Дни мародёров (СИ)

Ремус рассмеялся. Обнимая её одной рукой, другой полез в свой карман.

— Вот, держи, — он протянул ей что-то.

Лили взяла остатки шоколадной плитки в фольге.

— Тебе надо что-то съесть.

Джеймс громко застонал, когда лекарство наконец попало по назначению. Рана зашипела, запузырилась розовой пеной и с неприятным звуком ссохлась, оставив в огромном пятне крови чистую, немного воспаленную белую полоску. Суета вокруг сразу немного стихла и все сгрудились вокруг него на земле. Зажгли палочки. Ещё пару мгновений Джеймс приходил в сознание, морщась и ворочая головой, а потом наконец приоткрыл глаза и осмысленно взглянул на собравшихся вокруг него людей.

Лили, так и не откусив от плитки ни кусочка, тут же отделилась от плеча Ремуса и склонилась над Джеймсом. Волосы свесились ей на лицо.

— Поттер... ты меня слышишь? — пару минут назад она так уверенно ковырялась у него внутри, а теперь ей понадобилось две попытки, чтобы легонько потрогать его щеку.

Джеймс сощурился, но не увидел ничего, кроме расплывчатого рыжего пятна, белой маски вместо лица и целого роя светящихся огоньков вокруг — зажженных палочек.

— Эванс, это ты? — прошептал он и закрыл глаза, отворачиваясь. — Я все-таки сдох и попал в рай.

Повисла пауза.

Все переглянулись.

— Ты... ты... СУКА, СОХАТЫЙ, Я ЖЕ ЧУТЬ НЕ СДОХ! — заорал вдруг Сириус.

Джеймс картинно поморщился, отворачиваясь от него, все засмеялись, кто-то даже захлопал в ладоши. Алиса принесла пузырек кровевосполняющего зелья.

Джеймс ухватился за крепкую руку Сириуса, как за канат, и под радостный гул столпившихся вокруг ребят, Бродяга выпрямил его и Джеймс смог сесть.

— Черт возьми... — он схватился за свой бок. — Куда оно делось? И что это вообще было?!

— Не думай об этом, брат, — Сириус суетился вокруг него как надоедливая мамаша. — Оно исчезло. Эванс его прикончила, — судя по тону, которым это было сказано, Сириусу эти слова стоили большого труда. — Поковырялась у тебя в кишках и достала его. Всё закончилось.

Он похлопал его по плечу, на котором болтались обрывки разорванной рубашки. Джеймс, который в этот момент как раз делал изрядный глоток кровевосполняющего зелья, булькнул им в бутылочке и оглянулся на Лили, которая все так же сидела рядом с ним, устало опустив руки.

— Я тебя не вижу, — хрипло проговорил он, поднимая руку.

Лили показалось, будто кто-то подбил ее под локоть.

Она поймала плавающую в воздухе ладонь и стиснула обеими руками.

— Ты в порядке? — требовательно спросил он, глядя немножко мимо ее лица. — Он тебя не достал, нет же?

Лили почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Непроницаемый панцирь, который она нацепила во время «операции», треснул от этих простых слов. Так вот почему он её схватил...

— Да, — тихонько выдохнула она и судорожно сглотнула. — Да...

И забыв о том, что здесь куча знакомых, о том, что на них все смотрят, и о том, что в любой момент могут появиться Пожиратели Смерти, Лили подползла к Джеймсу на коленях и крепко обвила его руками за шею, притягивая к себе непутевую лохматую голову.

Все добродушно засмеялись, Сириус протянул: «О-о-о!» и безнадежно махнул рукой, вставая, какой-то идиот (Джеймсу показалось, что это был один из близнецов) зааплодировал, заражая этим остальных, но ему в этот момент было наплевать на всех.

Пребывая в каком-то блаженном состоянии (возможно, все дело было в потере крови), он недоверчиво провел ладонями по ее спине, словно проверяя, та ли это Лили Эванс.

— Какой же ты идиот, Поттер, — жарко прошептала она в его кожу, и Джеймс почувствовал, как по телу побежали мурашки.

— Никогда больше так не делай, никогда... — холодный мокрый нос уткнулся в его шею. Лили плакала в него, потому что ей не хотелось, чтобы все это видели, плакала и плакала, приближаясь к настоящей истерике, а Джеймс блаженствовал и чувствовал себя самым последним кретином.

Самым счастливым кретином в мире.

— ВНИМАНИЕ!.. ВНИМАНИЕ!.. КАЛЕДОНСКИЙ ЗАПОВЕДНИК ГОТОВ К ВКЛЮЧЕНИЮ В МЕЖДУНАРОДНУЮ МАГИЧЕСКУЮ ТРАНСГРЕССИОННУЮ СЕТЬ...

