Возрожденный (ЛП)

Но теперь я знал точно.

Моя мать ушла, потому что была наркоманкой, и как оказалось, наркомания для нее всегда была важнее материнства.

Были удачные дни, когда она была счастлива под кайфом, но при этом была все еще в сознании.

Это были дни, когда мы занимались оригами. Это было единственной творческой деятельностью, которое она умела, возможно потому, что не нужно напрягать голову, когда ты знаешь последующие шаги наизусть, и она их знала.

В редкие дни, у меня была полноценная семья. Отец брал меня на рыбалку на Литл Худ Крик, а мама в это время сидела на берегу реки с книгой в руках, большие солнечные очки прикрывали ее глаза. Когда ей становилось очень жарко, она бросала книгу и окунала свои ноги в воду, позволяя мелкой рыбешке шнырять у нее под ногами.

Такие дни были настолько чертовски хороши.

И настолько чертовски хрупки.

Хорошие дни превращались в ужасные ночи, а ужасные ночи складывались в недели. В конечном счете, мать ушла от нас, отец стал пить еще больше, и каждый день для меня превращался в Ад, до тех пор, пока я не забыл, что вообще существуют хорошие дни.

Мне было восемь лет, когда отец впервые ударил меня. Он опьянел от дешевой текилы, и все его старые демоны вновь устроили на него охоту.

Он ударил меня из-за того, что я разбил мячом окно. Это был единственный раз, когда он извинился. И это был единственный раз, когда я поверил, что он больше не будет меня бить.

Спустя какое-то время, когда я повзрослел, я стал отбиваться. Иногда я напивался, как и он. Двое темноволосых парней, терзаемые и насмешливые, которые спотыкаясь, размахивают кулаками. Должно быть, мы выглядели забавно.

В последнюю ночь, когда я видел его, он избил меня так, что я не мог ходить. Я пролежал в своей комнате три дня, и вышел только в тот момент, когда он был в городе в баре или поехал на свою работу.

На четвертую ночь, когда он был в отключке, я стащил его ключи от машины и ящик пива из холодильника, вышел на улицу и отправился в темноту, так ни разу и не оглянувшись.

Но сейчас, по каким-то чертовым причинам, я оглядывался назад. Я я просто не мог не думать об отце. И о себе. И о том, действительно ли я был на него похож.

И иногда, когда я собственными руками убивал человека, меня охватывала тревога, что я намного хуже своего отца, потому что, насколько мне известно, он никогда никого не убивал. В отличие от меня, я убил стольких людей, что уже сбился со счету.

Возможно, именно это заставляло меня сейчас ворошить свое прошлое — чтобы вспомнить детали задания на котором я был, когда встретил ту девушку.

Я сделал еще одну затяжку, и затушил сигарету подошвой ботинка.

Если я узнаю, что убил это девушку, то, наконец, смирюсь со своей судьбой. Приму тот факт, что в моих жилах течет проклятая кровь.

Но если она до сих пор жива...

Возможно, это было бы для меня искуплением после всего совершенного.

Глава 4

НИК

Каким-то образом, мне удалось поспать несколько часов, и когда я встал, Кас смотрел на меня с другого конца комнаты.

Я потер глаза, пытаясь тем самым прогнать все дерьмо прошлой ночи. У меня была охренительно сильная головная боль, она была такой сильной, что я думал у меня глаза выпрыгнут прямо из глазниц.

— На что, мать твою, уставился?

— Ты рычал во сне, — ответил Кас.

— Чушь.

— Я уж было подумал, ты превращаешься в оборотня. Потому что, по крайней мере как собаку, тебя будет намного легче выдрессировать.

Я схватил пустую пивную бутылку с комода и бросил в него. Он ловко поймал ее на лету и усмехнулся. Он всегда был так отвратительно доволен собой.

— Я так крут.

Проигнорировав его, я направился к двери.

— Надень что-нибудь! — прокричал Кас. — Анна не в восторге будет от встречи с твоими причиндалами.

Я посмотрел на свои боксеры и развернулся, чтобы натянуть какие-нибудь штаны, прежде чем спуститься вниз. Анна с Сэмом уже проснулись, на них были костюмы для пробежки.

— Ребята, вы только отправляетесь на пробежку или уже вернулись? — спросил я.

