Свора - Зов крови (СИ)

— Почему не позвонила, я бы приехал. Твоих сегодня нет, могли бы пойти погулять?

— Вообще-то я ехала к Еве, и решила заехать и к тебе, меня беспокоит все то, что происходит, а ты не так уж много со мной об этом говоришь. — Я знала, что последние слова звучат как обвинение, но после того как Калеб согласился на близость со мной, я стала намного увереннее в себе, и могла позволить оттянуть этот момент, или начать разговор о том, что меня интересует не смотря на то, что Калеб наверняка увернется от него. Хотя он так со мной почти не поступал, я уже начала путать Калеба и Прата.

Калеб смотрел на меня, не скрывая лукавого и заинтересованного взгляда.

— Я все ждал, когда ты решишь поговорить о Еве, Прате и Греме, ты продержалась даже дольше, чем я предполагал.

— Значит, ты намерено молчал? — я тут же возмутилась. Можно подумать он не знает, как меня беспокоит сложившаяся ситуация. И особенно меня интересовало, все что связано с Патрицией, этот вопрос я пока что обходила стороной, зная, что, не смотря на слова Калеба будто бы ему все равно — это было не так. Мне хотелось дать ему время обдумать все, что он узнал от Прата, и уже тогда задавать вопросы.

Калеб, молча, повел меня на кухню — они с Гремом задались целью немного меня откормить, смеясь, что так я не смогу привлечь ни одного нормально вампира, предполагалось что Калеб очевидно не нормальный. Он тут же занялся чаем и бутербродами, и я поняла, как голодна. Он, не спеша, намазывал на хлеб сырную пасту, потом аккуратно уложил сверху резаные огурчики и ветчину. Наблюдая за ним, я силилась отгадать для чего все это. Либо он собирался с мыслями, что ни к чему хорошему не приведет, так как Калеб очень любил решать за меня, либо… я даже не могла придумать еще какой-нибудь причины, по которой Калеб молчит, и занимается одними бутербродами, вовсе не смотря на меня.

— Почему все так? — неожиданно даже для себя выдала я, но слов было не остановить, так же как и реакции Калеба на них.

Он медленно обернулся в мою сторону, прекрасно осознавая, что это не простые философствования, и даже если бы я попыталась его в этом разуверить, мне бы уже не удалось, как и спрятать с лица все то, что я хотела узнать. Глаза и подрагивающая улыбка все равно меня выдаст — мне ли не знать.

— Ты это о чем?

И тут меня прорвало. Не то чтобы я была не довольна нашими с ним отношениями, но постоянные умалчивания, решения вопросов без меня или за меня, и то, что иногда он вел себя со мной как с ребенком, наконец, сложились в один обильный поток.

— Обо всем! Почему ты мне ничего не рассказал о Патриции? А сейчас ты ведь стоишь и что-то для себя уже решаешь, и думаешь, как бы меня от этого оградить?! Мы совсем не говорили о ситуации с Евой, Пратом и Гремом! Но почему? Я теперь уже даже не могу уснуть спокойно, думаю, что же происходит. Что чувствует Грем? Что натворит Прат? А главное Ева — она молчит, ни о чем не рассказывает! И ты тоже!

Выдав эту фразу на одном дыхании, я замолчала, чтобы перевести дух. И тут же испугалась. Калеб стоял возле стола, руки опущены вдоль тела, на меня не смотрит, и видно как его мысли сменяют выражения лица. Я знала, к чему это ведет. Если Калеб сердит — то я услышу целую лекцию о том, что надо не забывать, что я еще не достаточно взрослая, чтобы разбираться во взрослых проблемах. А если нет…если нет, то я боялась узнать что скрывается за этим выражением лица — потому что в один миг оно стало глухое и потерянное, словно я ударила его. Что же я натворила?

— Ты считаешь, что я отношусь к тебе как ребенку?

Эти слова несколько позволили мне расслабиться. Калеб задвигался, поставив передо мной кружку с чаем и тарелку заполненную бутербродами, и я машинально начала есть. А что мне еще оставалось делать?

