О, hello, Death (СИ)

— Хорошо, хорошо, — поднял одну руку вверх мужчина, призывая собеседницу помолчать и не устраивать истерики, которая явно назревала. — Если не он, то кто же? Или твои соседи сами придумали обвинение, чтобы не нервничать почём зря?

— Не знаю, дядя. Не знаю.

Чакки отвернулась, что снова перевернуть мясо и дорезать салат, а после на скорую руку накрыла на стол и села напротив мужчины. Оба принялись есть, но с какой-то неохотой. Ни Нику, ни Чакки сейчас было не до еды.

— Как ты? — вдруг спросила девушка, стараясь не смотреть на мужчину. Вместо этого она сделала вид, что её очень заинтересовали листы зелени в тарелке, в которые она с остервенением воткнула вилку. Ник, пальцем отодвинул блюдо, сложив руки на столе, также стараясь не смотреть на племянницу. Неловкое молчание повисло в кухне.

— Устал. Устал ждать смерти, — Чакки дёрнулась, но не подняла глаз.

— Я по ней скучаю, — девушка отложила вилку, руками зарылась в волосы, впиваясь ноготками в черепную коробку. Голова начинала болеть.

— Я тоже, милая. Я тоже, — несколько секунд помолчав, он снова обратился к Логан:

— Что теперь намереваешься делать?

Шатенка улыбнулась краешками губ.

— А я всё думала, когда ты спросишь. Обоснуюсь в этом городке. Если ты не против, я хотела бы первое время пожить у тебя, а потом найду себе домик и начну новую жизнь. Как раз возраст уже трудоспособный, пойду на работу.

— А учёба? — девушка хмыкнула.

— Какая к чёрту учёба? Из школы меня выгнали за драку, в институт не приняли из-за возраста. На мне уже стоит крест. Дальше продавщицы, официантки или стриптизёрши, что маловероятно, я уже не смогу вырваться. К сожалению, я не в сказке живу, что бы щёлкнуть пальцами и стать знаменитостью.

— Не будь такой пессимисткой, — Ник положил свою широкую ладонь на узкое плечо девушки, от чего по её коже поползли мурашки от живительного тепла, что источало его тело. Она усмехнулась.

— И это говорит мне тот, кто сам желает умереть, — мужчина невесело усмехнулся в ответ.

— Что ж. Живи здесь сколько хочешь. Тебе не обязательно съезжать.

Ник встал, оставив на столе почти не тронутую тарелку с едой. Из холодильника он достал бутылку со спиртным и медленно направился куда-то вглубь дома. Чакки замерла на месте на несколько секунд, после чего всё же вскочила и побежала следом. Нагнав мужчину в зале, она остановилась рядом с ним у коробок, в которые Ник складывал игрушки и пелёнки своего ребёнка. Сердце Чакки сжалось. Малыш был так мал. Ему еще предстояло увидеть мир, столкнуть с трудностями выбора, испытать любовь, ненависть, злость, радость, печаль, обиду, эйфорию, скуку. Всё это ждало его в будущем, но это хрупкое будущее было отобрано у него. Он просто умер, не успев даже порадоваться жизни. И Сара. Милая Сара, любимая тётя и ласковая жена. Она была такой прекрасной, такой красивой и жизнерадостной.

«Почему забирают хороших людей? Почему их отнимают у нас? За что?» — каждый раз думала девушка, слыша о смертях. Прислонившись к Нику, она крепко сжала его руку, прикрыв глаза и втягивая носом запах алкоголя, перегара, старого паба — запахи, что исходили от его рубашки. Мужчина поставил на столик бутылку, свободной рукой взял мягкую игрушку, радостно заулюлюкавшую в его ладони, сжал её до хруста в пальцах. Скупые мужские слёзы выступили у него на глазах, но так и не скатились по щекам.

— Ник… — тихо начала девушка.

— Нет. Молчи, — игрушка выпала из рук блондина. Вырвав ладонь из пальцев племянницы, он, бросив скомканное «спокойно ночи», поспешил скрыться на втором этаже. Чакки присела на корточки, подняла серого зайчика-погремушку.

— Я скучаю, — вздохнула она, шмыгнув носом.

