Паутина Белого Паука (СИ)

Что ж, можно было поступить иначе.

— Князь, я привел Еву, — громко сообщил он в закрытые двери. Не прошло и полминуты, как оба телохранителя посторонились. Не по своей, конечно, воле, но по приказу самой княгини. Все вампиры рядом с дверью отчетливо слышали, как ее голос на вопрос Измаила благодушно подтвердил желание лицезреть «Источник».

Свое название зеленая гостиная оправдывала в полной мере: стены выкрашены в оливковый цвет, диваны и кушетки, пуфики и кресла — вся мягкая мебель оттенка темный изумруд, пол же завален бесчисленной массой подушек — от салатового до цвета хаки.

И в этой зелени столь неуместен был Измаил в своих черных рубашке и брюках, сияющей в контрасте белой кожей и алыми-алыми губами — слишком яркими, чтобы можно было ошибиться на его счет. Он сидел в глубоком кресле с высокой мягкой спинкой, а у его ног, не смея коснуться даже подлокотника, сидела, тяжело дыша, молодая женщина. На шее ее цвел кровавый цветок.

Еву настолько ошарашило это зрелище, что она совершенно упустила из виду вампиршу, что элегантно сидела напротив Измаила на небольшом, двуместном диване. Эффектная пепельная блондинка с подчеркнутыми макияжем карими глазами, в черном, ажурном платье до пят и скинутыми рядом туфлями пристально изучала взглядом вошедшую девочку. На тонком, узком лице Мириам появилось искреннее недоумение.

— Она действительно еще ребенок, Ишмаэль! — глубоким, грудным голосом воскликнула княгиня, непонимающе посмотрев на князя. — С каких это пор тебя потянуло на детей?

— С тех самых, как ты стала вмешиваться, — рассеянно отозвался Измаил, рассматривая Еву, жавшуюся к Илье. — Что такое, девочка моя? — совершенно другим тоном, ласковым, обратился он к ней, подавшись вперед. Женщина-донор у его ног сжалась и отодвинулась в сторону. Вела она себя будто собака, ожидавшая пинка. — Тебя что-то беспокоит?

Да, Еву беспокоило. Очень многое. Что за вампирша разговаривает с Измаилом на равных? Чем Еве аукнется просьба Ноя? И, главное, почему эта женщина, у ног Измаила, так его боится? Что он с ней сделал?

Рядом с Евой пошевелился Ной, и девочка вспомнила, зачем она здесь.

— Мы можем поговорить? — спросила она, стараясь не глазеть на даму с окровавленной шеей. И не смогла: — Если вы не перевяжете ей рану, разве она не истечет кровью?

Измаил и Мириам недоуменно моргнули и вместе посмотрели на женщину-донора, что под их взглядами еще больше скорчилась, стараясь спрятать лицо за волосами.

— Уходи, — наконец, приказал князь, и женщина, дернувшись, не смело стала отползать. Илья не выдержал подобного самоунижения, подошел и помог подняться ей на ноги. И тут же переменился в лице от ударившего по обонянию запаха крови. Голод взметнулся в нем растревоженным зверем, заскреб невидимыми когтями, толкая впиться в открытую рану клыками. Тем более, что вот она, кровь, совсем рядом, горячая и бесстыдно открытая. Всего-то и нужно, что наклониться и взять…

— Илья? — голос сестры не остановил кровожадные мысли, лишь привлек к ней самой. Действительно, кому нужна вода, когда рядом есть амброзия? Он выпустил руку женщины, которой помог, и та убежала, зажимая рану рукой. Можно было лишь надеться, что никто из людей Мириам не захочет поживиться.

Однако встретив взволнованный взгляд Евы, Илья опомнился. Сцепив зубы, он сконцентрировался на подавлении жажды. Не сейчас. Не здесь. Не перед этими кровопийцами.

— Ты только посмотри на него, — в улыбке бледные губы Мириам раздвинулись, обнажив клыки. Ее большие, карие глаза горели жадным интересом. — Я решила, мой дорогой Ишмаэль. За жизнь Вариса, что ты забрал у меня, отдай мне этого новообращенного. И будет мир между нами.

Измаил с интересом посмотрел на прищурившегося Илию и лишь потом, словно оставляя на сладкое, уделил все свое внимание выражению лица Евы. Растерянность в ней смела крупная дрожь страха, почти ужаса. Слова Мириам не оставляли места для иных толкований, и Ева, не думая, заслонила брата собой.