— Считаю. Это же очевидно. — я старалась сохранять видимое спокойствие. Хотя все в моей душе кричало о том, что я растеряна. — Ты всегда защищаешь меня от всего — нет места для ошибок или глупостей — ты просто ограничиваешь меня в этом. Не то чтобы это было плохо…и все же…

Калеб улыбнулся, печально и несколько обижено, и в тоже время я видела, что на него нисходит понимание.

— Знаешь, а ты ведь никогда не думала, что мне приходиться во многом тебя ограничивать не по собственной воле? Мне трудно, ведь твои родители просят оберегать тебя. Да я и сам не хочу, чтобы ты во многое впутывалась. Ну, зачем тебе лезть в отношения Евы с Гремом и Пратом? И в то же время я тебя понимаю — они, по крайней мере, двое, тоже мне близки. Если ты так хочешь — давай поговорим.

Я подмяла под себя ноги, удобнее устраиваясь в кресле, словно в гнезде. Так было с Калебом постоянно, стоило мне немного надавить, и он сдавался, причем без всяких ожесточенных битв, на которые я постоянно рассчитывала. Может я до сих пор не знала Калеба настолько хорошо, как бы хотелось? И вина ли в этом самого Калеба? Меня можно было обвинить в том, что я постоянно приписывала ему ужасные вещи, которые сама же и придумывала. Например, во многом ли меня ограничивал Калеб, или это я сама себя ограничивала? Вопрос как говорится на миллион.

— Давай, — тут же ухватилась я за представленную возможность. Сначала я хотела, чтобы мы пошли в его комнату, но в таком случае, я буду слишком близко к нему и вряд ли выложу то, что хочу сказать. Что и говорить — его глаза по-прежнему были тем мощным средством, которое заставляло меня забыть о существовании воздуха, и что мне время от времени все же стоит дышать. — Расскажи о Патриции.

Это была уже просьба, совершенно не похожая по тону на предыдущие мои слова.

Калеб отошел к окну, и свет бил теперь ему в спину, отчего я не могла видеть какие эмоции сейчас у него на лице. Калеб всегда умело скрывал от меня все что хотел, а я никогда не могла соврать ему или что-то скрыть. Так получалось совершенно невольно — его глаза были лучшим детектором правды и эмоций, которые действовали на меня безотказно. Хорошо только, что этого не знал сам Калеб.

Он уперся ладонями в подоконник и повернул лицо так, словно бы хотел из-за плеча увидеть двор, и так мне удалось выхватить несколько ожесточенную улыбку. В неизменных джинсах и темно-синей футболке, это был тот Калеб, с которым я познакомилась год назад. Красивый, мрачно-притягательный, против магнетизма, которого у меня не было оружия.

— Патриция почти ничего не написала о том, что с ней случилось в прошедшие годы. Написала где я могу ее найти, если захочу, так же о своей новой семье — всего лишь пару слов, но как я понял она достаточно обширная — семь человек, поверь это много. Думаю, у нее были какие-то проблемы, если она обзавелась таким выводком, иначе для чего создавать так много особей? Просила удержать Грема от последующих поисков ее. Хотя если бы она знала, как Грем принял эти известия, не просила бы. — лицо Калеба омрачила жестокая ухмылка, редко такую можно было увидеть на его лице. Это заставило задуматься над тем, а так ли Калеб всегда спокоен и уравновешен? Я просто редко видела Калеба жестоким и это меня удивило.

— И как он принял?

— Радостно, словно с него сняли отягощающее обязательство. Может я был не прав, и он давно ее не любил, и искал в силу привычки. А тут была Ева, и возможно она ему довольно давно нравиться… По крайней мере, теперь я готов в это поверить.

— А что на это сказал сам Грем? Что он говорил о Еве?

— Что ему очень не нравится, как Прат кружит вокруг нее. Но насколько я понял, Грем решил держать расстояние — ему кажется это не правильно давить на Еву, к тому же он не знает нравиться ли ей сам.

— Но ведь нравиться! Ты не мог ему этого сказать?!

— И выдать друга? Как то это не красиво, тебе не кажется? — Калеб рассмеялся моей горячности, и у меня тут же отлегло от сердца — Калеб снова мне улыбался. — Я пытался ему внушить, что стоит проявлять инициативу, но за 50 лет он полностью утратил способности к ухаживанию.

— Так давай я с ним поговорю? Ты его сын, а меня он не воспринимает в серьез!