Аполлион (ЛП)

Свободная рука Айдена переместилась вниз по моей шее, по моему плечу, и затем оказалась на моей талии, удерживая меня плотно прижатой к нему, каждый сантиметр наших тел соприкасался друг с другом. Это сводило с ума, и когда его губы порхали над изгибом моей челюсти, мои глаза, трепеща, закрылись. Каждый мускул в моем теле напрягся, и затем я ощутила, как мои знаки заскользили по моей коже.

— Мы можем нести смены, — произнес Айден близ моего подбородка, и затем у моего рта. — Ты спишь первой. Поспишь пару часов, а я тебя разбужу, — он призадумался, даря поцелуй чувствительному местечку под моим ухом. Я задрожала: — Хорошо?

В этот момент я готова была согласиться с чем угодно, что я и сделала.

— Тогда мы первым делом выходим, — Айден опусти руку, в которой были туго зажаты мои волосы, тем самым выгнув мою спину. Прохладный воздух пещеры раскинул мурашки по всей выставленной напоказ коже. Я втянула воздух, когда почувствовала, как его губы вернулись туда, где мой пульс колотился, и затем опустились ниже, задержавшись чуть выше моей ключицы, и затем опустились еще ниже.

Он отступил, отпуская, его грудь вздымалась и опускалась неровно, пока он перемещался в сторону края бассейна.

— И тебе надо отдыхать прямо сейчас. Это -

— Прекращай разговоры, — я протолкнулась через воду, вполне осознавая, что, когда я подойду ближе к нему, покров из воды медленно спадет.

Айден тоже хорошо это осознавал. Мускула на его челюсти изогнулась, когда его взгляд упал вниз.

— Ты мне только что сказала заткнуться?

— Нет, — я следовала за ним, в то время как он отступал, до тех пор, пока у него не осталось места для побега, пока его спина не уперлась в край скального бассейна, и он не попал в ловушку. Поместив руки по обе стороны от него, я подняла взгляд.

— Так и быть. Я сказала тебе заткнуться, но я сделала это любезно.

Он сделал глубокий, продолжительный вдох.

— Я же ведь могу и не обратить внимания на это.

Я поплыла, позволив своим ногам перепутаться с его ногами.

— Для того, кто говорит мало, ты, безусловно, говорил чересчур много, тогда, когда я предпочитаю, чтобы ты не говорил вовсе.

Смех Айдена прозвучал глухо.

— Это лишено смысла, Алекс.

Широко улыбаясь, я склонилась и прижала свои губы к сильному изгибу его челюсти, повторяя то, что он делал, пока мой пульс не застучал во всем моем теле.

— Поиск смысла переоценен.

— Мне кажется, ты веришь, что большинство вещей переоценено, — голова Айдена откинулась назад, мощные жилы его мускул на шеи и на плечах напряглись, когда его руки впились в края бассейна.

На мгновение я застыла в благоговении от него. Нечасто кому-то удавалась видеть таким Айдена, полностью уязвимым перед кем-то другим. Я прикоснулась к его щеке, мечтая запомнить этот момент. Чудовищность того, что нас ждало впереди, ощущалось застывшем эскизом на моей коже и глубоко внутри, на моей душе. Не было никакого сказания о том, что грядет в моем будущем — что ждет Айдена в конечном итоге. Там много всего было до сих пор настолько неопределённо.

В памяти всплыли слова Аполлона. Может быть только один.

Я вздрогнула, понимая, что это значит больше, чем мне бы этого хотелось. Даже Сет понимал это. Я подумала насчет того гребанного сна, который мне приснился по пути сюда.

Для нас, Айдена и меня, возможно, не было предначертано долгих лет жизни — возможно даже не было ни месяцев, ни недель. Возможно, не было и дней. И все то время, что мы имели, мы провели, находясь в постоянно опасности. Не было никаких гарантий, что мы проживем даже следующий час, и я не хотела провести каждое мгновение, стремясь вперед к окончанию нашего времени.

Глаза Айдена открылись.

— Алекс?

Я сморгнула внезапно нахлынувшие слезы.

— Я люблю тебя, — это единственное, что я смогла сказать.

Он приподнял голову, его глаза изучали меня, и возможно он увидел то, о чем я думала. Может быть, он понимал это тоже, в конечном счете, будет потеряно много жизней — тех, которых будет практически невозможно сломить и двинуться дальше, потери, которые выкрадут частичку у нас. И такого же мгновения вместе, возможно, у нас больше никогда не будет.

