По ту сторону зеркала (СИ)

Он кричал, побуждая меня произнести заклятие. Но я не мог этого сделать. Просто не мог. Я видел, что он действительно меня не боится. Я видел, как сильно он меня презирает. Да что там… Я презирал сам себя. Мои руки тряслись, в голове стучала кровь, и я еле держался на ногах.

— Хочешь про себя правду узнать? — тихо и чётко сказал Хамфри, и я насторожился. — Ты больной обиженный урод. Тебя в детстве бабка недолюбила что ли? Знаю, что ты был обделён родительской заботой, поскольку у тебя вообще родителей считай не было. Но ты мне скажи, за что ж ты так людей-то ненавидишь, а?

Я стоял, не в силах опустить палочку и не в силах сделать что-нибудь, чтобы заставить Хамфри заткнуться. Каждое его слово отдавалось во мне глухим ударом. Подходя ближе, словно нарываясь на то, чтобы получить зелёный луч в лоб, он продолжал:

— Злобный гадкий пёс, который боится быть слабым. Боишься проиграть.

Это всё было про меня. Я не признавался себе сам. А он понял это и озвучил. Это было унизительно. Но я ничего не мог поделать.

— И ты мстишь всем. За то, что у тебя не было нормальной семьи, за то, что тебя никто не любит.

Его слова резали остатки моей души, если таковая была когда-то, кромсали меня на куски. Если бы я только мог проявлять эмоции… Но мне не было дано даже слёз. Я просто слушал свой приговор без права на апелляцию.

— Я тебя не боюсь, ты понял. Я тебя даже ненавидеть не могу. Потому что мне тебя видеть противно.

Хамфри не догадывался, насколько я сам себе был противен. Он подошёл вплотную, подставил лоб под кончик моей палочки и добавил:

— Ну давай, убей меня. Ну же! Убей! Ну чего ж ты?

Он засмеялся. Потом развернулся и пошёл к выходу из гаражей. А я так и стоял с волшебной палочкой в вытянутой руке, не способный на поступок. Но послать Аваду в спину я не мог. Это было бы окончательным позором для меня как для аврора.

По-прежнему посмеиваясь, Хамфри крутнулся на месте и исчез. Я наконец позволил себе опустить руку и упал на снег, не в силах больше сопротивляться.

Мысленно я проклинал тот день, когда родился. Я хотел смерти. Чтобы весь этот кошмар закончился. Я не имел права ходить по этой земле. Но у меня не хватало духу взять и пронзить ноющую башку смертоносным проклятием, прервав тем самым все мучения. Я был сам себе настолько омерзителен, что мечтал о внезапном кровоизлиянии или инфаркте, да даже о неизлечимой драконьей оспе. Я ощущал себя ничтожеством. Обезумев от боли, теперь уже не только в голове, я засмеялся истерическим нервным смехом, похожим на плач, исходившим словно не из моего горла.

Замолчав на секунду, чтобы набрать воздуха, я вновь услышал за спиной скрип снега под чьими-то ногами. Против меня был весь мир. Кто-то ещё хотел меня оскорбить, унизить, добить. Мало что соображая, я почти произнёс невербальное Непростительное, одновременно резко поворачиваясь и направляя палочку на того, кто рискнул подойти со спины.

Передо мной стояла Мари.