Правила (ЛП)

Но его не было.

Я пошла в гостиную, выключила телевизор и поспешила по коридору в свою комнату. Мне нужно все разложить на места и лечь спать (или прикинуться спящей), прежде чем он приедет домой. У меня было много времени, но я чувствовала, что мое преступление, было повсюду, оно проявлялось, в том, как я была одета, в начавшем сдуваться воздушном шарике, повязанным вокруг моей руки. В пластиковом пакете, содержащем закуски с Ярмарки и плюшевого Реджинальда. И, судя по моему отражению в зеркале, я не была даже сонной или близкой к этому. Мои щеки покраснели, волосы торчали во все стороны и мои глаза…

Я подошла ближе к зеркалу. Мои глаза выглядели ярче, даже за пластиком голубых контактных линз.

Я наслаждалась сегодняшним вечером. Я имею в виду, любой вечер, который заканчивается, Рейчел, покрытой пеной для бриться и визжащей, должен находиться в топе десяти моих самых лучших вечеров. Но этот вечер был чем-то особенным. Зейн оказался не тем, за кого я его принимала. Или, если он был таким высокомерным, привилегированным придурок, то были и другие его стороны, другие грани — маленький мальчик, у которого однажды были простыни со Звездными Войнами, так велика была его одержимость, если воспоминания / картинки из головы Зейна были достоверными. Парень, который знал, какого быть другим и не достаточно хорошим.

Не то, чтобы знание этих вещей о Зейне что-то изменило. Мое мнение о нем не имеет никакого значения. Это закончится, во всяком случаи, через день или два, и затем все вернется на круги своя. Или, может быть, почти вернется, когда Рейчел, наконец, испробует вкус потери, и я узнаю больше о восстановление контроля над своей "потерянной" способностью.

Эта последняя часть вызвала у меня приступ дурноты. Честно говоря, я не хотела возвращать себе свою способность. По крайне мере, не больше, чем было необходимо, чтобы удержать те странные вспышки силы под замком. Но ограничивать себя было не вариантом для меня. Я должна быть в состояние защитить себя и своего отца, если GTX придет за мной.

Но мой мозг возвел этот барьер для самозащиты, и не зря. Я не хотела быть той, кто мог сотворить то, что я сделала в лаборатории, ближе к концу своего пребывания там. И какая-то часть меня верила, что если я сниму барьер навсегда и восстановлю контроль над своей способностью, то наконец-то достигну успеха, к которому так стремился доктор Джейкобс, и он, я не знаю, каким-то образом почувствует это и найдет меня. Я понимала, что это было невозможно, но не могла перестать думать об этом, особенно после наблюдения сегодня за Рейчел, которая ранила Зейна за не послушание. Это вызвало много плохих воспоминаний.

— У меня на тебя большие планы, моя дорогая, — обычно говорил Доктор Джейкобс из-за окна комнаты наблюдения, того самого, которое составляло всю четвертую стену моей маленькой комнаты. — Ты будешь спасать жизни.

Хотя, он забыл упомянуть, что я должна буду забирать чужие жизни в процессе. Не то, чтобы мне приходилось отнимать жизнь раньше.

Новые тесты начались, когда мне было шесть. (Всего за месяц или около того, до момента, когда мой отец спасет меня, хотя я не знала об этом, конечно.) И в этот раз, Доктор Джейкобс и санитары не хотели крови или костного мозга, или мозговой ткани — к моему большому облегчению. Вместо этого, эти тесты были скорее задачами. Просто игры, трюки за награду — они обещали потенциальную поездку НАРУЖУ, если я выполню их "чуть лучше обычного".

Первая серия тестов: переместить большой резиновый шар в определенное место комнаты (крайний правый угол, пять футов по воздуху) не касаясь его. Не проблема. Я умело делала почти то же самое сама, сколько себя помнила. Я могла лежать на койке и переместить книгу с полки, через комнату, в мои ждущие руки, просто сфокусировавшись на торце той книги, которую хотела. Левитация. Легко.