Он забил на разговоры.

Айден отошел от стены настолько быстро, что вода среагировала в виде безумства пузырьков. Он — мы — были в забытье. Его руки рванули меня к нему, его рот требовал, проговаривая те три маленькие слова снова и снова, не произнося их вслух. Айден приподнял меня, одной рукой глубоко закопался в моих волосах, другую руку прижал к моей пояснице, соединяя нас воедино. Он развернулся, и моя спина оказалась у края, и он ощущался абсолютно везде и сразу, крадя моё дыхание, моё сердце, мою душу. Не было нужды в глотке воздуха, ни контроля, ни ограничений. Не было никакого балансирования по краю. Мы оба сорвались. В его руках, в том, как вода пузырилась и двигалась вместе с нами, я могла потерять счет времени, но приобрела маленькую частичку себя. Я приобрела ту частичку его, которую я буду прижимать близко к себе все мои предначертанные мне дни, неважно насколько долго или коротко было мне отведено.

Глава 23

Пока я спала, Айден высушил нашу одежду, не пересушив ее. Если бы это досталось сделать мне, возможно, я превратила бы ее в факелы. Я спала около четырех часов и проснулась до того, как он разбудил меня. Я сменила его, потом уселась рядом с ним на одном из двух тонких одеял. От нас обоих пахло жасмином, что лучше, чем сырой запах Подземного мира.

Айден лежал на боку, положив тяжелую руку мне на талию.

— Ты могла бы поспать подольше.

Я лениво играла с рукой, покоящейся на моем животе.

— Я в порядке. Твоя очередь. Я буду держать глаза открытыми, будь уверен, никакие пауки не унесут тебя.

Он прижался губами к моей щеке и тихонько хихикнул.

— Я беспокоюсь, что, если придется выбирать между мной и пауком, я могу оказаться в трудной ситуации.

— Я встречусь лицом к лицу с полчищами пауков ради тебя, малыш.

Я усмехнулась, когда он снова засмеялся.

— Правда.

— Вот это настоящая любовь. Это серьезные вещи, — поддразнил он.

— Конечно.

Немного помолчав, он сказал.

— Пока ты спала, я думал о том, о чем говорил Аполлон, что замешан еще другой Бог.

Мне стало любопытно, я окинула голову назад, чтобы видеть его лицо.

— Да?

— Я знаю, Сет не позволил узнать, кто это был, но Маркус подозревает Гермеса, и поскольку он помогает Сету…

— Всегда Гермес. Он как боксерская груша для Богов. Это большая шутка.

— Именно.

Айден убрал влажную прядь волос с моего лба.

— Это кажется очевидным, что это он. И хотя Гермес известен своими трюками, его действия, обычно, относительно безвредны. Это — то, что он сделал для всего мира, Олимп — это что-то большее, это почти личное.

У него было свое мнение.

— Держу пари, будучи объектом для насмешек на Олимпе, он может сделать это личным через несколько тысяч лет.

— Верно, но я не знаю…

Он зевнул.

— Я продолжаю думать о Сете — о его личности.

— О, дорогой…

Появилась усталая улыбка.

— Хочешь ты этого или нет, в тебе есть некоторые черты Аполлона. Это логично. Сет имеет что-то по своей линии.

Там были более худшие вещи, чем сравнение с Аполлоном.

— Сет высокомерный и самовлюбленный. Эти качества не помогут сузить список.

Айден устало кивнул, соглашаясь, я сжала его руки.

— Давай, спи. Мы разберемся с этим утром.

Айден настаивал, что он не устал, но через несколько минут его дыхание стало глубоким и устойчивым. Я осталась в его руках, глазами прикована к входу. Я была все еще уставшая, и головная боль вернулась назад в тот момент, когда я проснулась, она распространялась от висков, но это было управляемым.

Размышляя о том, что сказал Айден, я думала, что там есть какой-то личный мотив, это вызывает доверие. Но единственная проблема в том, что, видимо, у всех Богов были чертовски веские причины, чтобы вызвать смуту. Аполлон даже как-то говорил раньше, что за тысячи лет, проведенных вместе, у них не было ничего лучше, чем это, чтобы вцепиться друг в друга.