Проводник (ЛП)

— Если ты ждешь, что я скажу тебе, что сожалею об этом, этого не произойдет, — сказал он, его голос звучал глухо и нечетко. — Я не сожалею. Я бы не переиграл все это, даже если бы мог. Ты заслужила быть здесь, и ты, безусловно, черт побери, не заслужила того, чтобы быть отвергнутой, как подонки преступного мира на всю вечность, потому что я совершил ошибку. Если это делает меня плохим человеком, если это заставляет тебя ненавидеть меня… то думаю, это то, что есть.

Я открыла рот, затем закрыла его снова. Я боялась того, что произошло бы, если бы я произнесла это вслух. Я не ненавидела его. Я… любила его. Он рискнул всем ради меня. Он все еще рисковал всем ради меня. Как я могла ненавидеть его? Я просто сердилась, и независимо от того насколько сильно я пыталась, это не уйдет.

— Прости, что я обманул тебя, — прошептал он. — Прости, что я не дал тебе быть там, где ты должна была быть. Если бы я только оставил тебя в первый день…

— Не говори так. — Я придвинулась ближе. — Я хочу быть здесь, Финн. Я хочу быть живой.

— Ты могла бы быть в Раю, если бы не я. Ты понимаешь это? У тебя все еще могло быть это, если бы я мог отпустить.

— Я не хочу в Рай. Не сейчас, по крайней мере, — сказала я. — Я хочу… этого. — Я потянулась, но Финн дернулся, как будто я обожгла его.

— Я не могу… я не доверяю себе прямо сейчас.

— Что не так?

Финн провел рукой по лицу.

— Ничего. Ладно, не ничего. Но я скоро справлюсь с этим.

Я прикусила губу и посмотрела на него.

— Если это поможет, я не ненавижу тебя.

— А следует.

Свет над нами замерцал, ветер снаружи вел войну с линиями электропередачи. Не задумываясь, я наклонилась через Финна, чтобы взять свечу и зажигалку из ящика тумбочки. Моя рука прошла через его мерцающую и распадающуюся руку. Он резко вдохнул, и я замерла. Моя рука блестела, как будто покрытая серебряной пыльцой, под его рукой.

— Прости, — сказала я, не двигаясь. Я могла почувствовать его тепло против щеки, когда я нависла над ним.

— Эмма… пожалуйста, — сказал он, затаив дыхание. Он закрыл глаза, как будто пытался получить контроль над собой. — Нет. Я должен идти.

— Пожалуйста, не уходи. — Свет снова замерцал, поэтому я отстранилась, чтобы зажечь свечу, затем поставила ее на противоположной тумбочке около меня. — Поговори со мной.

Он смотрел на меня мгновение, его взгляд был нервным. Его рука двинулась чрез матрас между нами, но он отдернул ее, прежде чем коснулся меня.

— Я не… Я не очень хорошо справляюсь с, э… — Он сглотнул. — С огнем.

— Это там ты был? На пожаре?

Он кивнул.

— Много людей погибли. Ты могла бы подумать, что я привык к этому к настоящему времени.

— Ты так умер, да? Пожар был причиной твоей авиакатастрофы?

Он отвел взгляд, огорченное выражение было на его лице.

— Откуда ты знаешь, что я попал в авиакатастрофу?

— Я искала твое имя в интернете?

— Зачем? — Он все еще не смотрел на меня. Я хотела расшевелить его. Это чувствовалось необходимым, чтобы жить, когда он смотрит на меня в этот момент.

— Потому что меня это волнует, — сказала я. — И потому что я чувствую, что должна знать такие вещи, учитывая то, кто ты для меня.

— И кто я для тебя? — спросил Финн, когда свет, наконец, мигнул и погас. Жар свечи заставил его выглядеть эфирным в темноте, его кожа была похожа на карамель, а глаза были цвета самых глубоких оттенков зеленых джунглей.

— Я… я что-то чувствую, когда с тобой, чего я никогда раньше не чувствовала, — прошептала я, как будто там был кто-то еще и слушал. — Как будто мы — половинки одного целого.

— Ты чувствуешь это, после всего того, что я сделал?

— Да. А ты это чувствуешь?

Он, наконец, положил свой затылок на спинку кровати и уставился в потолок, как будто он смотрел в кошмар.

