Пепел и лед

До школы бежать три километра. Возможно, я не изгой общества. Возможно, я просто воняю потом, поэтому любой, у кого есть нос, избегает меня ради своего блага. Может, мне следует приобрести какой-нибудь устойчивый дезодорант. Я пробовал “Axe”, но не помогло, всего лишь реклама. Во всяком случае, на мне он действовал скорее как средство, отпугивающее девушек. Хотя, это неплохо.

Девушки в нашей школе - не совсем то, что я ищу. Не то чтобы я привередлив. Я имею в виду, что если бы девушка пригласила меня на свидание, я бы не отказал ей. Мама скорее всего была бы в восторге от того, что я и впрямь отважился выйти из дома субботним вечером. Но правда в том, что в школе Вэйлэнд учатся либо красивые тупицы, либо чудаковатые ботаники. Возможно, есть несколько, что топчутся где-то посередине, но они так отчаянно пытаются слиться с толпой, что меняют свою индивидуальность на мини-юбки и противозачаточные таблетки. Пусть это кажется старомодным, но я на самом деле предпочитаю уважать тех, с кем встречаюсь. Так что, отпугивающий девушек, дезодорант в школе Вэйленд не так уж плох.

Я бегу быстро, почти не обращаю внимания на маленькие магазинчики, пекарни на углу, людей, виляющих туда-сюда по тротуару. Для моего бокового зрения все это превращается в пятно. Я просто смотрю на тротуар. Ноги шлепают по мостовой, и мне это нравится. Я замедляю бег, прежде чем школа оказывает в пределах слышимости. Толпа снаружи гудит разговорами о том, кто с кем встречается, когда вечер встречи выпускников, что происходит в Новом Орлеане, какая задница мистер О’нил, кто сегодня с бодуна и, конечно же, о предстоящем футбольном матче.

В центре всего этого Доминик - нападающий команды. Он в самом сердце каждой унции зависти, которую я могу собрать … охотно или неохотно. Доминик - солнце, вокруг которого вращается школьная вселенная. Мне никогда не выдавали уведомление о его гравитации, но, похоже, что все остальные его получили. Он перевелся к нам ровно шесть недель назад и с того времени собрал столько поклонников, что любая знаменитость позавидует. Это просто неестественно. Он попадает сюда как раз перед Марди Гра[3], начинает встречаться с главой группы поддержки, становится звездой футбольной команды, и все это меньше чем за две недели. Еще до того, как его официально зачислили в школу, девчонки уже носили футболки с надписью “Я Сердечко Доминик”. Серьезно, что за черт?

Я пробыл здесь всю свою жизнь, и у меня нет никого, с большой буквы “Н”, ноль людей, одевших ради меня майку с сердечком. Наибольшего внимания я удостоился тогда, когда Джаред Уилсон впервые засунул меня головой в мусорный бак в кафетерии за то, что я занял его место. Я никогда не повторял эту ошибку. Но если когда-нибудь захочу выйти из тени социальной невидимости, я всегда могу его спровоцировать.

Я вливаюсь в толпу людей. Нет, невидимость - самое то.

Несколько ребят проходят мимо меня и я спотыкаюсь, сумка шлепается на землю. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее и, поднимаясь, вижу, как несколько ребят смотрят на меня и качают головами.

Я перекидываю сумку через плечо и вздыхаю. Очевидно, я не так уж невидим.

[1] . Прим. перев.: Социальная депривация — снижение или отсутствие у индивида возможности общаться с другими людьми, — жить, функционально и культурно взаимодействуя с социумом.

[2] .Прим. перев.: курьерская сумка - большая сумка через плечо

[3] . Марди Гра — вторник перед Пепельной средой и началом католического Великого поста. Праздник, который знаменует собой окончание семи «жирных дней» (аналог русской Всеядной недели). Название распространено в основном во франкоговорящих странах и регионах. Празднуется во многих странах Европы, в США и в других странах. Из городов США самые массовые и пышные празднования проходят в Новом Орлеане.

Глава пятая

Джейд

В понедельник я просыпаюсь, тяжело дыша. Я знаю, что сегодня понедельник, потому что Клара говорила, что будет работать в понедельник и сейчас ее нет.

Иди ко мне.

Слова - тихий шепот у меня в ушах. Сначала, я думаю, что все еще сплю, но затем, когда делаю вдох и выдох, я слышу их снова.

Иди ко мне.

