Зачарованный

— Домовые каждое утро прибираются. Такие вот у них правила. А сшив несколько десятков экземпляров босоножек, они стали разрабатывать маркетинговый план. Наверное, он где-то здесь. О! — Она замечает папку и передает ее мне. — Уверена, это то, что нужно. Ладно, забирай свои модели. Они будут твоим начальным капиталом.

— Но… — Я беру другую коробку. В ней туфелька лимонно-зеленого цвета с наборным каблуком и квадратной брошью на носу. Тридцать шестой размер. Классный шов. Я открываю следующую — и там та же самая босоножка, только тридцать седьмого размера. Моя мечта сбылась. Это все происходит на самом деле.

— Шон поможет тебе их вынести. А мне пора идти с Филиппом.

Филипп. Мечта застревает у меня в горле. Мэг догадалась о моей мечте и осуществила ее. А теперь ушла. С принцем.

— Может, устроим двойную свадьбу? — Она распахивает дверь. — Скучал по мне, дорогой?

— Ну конечно, моя милая зеленая мамба, — Филипп все еще держит в руках туфельку. Одну, как принц из «Золушки». — Очень симпатичная модель. Ma mere — моей маме — такие би очень понравились. Она будет сердиться за мое исчезновение. Может… подарок? У тебя есть тридцать пятый размер?

— Конечно есть. Давай я…

Я останавливаюсь. Вижу, как напротив мама открывает нашу мастерскую. И вдруг оказывается, что больше всего я хочу… к маме. Чтобы она меня утешила.

— Поможешь ему? — Я поворачиваюсь к Мэг — Мне надо к маме.

Глава 42

Мама приветствует меня крепкими объятиями, но не успеваю я рассказать ей все о Каролине, Фарнесворте, лебедях, Филиппе и Мэг, как она говорит:

— У нас был… один необычный посетитель.

— Посетитель? Кто?

— Скорее что, — Мама достает из ящика малюсенький клочок бумаги и дает его мне. На нем написано следующее (самым мелким почерком, какой я когда-либо видел):

Когда вернешься, встреться со мной в полночь в порту. Корнелиус.

— Так этот посетитель, это была… крыса?

— Да — Маму всю передергивает. — С маленькими острыми зубами и крошечными когтями. Я пыталась выгнать ее метлой, но она не хотела сдвигаться с места, пока не заставила меня взять записку. Тебе, наверное, нужно поехать, да? Это важно?

Ночью я беру мамину машину, чтобы добраться до порта. Я вспоминаю свой первый поход туда, мотоцикл, стрельбу. Но Зигфрида с Зиглиндой больше там не будет. Принца нашли. Я к этому теперь не имею никакого отношения. Я даже еще не попытался связаться с Викторианой. Не могу смотреть ей в глаза. Только я собираюсь припарковаться на обочине, как вдруг открываются ворота. Поблизости никого нет. Я въезжаю на территорию. У терминала С на капот машины запрыгивает небольшое животное. Я открываю окно и впускаю его. Крыс сразу начинает говорить, но, кроме взволнованного писка, разобрать ничего нельзя.

— Подожди. Не понимаю.

Я вставляю наушники.

— О, приятель — ты сделал это! — продолжает он в ту же секунду. — Я беспокоился из-за ведьмы и того парня на мотоцикле. Но круто! Тебе удалось вернуться! Ты нашел лиса?

— Спасибо, — киваю я. — Он сказал мне, где искать лягушку, и я ее нашел.

Усы крыса немного опущены, а его глаза поблескивают с двух сторон в лунном свете.

— Но… это все, что он тебе сказал?

— Это все, что я у него спрашивал.

— Это все, что ты спрашивал его, но спрашивал ли он сам у тебя что-нибудь? Просил ли он тебя сделать что-нибудь?

Я вспоминаю странную просьбу лиса, в которой я ему отказал.

— Ну, он хотел, чтобы я его убил, но, конечно, я не согласился.

— Конечно? Не согласился?

— Я не собираюсь убивать лис, тем более говорящих.

