Пробуждение

Мейв, насколько я знала, была вынуждена бежать из Ирландии после того, как ее ковен Белвикет был полностью истреблен. Принадлежавшие ей магические предметы я обнаружила совсем недавно когдато все это принадлежало ее родному клану. Селена отдала бы все на свете, чтобы заполучить их.

 Нет, покачала я головой. Они в надежном месте. Я бы почувствовала, если бы с ними чтонибудь случилось. И вообще… я их спрятала.

Хантер налил мне чаю.

 Где? спросил он.

 Ммм… под домом Бри. Я оставила их там перед тем как отправиться на встречу с Кэлом. Все это звучало настолько жалко, что я далее съежилась, ожидая разноса.

Но Хантер только кивнул:

 Ну и хорошо. Думаю, там они в безопасности во всяком случае, пока Кэла с Селеной нет в городе. Но постарайся забрать их оттуда при первой же возможности. Хорошо?

 Но зачем они им? не выдержала я. Неужели они настолько опасны?

 Честно говоря, пока не знаю точно, что в их власти, покачал головой Хантер. Но могущество Селены велико. В магии ей нет равных ты ведь сама уже успела убедиться в этом. А коекакие из магических предметов твоей матери особенно ритуальный кинжал атами и магический жезл были изготовлены давнымдавно, задолго до того, как ковен Белвикет отрекся от сил зла и отказался от магии тьмы. Конечно, за много веков они очистились от этого позорного пятна, но все равно опасность еще существует ведь их сделали, чтобы притягивать к себе и направлять силы зла. Я нисколько не сомневаюсь, что Селена нашла бы возможность вновь заставить их служить тому, для чего они были предназначены. Только представь себе попади они в руки Селены, и она могла бы во много раз увеличить мощь темной волны.

Волна тьмы… Я почувствовала, как все внутри у меня похолодело. Именно темная волна полностью уничтожила ковен ведьм, к которому принадлежала Мейв, и ковен, членами которого были родители Хантера. Матери и отцу его, чтобы уцелеть, пришлось исчезнуть. До сих пор о них никто ничего не знал.

Казалось, никому в точности не известно, что же такое на самом деле волна тьмы нечто реально существующее, с собственной волей и разумом или это просто слепая разрушительная сила вроде торнадо. Все, что мы знали о ней, это то, что она не оставляла за собой ничего, кроме ужаса, смерти и разрушения. Целые города были стерты ею с лица земли или обращены в пепел. Хантер подозревал, что Селена имеет к этому какоето отношение. Но наверняка ему ничего не было известно.

Я уронила голову на руки.

 Это все потому, что и Кэл, и Селена Вудбейны? замирающим голосом спросила я.

Вудбейны входили в сообщество Семи великих кланов Викки. Это был семейный клан. Принадлежать к Вудбейнам, как правило, означало, что мораль и нравственные принципы для тебя не существует. История знала много случаев, когда для достижения своих целей Вудбейны, не задумываясь, использовали все средства, что были в их распоряжении, включая даже силы тьмы и духов зла. Ничто не пугало их, все средства для них были хороши лишь бы это позволило им добиться могущества или возвыситься над остальными кланами. Предполагалось, что подобным вещам был положен конец. Случилось это, когда учрежденный высший совет ведьм ввел законы, призванные взять под контроль использование черной магии. Но, насколько мне было известно, мир Викки мало чем отличался от того, в котором я жила все шестнадцать лет раздираемый на части разногласиями, он трещал по швам, постоянно балансируя на грани войны. Вдобавок среди Вудбейнов было немало таких, кто плевать хотел на законы совета.

Кстати, я ведь и сама принадлежала к этому клану. Разум мой отказывался в это поверить, однако крохотное родимое пятно в форме кинжала алого цвета на внутренней стороне моего предплечья неопровержимо свидетельствовало о том, что в моих жилах течет кровь Вудбейнов. Такие же точно метки на разных частях тела были почти у всех членов клана. Среди ведьм эта розовая отметина была известна как «кинжал Вудбейнов» наверное, изза сходства с атами. Такой кинжал с черной рукояткой был в наборе магических предметов у каждой уважающей себя ведьмы.

Из груди Хантера вырвался вздох. Это напомнило мне, что он и сам наполовину Вудбейн.

