Без Сна (ЛП)

Смиту не так уж и повезло. Не знаю вышвырнул ли он меня из сверхъестественной области или нет, но он сидит на снегу, в наручниках и два полицейских направляют на него пистолеты.

Увидеть Смита в настоящем мире как ударом огромного молотка потрясает меня с головы до ног. Он ловит мой взгляд и я замираю. Я чувствую, что он должен смотреть на меня с ненавистью, предательством, гневом, по крайней мере. Но он выглядит самодовольным. Как будто он выиграл. Я должна отвернуться. Один взгляд на него как удару ножа.

Нож!

Где он? У меня его нет. Не думаю, что он у меня. Но куда я его положила?

Если они найдут нож — моя жизнь по сути закончилась.

Я пытаюсь осмотреться, пока врачи измеряют температуру, давление, пульс и даже бьют молоточком по колену. Но я нигде его не вижу. Я дрожу у задней двери скорой помощи и когда врачи заканчивают осмотр, я вспоминаю, что на мне пальто. Пальто Мишель.

Я чувствую незнакомый вес и осторожно хлопаю внутренний карман, чтобы убедиться.

Он там. Спрятан. Видимо я делаю это бессознательно. Я не могу подавить дрожь и привлекаю внимание врачей.

— Вы в порядке?

— Я просто хочу пойти домой, — бормочу я. — Я ведь в порядке, верно?

Он медлит, прежде чем признать, что он не может найти ничего плохого. Я кидаю пастельно-голубое одеяло в сторону и подхожу к полицейским, прежде чем медики смогут остановить меня.

— Офицер, — прошу я, касаясь плеча мужчины, я думаю, что узнала в нем колдуотерского полицейского. — Не могли бы вы отвезти меня домой, прежде, чем камеры доберутся до меня? Мне нужно сказать маме, что я в порядке.

И сказать Сиерре, что я знаю.

— Да, нужно так и сделать, — говорит офицер любезно, и я надеюсь и молюсь, что нашла нужного человека, чтобы вытащить меня отсюда.

Полицейский согласовывает это с другими и они смотрят на меня исподлобья, я вспоминаю слова, которые всегда работают на телевидении.

— Я несовершеннолетняя, — говорю я, пытаясь звучать уверенно, — поэтому я ничего не могу сказать, пока не с мамой.

Младший офицер даже не пытаясь спрятать закатывает глаза и я слышу, как другие полицейские говорят что-то вроде «хитрожопая», но они знают, что я права.

— Я отвезу ее, — говорит пожилой офицер. — Мой крузер припаркован поблизости.

Он делает жест другому офицеру, чтобы тот присоединился и они обступают меня с двух сторон. Мне не удаётся скрыться незамеченной, пресса фотографирует все даже не двигаясь с места, но я думаю, что полицейские скрывают мое лицо, также как и тёмная тонировка патрульной машины. Но все равно я иду опустив голову.

Как только мы отъезжаем от толпы, я прислоняю голову к подлокотнику и думаю, что я скажу маме.

У меня нет времени на раздумья. Это все было в четырёх минутах езды от моего дома.

— Вы можете просто высадить меня, — пытаюсь я, но как я и думала, они ни на секунду не купились.

Лицо моей матери становится белым, когда она открывает дверь, чтобы увидеть меня, стоящую между двумя полицейскими. В тот момент когда я вижу страх в ее глазах, я сожалею обо всем, что сделала.

Потом я вижу Сиерру, ее халат завязан на скорую руку, а она сама стоит позади со скрещенными на груди руками.

Гнев и сочувствие борются внутри меня. Я не знаю, что чувствовать.

Но самое главное в данный момент в том, что Смит за решеткой или будет в ближайшее время. Я поймала колдуотерского убийцу. Временные страхи матери маленькая цена, чтобы заплатить за такое.

— Я в порядке, мам, — говорю я прежде, чем один из полицейских начнёт говорить.

— Более, чем в порядке, — говорит пожилой офицер, его тон кажется весёлым. — Ваша дочь выжила при нападении колдуотерского убийцы и сыграла большую роль в его поимке и аресте!

Я практически вижу как его пальцы сжимают подтяжки, он так взволнован.

— Благодарю тебя, Господь, — говорит мама, с рукой на сердце, хотя ясно, что она не может до конца понять.