Этот громоподобный холодный голос был так похож на голос Пожирателей на концерте, что все невольно подскочили.

Голос тем временем продолжал бесстрастно вещать:

— ... ОТКРЫТЬ КАНАЛ «КАЛЕДОНСКИЙ ЛЕС — ЛОНДОН». КАНАЛ БУДЕТ ДОСТУПЕН В ТЕЧЕНИЕ ОДНОЙ МИНУТЫ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ... ДЕВЯТЬ...

— Во имя Мерлина, значит, мы можем уходить?! — простонала Марлин, запуская пальцы в волосы.

— Мы можем уходить! — подхватил Бенджи, схватил Алису, с которой в школе и словом не перемолвился, в объятия и закружил на месте. — Мы! Можем! Уходить! — на каждом слове он пытался подбросить миниатюрную Алису вверх, а она визжала от радости и отбивалась. — Стоп, а куда?! В Лондоне же сейчас повсюду трансгрессируют Пожиратели...

— ШЕСТЬ... ПЯТЬ...

Незнакомые люди, которые приехали вместе с ребятами, начали исчезать в хлопках трансгрессии. Паузы, которые голос делал между отсчетом, просто выводили из себя.

— Черт возьми, да куда идти?! — возопили близнецы.

— ТРИ... ДВА...

— Все ко мне, быстро! — скомандовала Лили, и ребята, не раздумывая, бросились к ней, хватаясь за руки большой цепочкой.

Когда толпа из двенадцати человек вывалилась из ниоткуда прямо на задний дворик большого кирпичного коттеджа, из двери, ведущей, судя по всему, на кухню, выскочила белая, как полотно, женщина в стеганом розовом халате.

В первый миг, когда она увидела у себя во дворике толпу грязных, лохматых, покрытых ссадинами и синяками незнакомцев, страшно перепугалась и схватилась за сердце, но когда различила среди них свою младшую дочь, выбежала на улицу прямо в халате, схватила Лили в охапку и, не прекращая рыдать, принялась лихорадочно целовать все ее лицо, исступленно хватать дочь за плечи, за руки, а потом снова обнимать и целовать. Прямо как кошка, чей котенок чудом выбрался живым из зубов соседского пса.

— Лили, девочка моя, хорошая моя, доченька моя...

Следом за женщиной из дома выбежал высокий рыжеволосый мужчина в темно-синем халате поверх пижамы и высокая худая девушка.

Роняя очки, мужчина подбежал к дочери и схватил ее в охапку, как маленькую, приподняв над землей, худая девушка же, сжав на груди края халата, прижалась виском к дверному косяку, на коротенький миг прикрыв глаза, а потом со страхом взглянула на свору волшебников, которые прибыли вместе с ее сестрой.

— Ты говорила, что о концерте б-будут передавать по в-вашему радио, так что я целый вечер крутила ручки, как ты учила... а когда я услышала о том, что у вас там происходит...

— Радио! — крикнул Джеймс, и ребята, всполошившись, все как один бросились вслед за ним в дом. Информация сейчас перевешивала все остальные нужды.

Протолкавшись сквозь столпившихся у входа ребят, миссис Эванс подбежала к маленькому радиоприемнику на кухонном столе и повернула регулятор громкости.

Невразумительный хрип, до этого льющийся из колонок, вдруг превратился в высокий ледяной голос. Шум и толкотня мгновенно стихли, и все в страхе уставились на похрипывающий динамик.

«...то, что произошло сегодня — не единичный протест и не приступ жестокости. Это — первый удар. Ответная реакция волшебного организма на заразу, которая угнездилась в его теле и пожирает изнутри. Я говорю о маглах, а точнее, грязнокровных выродках, узурпирующих наше право, наши тайны, наше наследие. Волшебный род вырождается в грязной крови. Семь веков маглы пытались уничтожить нас. Семь веков крови, бессмысленных пыток, жестокой травли и унижения. Семь веков позора.

И я говорю: довольно. Низшая раса слабых тупых существ не может диктовать правила сильным. Это против самой природы...»

— Чертов ублюдок! — выругался мистер Эванс.

— Джон, дети! — отчаянно выкрикнула миссис Эванс.

— Дети согласны, — едва слышно сказал Сириус, с ненавистью глядя в динамик.

Остальные ребята стояли молча, не шевелясь, и только оцепенело смотрели в никуда, представляя себе лицо человека, который это говорил. То самое лицо, наполовину змеиное, наполовину человеческое, которое однажды мелькнуло в каком-то номере газеты, и на которое тогда никто не обратил внимания...