— Он просил тебя убить его не затем, чтобы умереть. Он бы мог броситься под машину, если бы ему нужно было именно это. Но если он обратился к тебе, значит, у него была на то причина. — Крыс, наверное, даже в темноте замечает у меня на лице смущение, потому что продолжает: — Заколдованное животное может превратиться обратно в человека, только когда с ним случится то, что сказано в его проклятии. Одному для возвращения необходим поцелуй, другому волшебная фасоль и так далее.

— Или рубашки, сплетенные из цветов?

— Точно. Это звучит странно, но так оно и есть. Я, например, должен был найти свою дочь, но она погибла в аварии, прежде чем я встретился с ней, поэтому теперь я никогда не вернусь. — Он замолкает, и я слышу тихое шмыганье носом. — Но тот лис… я гарантирую, что у него была какая-то цель. Езжай снова туда и сделай это.

— Но я не могу поехать на Ки-Ларго.

— Почему, черт подери, нет?

Я изо всех сил стараюсь придумать причину. Очевидный ответ: нет волшебной мантии. Традиционный ответ: работа. Наводящий тоску ответ:

— Мне, скорее всего, придется жениться на принцессе.

— Так женись на следующей неделе, — смеется крыс. — А с лисом разберись сейчас.

Он прав. У меня полный бак бензина. Появляться в мастерской нельзя. Мне ничего не мешает, кроме красивой принцессы — принцессы, которой бы мечтал обладать любой парень в мире.

Любой, но не я.

Как сказала жена пекаря Золушке: «Я бы все отдала, чтобы оказаться в твоих туфельках».

— Хорошо, я согласен.

Уж если я не могу помочь себе, то хотя бы постараюсь помочь лису.

Я еду, радио выключено, чувствуется вибрация старой маминой машины, слышен шорох шин по асфальту. Однако мои мысли ничем не заглушить. Сегодня я получил все — красивую принцессу, туфли, будущее. Но это такие мелочи по сравнению с тем, как я хочу Мэг и как я хочу, чтобы она бросила этого придурка. Луна и уличные огни отбрасывают черно-белые тени мне на лицо, и я с радостью бы отдался красоте летней ночи, но мои размышления мешают мне. Как мог я не понимать, что мне на самом деле нужно? Наверное, я и вправду глупый. И как может Мэг не желать быть со мной после того, как мы прошли через такое? Неужели ей все равно? Хотя босоножки в ее кофейне говорят об обратном. Она любит меня. Просто не так, как мне хотелось бы.

Корри тен Бум, помогавшая прятать евреев от нацистов во время Второй мировой войны, сказала: «Если Бог посылает нас сложными тропами, Он дает нам крепкую обувь».

Надеюсь, у меня крепкая обувь.

Через два часа я уже на Ки-Ларго. Лис сидит за мотелем. У него в лапах полбутерброда. Я осматриваюсь — следует убедиться, что никого нет и что дядя Сэм не поджидает меня. Но Тодд один. Я вставляю наушники.

— Ты меня просил кое-что сделать? — спрашиваю я.

Он кивает, но больше никак не выражает своей заинтересованности.

— Это часть наложенного на тебя проклятия? — продолжаю я.

— Я просто за все эти годы устал питаться из мусорного контейнера. Никому ведь никогда не придет в голову выкинуть пакетик соуса тартар. — Лис глотает последний кусочек бутерброда, потом розовым языком слизывает с лап масло.

— Ты серьезно?

Я не имею права его прикончить, если причина в этом. Зарезать лису в принципе тяжело, а еще тяжелее совершить это, если знаешь, что в действительности это человек. А что, если после смерти он превратится обратно в мужчину и в контейнере потом будет лежать труп? Меня могут посадить в тюрьму.

Представляю себе заголовки: «На островах Ки разыскивается бродяга из Майами». Бродяга из Майами — я.

Тодд домывает лапы и говорит:

— Мне сложно говорить о проклятии. Сложно. Я могу только пообещать, что мне нужно именно это, и если ты выполнишь мою просьбу, то проблем не будет.

Он поднимает голову. Серебристый лунный свет падает на его карие глаза, они умоляют меня. Я вспоминаю Корнелиуса, его семью, и как он потерял надежду и теперь обречен навсегда оставаться крысой. Разве я на его месте не хотел бы умереть?