— Мы оставим вас в покое сегодня вечером, но вы часто будете нас видеть в ближайшие дни. Мы должны сделать официальное заявление, и я уверен, что федералы захотят поговорить с вашей дочерью, — говорит он.

— Спасибо, — повторяет мама, почти на автомате.

Я проскользываю мимо кресла мамы в дом. Как только дверь закрывается, мама разворачивается.

— Ну, — говорит она, и даже на одном этом слоге ее голос дрожит.

Я не знаю, что сказать. Может рассказать ту же историю, что и полицейским? Думаю, так будет лучше. Эту историю придётся рассказать ещё не раз.

— Чьё пальто на тебе надето?

Ну, дерьмо.

— Я не знаю.

Это произносится так легко, как и вся ложь о моем «состоянии». Я думаю, я научилась врать после стольких лет. Не совсем то, чем я горжусь.

— Что ты имеешь ввиду под «я не знаю»? — спрашивает мама, явно не покупаясь на это. Я случайно смотрю на Сиерру, она выглядит спокойно, но взгляд ее насторожен.

— Все что я знаю, так это как пошла в свою комнату спать; я легла спать, а когда проснулась, была в парке в окружении полицейских. Это все что я знаю, — говорю я, часть моей ненависти к самой себе заставляет звучать мой голос зло.

Моя мама вздыхает и трет лицо руками.

— Я даже не заметила, что ты ушла, — я слышу, чувство вины в ее голосе, и мне так плохо, я хочу чтобы она знала, что это не ее вина, в любом случае и форме.

Но я не могу. Потому что правда ранит ещё больше.

— Ты в порядке?

— Все хорошо. Я не ранена.

Мы все втроём молчим, а потом мама заливается слезами и подкатывается вперёд, чтобы меня обнять. Я сажусь рядом с ней на стул. Меня наполняет чувство вины, переполняет, и вскоре я тоже плачу. От раскаяния, да, но также и облегчения, предательства, адреналина — всего понемногу.

Я смотрю вверх и мои мокрые глаза встречаются со взглядом тети.

Она не купилась на мой рассказ. Она дарит мне взгляд, который говорит, что мы скоро увидимся, а потом разворачивается и уходит.

— Уже поздно, — говорит мама, отступая назад всхлипывая и с красными глазами. — Мы можем поговорить обо всем завтра, я просто рада, что ты в порядке, — она сжимает мою руку. — Иди в кровать.

Я киваю, но не могу подобрать слов. Мама смотрит как я иду в свою комнату и даже подъезжает так близко, что может закрыть дверь, когда я захожу. Я подозреваю, что она сидит за дверью некоторое время, просто слушая. Но это дает мне еще несколько минут, чтобы подготовиться к приходу Сиерры.

Конечно, пятнадцать минут спустя, я слышу очень мягкий стук, и дверь распахивается достаточно широко, чтобы позволить Сиерре проскочить. Дверь закрывается и мы смотрим друг на друга.

— Кому принадлежит зеленое пальто, Шарлотта? И не говори мне, что ты не помнишь, потому что мы оба знаем, что это ложь, — Сиерра никогда не беспокоится о тактичности.

— Мишель, — сказала я просто, не то чтобы я ожидала, что она знает кто это.

— Она должна была умереть сегодня, не так ли?

Я киваю, и мои глаза наполняются слезами, опять же, не потому, что мне грустно или страшно, или потому, что Сиерра заставляет меня чувствовать себя неумелым ребёнком, хотя она это делает. Кажется, что все вышло хорошо, но теперь я знаю, что я облажалась. Я пошла против всего, чему меня учили. Я позволила убийце залезть мне в голову и он пошел на серийные убийства. Если бы я боролась с каждым видением и игнорировала те, что получила в результате погибло бы меньше людей.

Даже тот факт, что я обнаружила тайну Сиерры, мой гнев на неё, что она мне не сказала и меня не предупредила, не отменяли факта, что люди мерты из-за меня.

— Ты поменялась местами с ней, не так ли?

Я опять киваю и слезы текут по моим щекам, я чувствую себя совсем маленькой.

— И чего ты хотела добиться? Позволить себя убить?

— Я позвонила в полицию, прежде чем уйти, — защищаюсь я.

— А если бы они приехали на две минуты позже? Ты была бы мертва. Что тогда?

Я прячу лицо в ладонях и слышу вздох Сиерры, а потом чувствую ее вес на краю кровати.