободиться.

-Ну зачем он тебе, детка?— тихий смех.— Он сейчас далеко, а я рядом. Ну ты же взрослая девочка, и сама понимаешь, что любви не бывает слишком много…

Двигается ближе, к ее горлу подступает тошнота от отвращения и неконтролируемого страха. Она не двигается и, кажется, даже не дышит. Но ее голос все также спокоен и тверд.

-У меня есть парень,— повторяет она уверенно и настойчиво.

-Так мы ему не скажем ничего,— он валит ее на кровать и подминает под себя.

Очень тяжело, невозможно увернуться, выбраться и даже дышать получается через раз. Властно, крепко сжимая ее тело, доставая, кажется, каждый его сантиметр кривыми толстыми пальцами и оставляя повсюду болезненные лиловые синяки, он принялся неистово облизывать ее лицо, шею и плечи, иногда почти кусая ее до тех пор, пока на измученной коже, словно нелепые печати, не оставались его отметины, что были несомненно еще более отвратительными, чем навсегда выжженная в ее душе Черная Метка.

Все ее существо противилось этому мерзкому ощущению чужих рук, губ и запахов на своем теле, отзываясь на происходящее сильной тошнотой и безотчетным, каким-то первобытным ужасом, пронзающим душу, сердце и разум сотнями, тысячами, миллионами ледяных игл. Невероятно хотелось отключиться. Просто взять и потерять сознание. Но мозг, как назло, очень ясно и живо воспринимал то, что с ней происходило, предательски-старательно намертво отпечатывая в памяти каждый миг этого мучительного, страшного унижения.

Нет, это просто сон. Жуткий ночной кошмар. Ведь это не может происходить с ней на самом деле! Хотелось проснуться, но не выходило, и она могла лишь отчаянно кусать мерзкого Пожирателя до крови, и царапать его кожу, ломая ногти, везде, куда могла дотянуться, что, кажется, только больше его распаляло, и он еще крепче прижимался к ней, шаря руками под одеждой и не замечая, как рвется тонкая голубая ткань.

-Амикус, ты с ума сошел? Отойди от девчонки!— раздался в подземелье грубый голос Алекто Кэрроу.

-Тебе чего?— пыхтя, отозвался ее брат.— Уйди, не мешай. Не видишь, люди заняты?

-Отойди от девчонки, я сказала!— властно повторила Алекто. -Немедленно приведи себя в порядок и поднимайся к Повелителю, он ждет тебя с докладом.

-Вот тролль!— выругался мужчина.— Никакой личной жизни!

И он поспешно вышел из подвала. Алекто молча оглядела девочку и, равнодушно усмехнувшись, уселась в кресло, закинув ногу на ногу.

Пэнси медленно встала с кровати. Глаза ее были широко открыты, но не видели ничего. Было только холодное, тупое оцепенение и ощущение, что она вся с ног до головы покрыта чем-то невообразимо грязным, липким и зловонным.

Почему? За что? Но сырая подвальная тишина, глумливо ухмыляясь, оставляла эти вопросы без ответов. Хотелось никогда больше не покидать серых каменных стен этого подвала и одновременно сбежать как можно дальше отсюда, спрятаться, чтобы никто не нашел и чтобы самой никогда больше никого не видеть. Позволить себе сорваться на слезы и завыть громко, пронзительно, навзрыд, чтобы вместе со слезами выдворить из души всю эту сумасшедшую, дикую мерзость. А еще очень хотелось отмыться. Сидеть в ванной и очень, очень долго соскребать с себя чужие запахи и прикосновения вместе с кожей, расцарапывая себя до крови везде, где ее касались кривые грубые пальцы. Нет, это невозможно. Вся эта зараза намертво въелась в ее тело. Больше не отмыться.

Отказаться бы от этого тела! Оно ей больше не нужно. Слишком грязное, и непригодно теперь для нормальной, счастливой жизни.

