Время между нами

— Постой-ка. О чем ты сейчас говоришь? — Внимательно слежу за выражением его лица. — Ты что, видел ее в будущем? Она поправится? Вот что произойдет?

Он качает головой, и я чувствую, как он ослабляет хватку, не знаю, права я или нет, но вижу, что он просто не знает, что еще сказать. И я не знаю, потому что мне не известно, видел ли он ее будущее или нет, но я точно знаю, что не могу оставить Эмму там, в этой стерильной палате, среди громко пищащих аппаратов, я не могу, только потому, что это часть плана по превращению ее в осторожного водителя или просто в хорошего человека.

Пытаюсь зайти с другой стороны.

— Послушай. Тебе и не нужно ничего предпринимать, чтобы предотвратить аварию. Просто верни нас назад, — замолкаю, чтобы произвести в уме вычисления, — на сорок шесть часов.

Поглядываю на часы.

— Или на сорок семь, если через час мы еще не закончим разговор.

— Это то же самое.

Скрещиваю руки на груди. В итоге мы стоим и молча буравим друг друга взглядом, словно длится какая-то молчаливая дуэль – кто кого переглядит.

— Ладно, у меня еще куча домашней работы, — произношу я и начинаю спускаться по лестнице, на этот раз он меня не удерживает. Я уже почти спустилась, как слышу его голос:

— Анна!

Останавливаюсь на полпути и оборачиваюсь.

— Что?

— Этого недостаточно.

— Что ты имеешь в виду? Чего недостаточно?

— Сорока шести часов. Их недостаточно. — Чувствую, как мне становится легче дышать, словно меня долго держали под водой, а теперь позволили глотнуть воздуха. Он тоже думал об этом! Нет, он не просто думал, он тоже высчитывал время.

Беннетт вздыхает, и я понимаю – он собирается с духом, сейчас он собирается сделать то, чего ему делать совсем не хочется. Проходит несколько минут, и я покорно жду, когда он будет готов сделать следующий шаг. Наконец он произносит:

— Заходи. Я покажу тебе кое-что.

В этот раз в комнате Беннетта намного чище, чем в прошлый. Стол пустой, на нем нет ничего, кроме стакана с карандашами и раскрытого учебника, лежащего обложкой вверх. Беннетт берет красный истрепанный блокнот и снимает резинку, которая удерживает его в закрытом состоянии. Плюхается на кровать и жестом предлагает мне присоединиться, а сам листает блокнот и открывает где-то на последних страницах. Блокнот весь исписан. Наклоняюсь ближе, вижу какие-то даты, часы, минуты, математические символы, которыми исписаны все страницы.

— Тут нужно быть очень точным. — Сколько времени, интересно, он над этим проработал? Ночь? Целые сутки? — Для возвращения нужно найти идеальный момент.

Беннетт показывает мне свои вычисления.

— Как я уже говорил, сорока шести часов тут недостаточно – тогда мы перенесемся в два часа дня субботы, когда мы уже были в Висконсине, в трех часах езды отсюда. — И он показывает мне временную линию, пересекающую страницу. — Нам нужен момент, где мы были вместе, и где мы не находились в машине, мы не должны ехать. Поэтому возвращаться нужно в субботнее утро, как раз за несколько минут до того, как я приехал за тобой.

— Хорошо. Давай. — Я кладу руки на колени ладонями вверх, но Беннетт не берет их.

— Помедленнее, торопыга, и тут не все так просто, — он переворачивает страницу, — ага! вот. Как только мы попадем во временной отрезок других нас, они исчезнут. Поэтому попасть нужно в момент, когда мы сидели в машине у твоего дома, но еще не начали выезжать.

Мысленно переношусь в то утро. И сколько же мы там сидели? Пожалуй, несколько секунд всего. Сколько еще нужно времени, чтобы пристегнуться и задать вопрос «куда мы едем?». Потом мы начали выезжать с подъездной дорожки. Беннетт показывает на цифры на странице.

— Думаю, нам нужно попасть туда где-то в семь минут девятого.

— Хорошо. — В этот раз я его не тороплю.

— Но я не могу все испортить. — Он усаживается рядом со мной. — Поэтому сначала нужно попробовать. Сейчас мы вернемся только на пять минут назад и окажемся в холле у входной двери, а не в моей комнате. К тому времени, как я открою эту дверь, мы двое, те, что находятся сейчас здесь, должны будут исчезнуть, и мы заменим их.