Следующая серия: мой любимый санитар — Мара, она разговаривала со мной так, будто я была человеком и улыбалась мне, вместо того, чтобы избегать моего взгляда — вставала с открытым пакетом моих любимых конфет в руке и пластиковой чашкой на полу, напротив нее. Моя задача? Остановить арахисовое M&M, которые Мара кидала, прежде чем они упадут в чашку (или на землю, ее прицел иногда сбивался). И я могла съесть конфеты, которые "спасла". Вкуснятина.

Затем, раз я освоила это, то теперь должна была перенаправить падение конфеты в другие чашки в другом конце комнаты, по команде. И все быстрее и быстрее. Со скоростью выстрела, на самом деле. Для последнего теста, Мара использовала резиновые шарики, и один из них, в самом деле, проделал дыру в дальней стороне чашки, послав пластиковые осколки в воздух. За это я получила целый пакет конфет в тот раз. (Только годы спустя, я поняла чему они тренировали меня. Перенаправление пуль это полезный навык, если у тебя есть необходимость такого рода.)

Однако, третья серия тестов, изменила все. Мара вкатила стеклянную клетку на металлической тележке. В ней, крошечная коричнево-белая мышка, сновала через слой кедровых опилок, бегая между блестящим металлическим колесом в углу и бутылкой воды, висевшей внизу, на другой стороне клетки. Я была очарована. До этого, я никогда не видела животного, любого вида. И, по глупости, я подумала, что у меня появился своего рода компаньон, в моей одинокой комнате, даже если всего лишь на пару дней.

Мои первое задачи с мышкой были просты, безобидны. Используя свой разум, удержать колесо от перемещения, когда мышка пыталась толкать его вперед. Затем, я должна была держать мышь неподвижно, опять же, не прикасаясь к ней.

— С другого конца комнаты, дорогая, — сказал Доктор Джейкобс через интерком.

Преуспев во время предыдущих попыток с поощрением в виде — похода НАРУЖУ, болтающейся передо мной, я даже не раздумывала. Конечно, я могу обездвижить мышь. В задаче были сложности, включавшие: энергию, молекулы, вибрацию атомов, и другие научные аспекты, о которых я не подумала. Это было так просто, что я могла сделать это.

Но я проявила особую заботу, чтобы не навредить Джерри. В моей голове, шестилетнего ребенка, мы были друзьями. (Я назвала его в честь смышленой мышки из мультика; хотя, мой Джерри, к сожалению, не проявлял далеко идущей инициативы или интеллекта своего тески. Но я надеялась.)

Ночью, когда тесты были завершены и все разошлись по домам, я слышала умиротворяющий шум, от возни Джерри через кедровые опилки или вращение его колеса, которые составляли мне компанию. Так же, я разговаривала с ним, шептала, чтобы никто не мог услышать. Он не отвечал или не замечал моего присутствия, но я знала, что, в конце концов, это изменится.

Я научила Джерри доверять мне. Я вытаскивала семечки из подсолнуха, из его еды, прежде чем он мог съесть их, и использовала их, чтобы приманить его ближе, чтобы можно было погладить его.

В любом случаи, моя неделя или около того с Джерри была, вероятно, самой счастливой за все время моего пребывания в лаборатории.

Я должна была знать лучше. Мои занятия должны были навести меня на то, что должно последовать дальше. Ежедневный учебный план включал в себя видео со схемой анатомии мыши. Найти сердце. Понять, как оно работает.

Но я не обращала внимания. До тех пор, пока Доктор Джейкобс не изложил, чего именно он хочет.

— Убей мышь, — сказал мне он, однажды днем через интерком, едва подняв взгляд от пачки бумаг на своей планшетке.

— Что? — я уставилась на него, не понимая. Я посмотрела на Мару, стоявшую рядом с Доктором Джейкобсом в комнате наблюдений, для подтверждения его слов. Но ее глаза расширились от удивления.

— Сэр, — начала она.

— Просто останови сердце. Ты можешь это сделать, — нетерпеливо сказал мне Доктор Джейкобс, сердито смотря на Мару.

Мара, в свою очередь, ответила мне вынужденной улыбкой и жестким не обнадёживающим кивком. Но я чувствовала ее страх.

Я не шевелилась. Я знала, что могу сделать то о чем он просил — найти быстро бьющееся маленькой сердце Джерри, представив его таким, каким видела сердце на схеме и приказать ему остановиться. Но я не буду; Джерри был моим другом.