Слез не было, страха тоже. Осталось только бесконечное, прилипчивое чувство отвращения к себе, тошноты, растоптанности и униженности. И лишь дрожащие руки совершенно самостоятельно поправляли смятую, рваную одежду. Трусики еще были на ней. Он не успел… Но легче от этого не становилось. Она попятилась назад и, почувствовав спиной холодный серый камень подвальной стены, сползла по ней на пол.

Раздавшийся в подвале резкий хлопок вернул ее к реальности. Алекто Кэрроу, едва вскочив и обернувшись на звук, отлетела к стальной решетке и, ударившись, мгновенно отключилась.

-Дилли?

-Дилли пришел забрать мисс Пэнси!— восторженно объявил лопоухий домовик.

Мысли носились в голове с бешеной скоростью.

-Волшебная палочка в детской комнате этого дома, в кровати под матрацем! Черное дерево. Дилли, скорее!

Деловито кивнув, эльф с глухим хлопком испарился и вскоре вернулся с волшебной палочкой Северуса в руках. В подвале раздались торопливые шаги и в помещение стремительно влетела Беллатрикс. Она быстро оценила обстановку и в ее безумном взгляде сверкнул гнев.

-Что ты натворила, девчонка?

И в тот момент, когда она достала палочку, Дилли подскочил к Пэнси и, схватив ее за руку, аппарировал с громким хлопком.

Последнее, что увидела и услышала Пэнси перед тем, как покинуть ненавистный подвал, были яркая зеленая вспышка и отголосок гневного, летящего вслед, смертельного заклинания…

Резкая боль пронзила всю ее правую ногу. На белый снег хлынула кровь. Рядом неподвижно лежал Дилли. Что с ним? Превозмогая боль в ноге, Пэнси медленно подползла к маленькому домовику в старой цветастой наволочке. Сердце бешено стучало, когда она осторожно переворачивала его на спину. Глаза эльфа были широко открыты и абсолютно, безнадежно пусты. Мертв…

Резкий, пронзительный крик огласил лес, вырвавшись из ее груди неконтролируемой волной. Нет, этого не может быть, он не мог умереть, это несправедливо! Перед глазами стояли моменты детства и трогательная забота Дилли о непослушной, озорной маленькой девчонке, его беспокойства и переживания о ней… В груди было пусто, словно ее сердце вынули оттуда со всеми сосудами и выбросили очень, очень далеко. Он никогда больше не будет радостно встречать ее из школы, когда она приезжает домой на каникулы, никогда не приготовит ее любимый пирог с клубникой и не предупредит ее снова не хватать еду грязными руками. Никогда. Горькие слезы лились из глаз нескончаемым потоком, царапая щеки обжигающими льдинками. На мгновение обретя поддержку, она снова осталась одна.

Нет, не одна. В снегу призывно чернела волшебная палочка Северуса. Что ж, надо хотя бы попытаться выжить, чтобы смерть Дилли не была напрасной… Она не помнила, сколько так плутала по лесу, бесконечно обновляя на себе согревающие чары, цепляясь за корявые ветви, заметая следы и сверяясь с заклинанием компаса. Несколько раз она слышала шаги и голоса, но ей везло, и они исчезали, до поры, до времени минуя ее. Присев отдохнуть под дубом, она снова дала волю слезам. Ну за что ей это все? “За любовь”,— ответил внутренний голос. Она задумалась. Интересно, если бы она знала, что все обернется именно так, она все равно бы сделала все, чтобы его защитить? Да. В этом не было сомнений. Она все равно пошла бы в этот злополучный дом, только бы хоть как-то помочь этой маленькой язвительной сволочи. Прочитав имя, распустившееся черными скромными цветочками на белом снегу, она тепло улыбнулась сквозь слезы и нежно погладила волшебную палочку в своих руках.

Что это? Шаги. Снова. Встать больше не получалось. Прятаться и убегать надоело. Будь что будет… Страх нахлынул с новой силой, когда она почувствовала настигнувшее ее со спины заклинание и обернувшись, увидела его глаза, светящиеся почему-то зловещим, желтым светом.