— Я был летчиком-истребителем во время Второй мировой войны. Мой самолет был сбит при Битве за Мидуэй. Мне было всего восемнадцать лет. Я даже не закончил среднюю школу, — сказал он бесстрастным голосом. У меня было чувство, что это был первый раз, когда он когда-либо проговаривал это вслух, начиная со дня его смерти. — Моя мама просила меня не уходить, но я пошел, так или иначе. В то время, это казалось правильным. Я помню, как думал, что возвращаюсь домой и показываю им всем, что я — военный герой. — Он горько рассмеялся. — Я действительно вернулся домой военным героем. Или, по крайней мере, письмо и медаль, которые представляли меня, упакованные в сосновую коробку. Я действительно показал им, ха?

— Прости. — Это казалось настолько несоответствующим, но это было все, что я могла придумать, чтобы сказать.

— Ничего. Древняя история, да?

— И тебя сразу сделали жнецом?

— Да.

— Ты ненавидел это?

— Не всегда, — сказал он. — До тех пор, пока не пришлось забрать тебя.

Я передвинулась так, чтобы быть достаточно близко, чтобы чувствовать теплую энергию, шедшую от него.

— Скажи мне, что произошло.

— Ты была с мальчиком. Его грузовик вылетел через ограждение в реку. — Финн опустил голову и уставился на свои сжатые кулаки на коленях. — Я никогда не сомневался относительно того, что я должен был сделать. Никогда не уделял этому длительного внимания. Но после того, как увидел тебя лежащей там, в снегу, зная, что ты выбралась из той реки и умерла в одиночестве… впервые за сорок лет, я ненавидел то, что я должен был сделать. Я ненавидел себя.

Он остановился, чтобы снова провести руками по лицу. Я ничего не говорила. Я не знала, что сказать тому мальчику, который видел, как я умерла. Тому мальчику, который делал все, что в его силах, чтобы удостовериться, что этого не случится снова.

— Когда я вернулся на следующий день, ты была у ворот, ждала меня, — продолжил он. — Я всерьез подумал, что ты возненавидишь меня. Большинство из них сделали это. Не сначала, но после того, как они понимали, насколько пойманными в ловушку они в действительности были, и какая судьба ждала их, они всегда ненавидели меня.

— Но я — нет. — Я нерешительно встретила взгляд Финна. — Я не возненавидела тебя, да?

— Нет. — Он покачал головой. — Нет… ты любила меня, думаю.

Я кивнула и вынудила себя отвести взгляд. Я уже знала ту часть. Я знала, потому что это все еще было во мне, заполняло мое сердце, заставляя чувствовать, будто оно было готово взорвать от его близости.

— Что-нибудь еще? — Его голос звучал грубо.

— Почему я? — Я, наконец, решилась задать вопрос. — Что сделало меня отличающейся?

— До тебя существовала только тьма. — Он остановился, но его голос все еще колебался, когда он начал снова. — Ты осветила весь мой мир, как солнце, прорывающееся через тучи в ненастный день. Ты заставила меня вспомнить то, на что это было похоже, чувствовать себя живым. Ты убедила меня, что я был чем-то большим, чем смертью. Ты убедила меня в том, что я думал, больше не существовало.

Мое сердце колотилось в груди, устойчивый ритм становился тяжелее с каждой секундой, что он не касался меня. Я никогда так сильно не хотела, чтобы кто-либо касался меня, как я хотел, чтобы это сделал Финн в тот момент.

— Ты мог бы коснуться меня прямо сейчас, если бы захотел? — спросила я нетвердым голосом.

Он провел руками по волосам и потянулся.

— Не проси, чтобы я сделал это. Не сейчас. Я слишком запутан, чтобы мыслить трезво, и есть правила…

Казалось, он разрывался, но на этот раз я не хотела думать о том, что было правильным… я хотела его. Что бы это ни значило. В моей голове было слишком много воспоминаний. Я не хотела воспоминаний. Я хотела реального. Здесь. Сейчас. Финн спрыгнул с кровати и начал расхаживать, его челюсти были сжаты, мышцы предплечий двигались. Я попыталась встать за ним, сердце билось в горле, но боль в груди пульсировала сквозь швы на шее и ноге. Я сдалась и откинулась на кровать.

— Не уходи. Я не буду снова просить. Я обе…

Я остановилась, когда услышала. Статическое электричество, казалось, потрескивало в воздухе между нами, затем половицы под обувью Финна застонали под его весом. Он сделал глубокое, рваное дыхание, и его взгляд… Его взгляд выглядел безрассудным. И затем…