Он подходит к своему столу и возвращается с маленьким пакетиком крекеров. Оставляет его на кровати.

— Это для тебя. Если нам придется вернуться.

— Спасибо, — отвечаю я, встаю и протягиваю ему руки. На этот раз он их берет.

— Но это всего лишь проверка, и она не означает, что потом мы все сделаем по-настоящему, — напоминает он, — потому что я пока не уверен, что могу справиться.

— Поняла.

— Готова?

Киваю.

— Закрой глаза, — командует Беннетт.

Делаю, как он говорит. Когда открываю глаза, обнаруживаю, что стою в коридоре и вижу фотографии с выпускного его мамы. Смотрю налево и вижу Беннетта, нервно наблюдающего за Мэгги.

— Ты как? В порядке? — спрашивает он.

— Да. — Хотя мой желудок уже начинает крутить, но не успеваю я и подумать об этом, как Беннетт хватает меня за руки и тащит к своей комнате, поворачивает ручку двери. Сначала он подглядывает, а потом открывает дверь шире и втягивает меня внутрь. Комната пуста.

Хватаюсь за живот и бегу к кровати, но…крекеров там нет.

— А где крекеры?

— Ой, забыл! — Беннетт пересекает комнату и достает пакетик из рюкзака, и возвращается, держа его в руках. — Теперь мы точно знаем, что все сработало.

Но до меня что-то не доходит.

— Но как ты это понял? Откуда?

— Крекеров не оказалось на кровати, потому что я их туда еще не положил.

— Точно. Вот это да! — Хватаю крекеры и начинаю потихоньку их грызть, надеясь, что меня не стошнит прямо здесь, у него в комнате.

Беннетт проходит в другой угол комнаты и поднимает с пола два красных рюкзака – точно таких же, какие были у нас в субботу, - украшенных веревками и карабинами, и в которых, наверняка, лежат туфли, сэнвичи и бутылки с Gatorade. Только сегодня они кажутся ярче.

— Оставайся здесь, ладно? Я сейчас вернусь. — Он выходит из комнаты и возвращается через несколько минут, на мой взгляд, рюкзаки стали тяжелее.

В руках у него еще один пакетик с крекерами.

Два фраппучино из Старбакса.

И две бутылки с водой.

Он подходит к столу, берет что-то из верхнего ящика, потом подходит к гардеробу. Постепенно все из него вытаскивает – рядом с ним растет высокая стопка из фотоальбомов, тетрадей, старых ежегодников Уэстлейка, коробок с фотографиями. Шкаф пустеет, Беннетт лезет глубже внутрь и достает пачку банкнот.

— Сколько там? — спрашиваю я.

Он полностью поглощен процессом.

— По тысяче каждому, на случай, если окажемся разделены. Вот.

Пачка купюр со стуком отправляется в мой рюкзак.

Пока Беннетт аккуратно складывает все обратно в шкаф, вспоминаю о Брук и ее рюкзаке с деньгами.

— А вы с Брук когда-нибудь изменяли события?

Он качает головой.

— Нет. Брук это и не нужно было, — рассказывает он, раскладывая книги и фотографии по своим местам. — Хотя как-то она провалила экзамен по истории и чуть не вылетела из колледжа. Еще как-то раз папа застал ее курящей сигарету. Еще был жуткий парень, с которым она встречалась, по имени Стив.

Беннетт закрывает дверцы шкафа и возвращается к столу.

— Надо же! Сейчас, когда я думаю о ней, мне кажется, что у вас двоих много общего. Даже немного пугает тот день, когда вы встретитесь.

Мне кажется, что от этой мысли мое лицо просветлело.

— А я могу с ней встретиться?

Беннетт пожимает плечами.

— Конечно. Как только она вернется домой, я возьму ее сюда с собой, чтобы вы могли познакомиться. Кроме того, мы и так часто здесь бываем, навещаем Мэгги.

— Серьезно? Вы возвращаетесь, чтобы навестить Мэгги?

— Да, постоянно. — Тут он слегка толкает меня плечом. — Не хочу показаться грубым, но давай я расскажу об этом потом? После того, как покончим с изменением истории? — И он задорно улыбается мне.

— Да. Конечно.

— Спасибо. — И Беннетт принимается за дело. — Мы перенесемся в 8:07, окажемся за кустами рядом с твоим домом. Дождись моего сигнала и сразу беги к машине.