Плохие парни по ваши души

Но замираю, когда моя ладонь накрывает рычаг коробки передач.

Воздух становится плотным позади мамы и искажается. Едва заметно, но я вижу это.

Вижу то, как зарождаются мерцающие искры, и появляются сгустки тьмы. Они совершают хаотичные движения, но тянутся друг к другу, сливаясь, и образуют человеческий силуэт.

Спустя пару секунд за моей ничего не подозревающей матерью стоит тот самый парень невидимка с парковки.

А затем он сворачивает ей шею.

Джейн

Дайморт-Бич просто сошел с ума. Итальянская его часть выкрасила свои лица в цвета флага страны, которой принадлежит. Звучит итальянская музыка, и все веселятся, а мой папа хотел, чтобы я обязательно тоже вписалась в этот колорит. Но, наверное, подобные композиции не для меня, а шум и крики подавно.

Все толкаются и выкрикивают имена друг друга, пританцовывая на месте. Город празднует День Колумба, а из-за того, что покойный герой был итальянцем, отсюда и столько запахов аппетитной пиццы и зелено-красное-белые цвета вокруг.

На каждом углу расположились уличные торговцы, предлагающие слабо-алкогольные напитки и еду, которая так и манит своим ароматом.

— Джейн, пожалуйста, не могла бы ты помочь мне с подготовкой к постановке? — любезно обращается невысокая женщина преклонных лет. — У меня возникли некоторые трудности с костюмами.

— Да, конечно, мэм, — соглашаюсь я. Как ее зовут?

Я следую за женщиной. Но по пути нас останавливает мой папа. Он радушно и широко улыбается и поздравляет миссис Льюис (ах, вот как ее зовут) с Днем Колумба. Затем его взгляд падает на меня.

— Джейн, детка, все хорошо? — сегодня папа чересчур заботлив. Он задает этот вопрос в тридцать седьмой раз.

И в тридцать седьмой раз я отвечаю, что лучше просто быть не может.

Мы заходим за кулисы выстроенной на улице сцены, а миссис Льюис тут же вешает на меня все, что лежит на стульях. Собирает одежду с них и представляет меня в роли своей импровизированной вешалки. Мне не очень удобно говорить ей, что мне не комфортно, поэтому я молчу.

— Да, можете забирать, — говорит женщина рабочим, и они поднимают стулья на сцену, отодвигая штору и взбираясь по лестнице.

Затем в небольшую палатку завозят, наконец, стойку на колесиках для одежды со специальными плечиками, что висят сверху.

Миссис Льюис, к счастью, очень оперативно снимает с меня всю эту пеструю «красоту » и вешает на свои места.

— Спасибо тебе большое, Джейн, — после окончания благодарит она меня, пожав мою ладонь двумя своими. — Надеюсь, что ты в порядке? — обеспокоенно интересуется костюмерша.

Я, раздумывая над ее вопросом, качаю головой.

— Еще нет. Но буду в порядке.

Затем я спешу выйти из палатки, которая больше похожа на цирковой шатер. Меня встречает сумасшествие парада и шумная вечеринка. Так много света от искусственных ламп, развешенных вместе с разноцветными флажками в районе электрических проводов, что звезды на небе еле-еле можно высмотреть. Но я все же пытаюсь сделать это, встав с краю, чтобы не мешать людям праздновать этот торжественный для них день.

Не поймите неправильно, я не какая-нибудь выскочка. Но театральная постановка... боже, мне стоит это комментировать? Можно сделать скидку, что мы находимся в Дайморт-Бич. Здешние жители существуют на собственной, уникальной волне. Ну, наверняка вы слышали историю о пятидесятидвухгерцевом ките. Так вот. Дайморт-Бич — что-то вроде этого кита.

Я разминаю шею, переступая с ноги на ногу и считая разноцветные лампочки от одного фонарного столба до второго. Между ними расстояние примерно пятьдесят футов. Грушевидные синие огоньки повторяются через два красных и один желтый.

Это кажется скучным, да? Я бы поспорила.

Я чувствую, как ладонь рука ложится на мою талию и резко тянет назад.

Я поднимаю руки и начинаю нелепо ими размахивать в попытке сохранить ускользающее равновесие.

— Эй! — шиплю я, одновременно падая и пытаясь посмотреть за плечо, чтобы увидеть, кто вероломно вторгся в мое личное пространство и куда-то потащил.