Тошнота подползает к горлу, кружится голова. Я зажмуриваюсь и вспоминаю сон.

Мои пальцы замерзают и синеют, вода поглощает крик и попадает в легкие. Я всегда тону во снах, мне всегда так холодно. Впрочем, на этот раз сон заканчивается большой красной дверью, на облупившейся краске которой глубоко выцарапан глаз. Дверь захлопывается, и вода утекает, оставляя меня замерзшую и беспомощную на пороге. Иди ко мне … говорит кто-то за дверью. Иди ко мне.

Голос успокаивает меня, освобождает от холода и страха.

Я в квартире Клары. Все в порядке. Меня зовут Джейд Смит.

Иди ко мне.

Мои кости отзываются на голос. Они начинают двигаться, слушают шепот, подчиняются ему. Я чувствую себя так, словно меня тянут, тянут вверх, тянут через комнату, тянут к двери Клары, чтобы я ушла отсюда.

Уйти? Я не хочу уходить. Я хочу остаться. Я хочу притвориться Джейд Смит, беглянкой, непростой девушкой с запутанным прошлым, как у одной из героинь тех фильмов, что я смотрела с Кларой. Я хочу остаться и разобраться в своей жизни. Я хочу узнать какое на вкус мятное мороженое. Я хочу посмотреть продолжение первых двух фильмов про Рокки … сколько их там, Клара говорила? Я хочу найти свою семью, хочу, чтобы они полюбили меня. Конечно, конечно у меня есть семья… Я просто забыла.

Вот когда мой план, моя величайшая ложь раскрывается. Мертвая девочка в лесу. Должно быть у нее была семья, а кто-то оставил ее там умирать, раскинувшейся как надоевшая кукла. Я увидела ее, захотела … обладать ей, попробовать на вкус энергию, которая сочилась из нее алыми лентами.

Я не могу здесь оставаться.

Я должна уйти. Мое тело знает куда идти. Голос знает, куда меня направить.

Я кидаюсь обратно и хватаю курьерскую сумку, которую купила мне Клара. На ней повсюду пуговицы. Каждая из них заставляет меня улыбаться.

- Клара? - зову я, но никто не отвечает.

На столе я нахожу кексы и записку.

«Привет, подруга, отлично повеселились ночью. Ты знаешь, что спишь как убитая? Я утром так шумела, а ты просто продолжала спать. Должна бежать на работу. Вернусь к обеду. Впрочем, если все-таки нужно уйти, возьми 50 долларов и береги себя. P.S. Надень сапоги СЕЙЧАС ЖЕ ;-).»

Я улыбаюсь и засовываю пятьдесят баксов и кексы в свою новую курьерскую сумку. Задерживаюсь и провожу рукой по обколотой плитке рабочего стола. Тяга по направлению к выходу внутри меня становится невыносимой. Сглотнув, я подхожу к двери и поворачиваю ручку. Оглядываю квартиру … ее полнейшую разруху … и понимаю, как же она мне нравится. Не вздрагиваю, когда таракан пробегает по моей обуви. - Спасибо тебе, Клара, - говорю я пустоте … - Спасибо тебе. - Почему-то я знаю, что не увижу ее снова. Почему-то я знаю, что не должна.

Я покидаю здание и следую странному магнитному притяжению, которое ведет меня на восток. Все кристально ясно, пока я не сворачиваю за угол на двадцать третью улицу.

Я просыпаюсь на сене на ферме, лошадь слюнявит мои волосы, в широком дверном проеме амбара виднеется чей-то силуэт. Я даже не помню, как встала на ноги, сознание снова отключается.

Влажность меня душит. Я распростерлась на твердой древесине. Кончиками пальцев чувствую ее неровности. Медленно разлепляю веки и ахаю.

Вода.

Она повсюду. Я лежу на самом краю пирса, почти свешиваюсь с него. Вода близко, слишком близко; она убьет меня. Я не могу пошевелиться, хотя и знаю, что мне надо драпать по пирсу в сторону берега. Я застыла на месте и кричу … когда я начала кричать? Скоро вода подберется и полностью поглотит меня. Я чувствую, как холод пронизывает кости, промораживает меня насквозь. Мое горло саднит и болит. Крики - высокие, отвратительные звуки и они пронзительно звучат в воздухе.

Теплые, пухлые руки обхватывают меня. Я не шарахаюсь от них, потому что слишком напугана, чтобы вообще двигаться.