========== Vol 1.2 ==========

Комментарий к Vol 1.2

Alcest — Autre Temps

Tenhi-Saivon Kimallus

Ночь в доме Ника тянулась неспокойно и до безумия медленно. Поднявшись в уже знакомую спальню, Чакки рухнула на кровать, ощущая каждой клеточкой тела усталость и боль в мышцах. Голова просто разрывалась на части. Перевернувшись на бок, девушка подтянула к груди ноги, сжимая пальцы в кулачки, будто готовясь защищаться от кого-то. Непонятные чувства тревоги, волнения одолевали её. Это не давало расслабиться, а красочные картины убийства пса плясали перед глазами. Скрипнув зубами, девушка рывком села на кровати. Из стоящего рядом рюкзака она выудила чистую майку и шорты с нижним бельём; поспешила в душ. Ванная комната была в привычных светлых тонах. Кафельная плитка на стенах и полу, махровый коврик грязного бежевого цвета около раковины, над которой висело круглое зеркало, из которого устало смотрело отражение девушки. Всклоченные волосы, круги под глазами, искусанные губы. Последствия недавней истерики были на лицо, в буквальном смысле этого слова. Потерев веки, и тем самым размазывая тёмную подводку, Чакки выругалась, с нескрываемым отвращением взглянув на испачканную руку. Стянув с себя одежду, сбросив её грудой на пол, она включила прохладную воду. Прозрачные капли звонко застучали по пластмассовому полу душевой кабинки. Их приятный шелест успокаивал слух, но был ещё какой-то непонятный звук, от которого в голове всё содрогалось от боли. Он был похож на звон, но в тоже время им не был. Нечто странное.

— Наверное, я просто устала с дороги, — тихо произнесла девушка, вставая под прохладные капли воды, позволяя им смыть с себя грязь, волнение, пот и запах крови, который будто въелся в кожу. Чакки немного видела убийств. Телевидение не в счёт, ведь то, что показывают там и что происходит в настоящей жизни далеки друг от друга. Она, конечно же, была на охоте, и ей даже нравилось стрелять по уткам, а потом радостно визжать, когда одна из них обрушивалась мертвой тушей на землю. Она видела, как отчим разделывал зайцев. Но никогда она не была так близка к порогу смерти, не заглядывала за эту грань. Смерть Брокколи дала начало многим мыслям и пониманию. Она всё ещё была нестабильным подростком, которому ещё только предстояло стать личностью.

Волосы прилипли к шее и лопаткам. Прохладные капли стекали по ключицам, плоскому животу, бёдрам. Горячее дыхание паром вырывалось изо рта. Девушка закрыла глаза, наслаждаясь своим одиночеством, секундными слабостями. Она чувствовала себя в какой-то степени свободной, но в тоже время невероятно приземлённой.

Приняв душ, Логан переоделась в чистое бельё, натянула шорты и майку. Из зеркала на неё смотрела уже посвежевшая девушка с кислой улыбкой. Мокрые волосы начали виться, окружая светлое лицо, с милыми веснушками, тёмным ореолом. На майке, по плечам, образовались тёмные пятнышки, от стекающих с кончиков волос, капель. Взлохматив мокрую шевелюру, Чакки вышла из ванной. В доме стояла непроницаемая тишина. И казалось, всё было как обычно, но подсознанием девушка чувствовала, что что-то не так. Воздух приобрёл какой-то иной запах, мебель в приглушённом свете казалась такой громоздкой, пугающей. Фотографии перестали излучать радость, всё будто стало чужим и холодным. Невольно поёжившись, Логан прошлась по коридору второго этажа до спальни дяди, из которой исходили странные звуки. Осторожно приоткрыв дверь, она заглянула внутрь. Было темно, но лунный свет, пробивающийся сквозь прозрачную тюль, довольно хорошо освящал кровать, на которой неспокойно спал Ник. Он то и дело вздрагивал, как если бы кто-то невидимый обрушивал на его тело удары плетей. Лицо морщилось в гримасах боли, губы шептали что-то бессвязное. Чакки проскользнула в комнату, села на край кровати рядом с мужчиной.

— Дядя, — тихо зашептала девушка, тормоша мужчину. — Дядя, — более требовательно повторила она, встряхнув Ника. Мужчина дёрнулся и резко сел, смотря мутным взглядом куда-то перед собой. Чакки осторожно коснулась рукой его щеки, поглаживая большим пальцем по щетине. — Ник, что случилось?

Блондин дёрнул плечами, медленно поднял на племянницу взгляд. Такой убитый, загнанный, что невольно девушка позволила сочувствию отразиться в своих глазах, но тут же скрыла его за чувством безграничной трепетной любви. Мужчина прерывисто вздохнул, запрокинул голову назад, опираясь всем телом на руки, чтобы не упасть обратно на кровать. Логан положила руки на острые коленки, нервно сжимая пальцы в кулачки.