Будто могла его защитить.

Будто должна была его защитить.

Это было мило и прекрасно — девочка, что самоотверженно встала между старшим братом и злыми вампирами. Измаил ждал от нее этих действий. Он надеялся на них. Осталось только подвести ее к главному.

— Хочешь забрать моего вампира? — вежливо перепросил он. И с удовлетворением услышал отчаянно злое от Евы:

— Он не твой!

— Чей же тогда?

— Подожди… — хотел остановить ее брат, но девочка уже говорила, едва ни задыхаясь от паники:

— Ты сам сказал, что они будут как мои телохранители. Значит, они с Исаией — мои. Илья — мой. Ты не можешь его никому отдать!

Дрожащими пальцами она держалась за руку Ильи, бледная и отчаянная. И смотрела она всецело на Измаила.

Как и должно было быть.

Как и будет снова.

— Этот ребенок хотя бы знает, о чем говорит? — молвила Мириам снисходительно. — Контролируй свою игрушку лучше, Ишмаэль, или в следующий раз я не закрою глаза.

— Знание правил для Евы неважно, — ответил Измаил медленно, — по крайней мере в этом случае. Она поступает так, как считает нужным. Я не стану ее останавливать.

Мириам воззрилась на него долгим, испытывающим взглядом. Она подозревала, что все сейчас происходит неспроста, но не могла увидеть что именно, и потому, нахмурившись, сухо констатировала:

— Решено. Позовите Майлза! — распорядилась она.

— Во что нас втянули? — спокойно поинтересовался Илья, крепко удерживая Еву, буквально вжимавшуюся в его руку.

— В нашем мире есть люди, рядовые вампиры, аристократы и повелители, — охотно взял на себя роль просветителя Измаил. — Все решают повелители. У рядовых нет права голоса, в отличие от аристократа. Однако в этой системе есть одно исключение: Источник. Твое положение, Ева, может дать тебе многое, если осмелишься это взять. У Илии, как новообращенного, а значит, рядового вампира, нет права сопротивляться и защищать себя. В сущности он не принадлежит себе. Но ты его обратила. И ты можешь взять его под свою защиту.

— Ева не станет драться, — поняв, к чему все идет, резко высказался Илья. Девочка мысленно с ним согласилась. Ее единственная борьба с вампиром закончилась крайне плачевно. Повторения Ева для себя не желала ни в каком виде.

— Ты и Исаия — ее первенцы. На вас лежит ее защита. Если она — твой хозяин, она имеет право выставить вместо себя тебя. Таким образом, ты получаешь право отстаивать ваши интересы перед другими повелителями.

— То есть ты хочешь, чтобы Илья дрался? — расширились глаза Евы. Она беспомощно оглянулась на Ноя, что привел их сюда, но наткнулась на ровное, ничего не выражающее лицо. — Нет!

— Я слышала, что первый обращенный, вскормленный своим Источником в течение месяца, быстро набирает в силе, — произнесла Мириам. — Почти до уровня аристократа. Ради этого ты объявил, что кровью Евы можно будет воспользоваться только через месяц?

Измаил не ответил ей. Даже не посмотрел в ее сторону. Мириам это задело: она вскочила на ноги в облаке ярости и силы. Волосы ее затрепетали от ледяного ветра, что исходил, казалось, из самого тела.

— Не смей меня игнорировать!

А Измаил словно и не видел ее состояние. Медленно он повернулся к ней, ленивым жестом облокотившись на подлокотник, и насмешливо пропел, глядя прямо в карие глаза княгини:

— А птичка все поет, все надрывается, и голос, уж, свой сорвала. Да никто ее не слышит, птичку глупую. Позабыла птичка, что родилась безмолвной бабочкой.

Лицо Мириам перекосило от гнева, но не только. Среди горячечной злости таился тоненькой льдинкой страх. Когда-то давно она стала свидетелем последствий силы Ишмаэля, крохотного проявления его сути. Выжившие вампиры, полубезумные, тогда много ночей подряд повторяли и повторяли, как в бреду: Рефаим. Рефаим. Рефаим, — словно молились темному, разгневанному божеству.

«Мертвое чудовище».

«Нечестивец».

«Зло».

Никого другого они не боялись, как его. И никто из них так и не сумел рассказать, в чем же была власть Ишмаэля. На все расспросы былые воины-вампиры лишь снова и снова кричали: Рефаим! Рефаим! Рефаим!