— Отправляемся, — ответил Сэм. — Хочешь присоединиться?

Единственное, что мне помогало прочистить мою голову — это бег.

— Дадите мне пять минут? — спросил я, и Сэм кивнул.

Ровно шесть минут спустя, мы стояли перед лесом позади нашего дома. Я был одет в футболку, мешковатые штаны и кроссовки. Я предпочитал тренироваться с таким количеством неудобств, которое мог придумать, поэтому всегда выряжался, и редко носил солнцезащитные очки. В этой одежде было легко бежать, но уже менее чем через четверть мили я обливался потом. День обещал быть жарким, а нулевая облачность делала солнце беспощадным. К чем большим различным ситуациям я был подготовлен, тем лучше.

Когда мы арендовали этот дом в лесу, мы сделали обход и отметили беговую тропинку, которая проходила через густой лес на протяжении более семи миль. Она пролегала по неровной местности, и была едва протоптана, достаточно, чтобы мы видели вход в лес. Каждые несколько футов ветки впивались мне в лицо, угрожая выколоть глаз. Анне, самой низкой из нас, было легче. Она мчалась по лесу словно призрак.

Мы вернулись домой около десяти утра. Анна пошла в душ первой, поэтому мы с Сэмом вышли на задний двор для спарринга. Мы бросили наши мокрые футболки на крыльцо, чтобы нам сложнее было схватить друг друга.

Сэм сделал хук слева, от которого я достаточно легко увернулся. Я ударил его по ребрам справа, отчего он согнулся и выдохнул.

— Черт, — пробормотал он, обхватив свой бок.

Как бы я не любил Анну, я считал, что Сэм лучше без нее. Во-первых, он больше матерился. И во-вторых, он был более жесток.

— Давай, красавчик, — сказал я. — Это все, что ты можешь?

Он выпрямился и улыбнулся, но его глаза горели обещанием телесных повреждений. Я бы посмотрел, как он попытается это сделать. Он был лучшим техничным бойцом, но я был более взрывным, даже с похмельем. Когда я бил, я бил сильно, и хотя Сэм хорошо скрывал это, я мог сказать, что ему было больно.

Мы кружили вокруг друг друга. Сэм подался влево, в последнюю секунду поменяв направление и застав меня врасплох. Он ударил мне в лицо, так, что моя челюсть треснула, и я отшатнулся, сплюнув кровь в грязь.

Его улыбка стала шире.

— Ладно, — сказал я. — А сейчас мы поговорим.

Я не стал ждать, не желая, чтобы он отдышался. Я стал быстро наносить один, второй, третий удары, которые Сэм ловко блокировал. Он снова замахнулся, метя мне в лицо, но я пригнулся. А когда выпрямился, он врезал мне по носу.

— Сукин сын, — сказал я, чувствуя как по горлу стекает кровь.

— Давай, красавчик, — издевался он. — Это все, что ты можешь?

Я засмеялся.

— Иногда ты бываешь таким придурком. Если бы только Анна знала, насколько ты безжалостен на самом деле.

Он ударил снизу. Я поставил блок.

— Анна не наивна, — сказал он. — Она знает, что я надеру тебе задницу просто ради удовольствия.

Я снова засмеялся и качнулся назад, собираясь ударить его по колену, но он исчез прежде, чем я смог дотянуться. Секунду спустя, одна его рука обвилась вокруг моей шеи, а другая двинулась для удушающего захвата.

Я схватил оба его запястья и и перекинул его через спину. Он с глухим стуком приземлился на землю, с его губ сорвался короткий смешок, когда он перевернулся на четвереньки.

Будучи заботливым человеком, я дал ему три секунды, чтобы восстановить силы, а затем пнул по почкам. Он отлетел, но удержался на ногах и атаковал, едва коснувшись земли.

Он толкнул меня в дерево, и воздух вышел из моих легких. Я ударил его коленом в грудь. Он ответил ударом локтем по моему лицу.

Я как раз собирался сбросить его с себя, когда струя холодной воды облила нас.

Анна стояла в десяти футах от нас со шлангом в руках.

— Вы, ребята, не знаете, когда стоит признать ничью. Вы продолжаете драться, и поубиваете друг друга!