Этот человек довольно настойчив и силен, потому что, как я ни пытаюсь ему противостоять, ничего не выходит. Из-за гомона вокруг он, наверное, даже не слышит, что я кричу ему. Однако его рука на моем локте чувствуется немного больно и неприятно.

Наконец, кто-то, кто решил поиграть со мной и до ужаса напугать, останавливается возле высокого старого дуба и отпускает меня. Повезло, что организаторы городского мероприятия обвязали ствол дерева мелкими фонариками. Именно поэтому мне удается увидеть лицо своего обидчика. Хотя мне очень сложно называть его таковым теперь, ведь это...

Росс Картер собственной персоной.

Моя челюсть вытягивается. Вряд ли бы я хотела, чтобы он видел меня такой — удивленной и пускающей по нему слюни. Мне нужно немедленно собраться. С трудом я опускаю глаза вниз и откашливаюсь, заводя пряди волос себе за уши, и только потом скрещиваю руки на груди, вставая в оборонительную позицию.

— Что ты себе позволяешь, черт возьми? — с напускным раздражением требую я.

Хотя, на самом деле, мне не хочется кричать на него. И это самое паршивое. Мое сердце совершает сальто, как будто Росс — тот самый человек, которого я хочу видеть всегда и везде. В любом случае. Мой день начинается мыслями о нем и ими же и заканчивается. Да, это просто невыносимо.

— Я не хотел тебя напугать, — извиняющимся тоном произносит парень.

На нем серая рубашка, верхние пуговицы которой расстегнуты, разыгрывая воображение, и простые темно-синие джинсы, что идеально на нем сидят.

Я кашляю в кулак и вскидываю подбородок.

— Ты что-то хотел? Потому что, знаешь, на самом деле, я очень занята.

Его бровь вопросительно взметывается вверх, а на губах дрожит насмешливая улыбка.

— Я с удовольствием послушаю, что за важное благородное дело ты совершаешь, Джейн, — говорит с какой-то иронией Росс.

Он вторит мне — скрещивает на груди руки. И еще прилегает к стволу дуба плечом.

О, мой Бог. Когда он произнес мое имя... Он так это сказал... внутри меня что-то происходит. И я не могу это объяснить.

Джейн, прекрати смотреть на него с обожанием!

— Не хочу рассказывать тебе, — я демонстративно отворачиваюсь от него, собирая всю волю в кулак, и делаю шаг по направлению к толпе людей, развлекающихся в центральном парке, где, собственно, торжествующе катилось в тартарары театральная сценка о Колумбе.

Росс издает смешок и ловит меня за локоть.

Я бросаю взгляд на его ладонь, которая держит меня. Он настолько наглый, что мне хочется ему врезать. Да, я просто без ума от Росса, но я ужасна зла на него за то, что видела его с другой девушкой. И зла на себя, потому что не знаю, имею ли я права вообще ревновать.

— Ты один? — как бы невзначай интересуюсь я.

Когда он говорит дальше, я обращаю внимание на его мощную шею и двигающийся кадык. Это сложно контролировать — мое влечение к этому парню.

— Не делай вид, что этого не было, — негромко, без лишних эмоций, выдает Росс.

— Не было чего? — я осторожно освобождаюсь от его пальцев, которые по-прежнему сжимают мой локоть.

Он принимает прежнюю позу, только еще и скрещивает лодыжки. Испытующе посмотрев на меня несколько секунд, Росс цокает негодующе языком.

— Ой, да ладно тебе, Джейн! Все ты помнишь. И я помню. И нам понравилось.

Я вспыхиваю, словно спичка.

— Каков наглец! Упоминать об этом, когда у самого есть девушка! И, дай-ка угадаю, когда ты поцеловал меня в больнице, она тоже была у тебя. Я права?

Конечно, все это произнесено мной не без сарказма и с огромным количеством пафоса, но Картер заслуживает этого, как никто другой.

Его бархатный смех может подкосить даже этот столетний дуб, клянусь! Придвинувшись ближе, он больше не держит руки сложенными на груди, но пальцы его левой ладони подергивают шнур, на котором висят фонарики.

— Погоди-погоди, — начинает он, усмехаясь, и наклоняется ниже, — насколько я помню, — правой рукой Росс указывает на себя, — это ты меня поцеловала. И даже не подумала о том, что моя девушка будет ревновать.