 В этомто все и дело, согласна? Сказать по правде, я и сам точно не знаю, что значит быть Вудбейном. Иначе говоря, что тут врожденное, а что приобретенное. Отставив кружку, он встал.

 Схожу посмотреть, не высохли ли твои вещи, а потом отвезу тебя домой.

Скай, усевшись в машину, поехала следом за нами, чтобы Хантеру не пришлось возвращаться назад пешком. В пути мы почти не разговаривали. То блаженное спокойствие, что снизошло на меня от одного прикосновения его руки, исчезло, и перед глазами у меня, сменяя друг друга, мелькали воспоминания одно мучительнее другого: лживые глаза Кэла, его перекошенный в крике рот, когда он насылал на меня заклятие, пытаясь убить. Мысли мои путались. Как он, всегда такой добрый, такой обаятельный, мог обратиться в это… это чудовище?! Как могла я быть до такой степени слепа, чтобы ничего не замечать? И почему даже сейчас какаято часть моей души, корчась от стыда, призывает его?! Кэл, не покидай меня! Кэл, возвращайся! О боже! Во рту внезапно стало горько, и я с трудом сглотнула, чтобы избавиться от омерзительного привкуса.

 Морган, сказал Хантер, остановив машину напротив моего дома. Ты понимаешь, что теперь должна постоянно быть начеку? Возможно, Кэл сбежал, но он может вернуться в любой момент.

Вернуться?! Надежда, страх, ярость, смущение и жгучий стыд все это, смешавшись, разом нахлынуло на меня.

 О господи, прошептала я онемевшими губами. О господи! Ведь я же любила его! Какая же я дура!

 Не говори так, тихо произнес Хантер. Я подняла на него глаза он сидел, глядя в сторону. Лица его я не видела. Все, что я могла разглядеть, это четко очерченную линию скул и щеку, бледную и почти прозрачную в свете луны, который проникал в окно машины. Я знаю, как сильно ты была в него влюблена, сказал Хантер. И даже догадываюсь почему. В нем много понастоящему хорошего. И… и мне кажется иногда, что и он тоже любил тебя, Морган. Посвоему, конечно. Тебе трудно в это поверить, и это неудивительно. Ты даже сейчас не веришь мне, когда я говорю тебе об этом.

Он повернулся ко мне, и взгляды наши встретились.

 Послушай… я знаю, сейчас ты уверена, что так будет всегда. Но ты ошибаешься. Конечно, сразу боль не исчезнет, но рана затянется, и ты понемногу забудешь о ней. Поверь мне. Я ведь знаю, о чем говорю.

Мне вдруг вспомнился тот день, когда мы с ним позволили нашему сознанию слиться воедино. И тогда я узнала, что он потерял не только родителей, но и брата. Потерял навсегда, ибо тот отдал душу темным силам. Страдания Хантера были сродни моим. И вдруг я поймала себя на том, что верю ему.

Он сделал движение, словно собирался коснуться моего лица, но остановился и убрал руку.

 Тебе пора, Морган. Не то твои родители сами выйдут за тобой, сказал он.

Я до боли закусила губу, чтобы не расплакаться снова.

 Ладно, прошептала я и, шмыгнув носом, бросила взгляд на свой дом.

Свет горел только в гостиной.

Внезапно я почувствовала себя неловко. После того как между нами на мгновение возникло некое чувство, что лучше: протянуть ему руку или, может, поцеловать в щеку? В конце концов я просто буркнула:

 Спасибо за все.

Мы оба вышли из машины, и Хантер, протянув мне ключи, направился вниз по темной улице к машине Скай. На автопилоте я пошла по дорожке к дому. Уже на крыльце я вдруг заколебалась. Господи, как сделать, чтобы родители ничего не заметили? Я чувствовала себя так, словно меня разорвали пополам.

Наконец я открыла дверь. В гостиной не было ни души. Я уловила сладкий аромат шоколадного печенья, смешанный со смолистым дымком. В камине тлели угли. Потянув носом, я узнала знакомый запах лимонного масла, которым мама обычно полировала мебель. Из кухни доносились голоса родителей и гудение посудомоечной машины.

 Мам? Пап? окликнула я, слегка нервничая. Мои родители, Шон и МэриГрейс Роулендс, влетели в гостиную.