Дело о железном змее (ЛП)

— Точно, — буркнул Клэр. В это было легко поверить. Мисс Бэннон казалась женщиной, не прощающей некомпетентность.

— Потом был Мастерс и Питер Смит из Роквэй. Смит только прибыл из Индии, решал там щекотливое дело, как мне сказали. Последним был Трокмортон. Мастерса убили на Пиксадоне, Смита зарезали в переулке у Ночного рынка, а Трокмортон, бедняга, сгорел дома на улице Грейс.

— И…? — Клэр держал в узде нетерпение. Почему он подавал информацию так медленно?

— Мисс Бэннон обнаружила в огне у Трокмортона истоки магии. Она убеждена, что дела связаны. После гибели мастеров, по настоянию мисс Бэннон колдунов отправили ко всем ментатам с регистрацией. Колдун Смита пропал. Трокмортона… сами понимаете.

Это было все занимательнее. Клэр вскинул брови.

— Да?

— Он в сумасшедшем доме. Думаю, вы захотите осмотреть его.

— Конечно, — вопрос был очевидным, но его интересовал ответ Грейсона. — Зачем меня привели сюда? Должны быть и другие без регистрации, желающие работать.

— Вы были довольно полезны для Ее величества. В этом нет сомнений, — Грейсон замолчал. — Дело не в регистрации. Я не виню вас за это. Если бы это дело всплыло… кто знает?

Ах. Сладость в яде. Клэр обдумал это.

— Я так понимаю, мисс Бэннон такая же непокорная и непреклонная, как я. И ее так же можно потратить в такой ситуации, — он не считал мисс Бэннон расходным материалом.

Но он хотел увидеть реакцию Седрика.

Грейсон покраснел. И кашлянул. Он смотрел на херес Клэра, словно хотел выпить его сам.

«Я думал, он был сентиментальнее. Может, вкусы изменились», — Клэр запомнил это и вернулся к теме.

— Более того, ментатов с регистрацией укрыли, иначе их ждет огромный риск, а время важно, и у вас нет сил, иначе я все еще гнил бы дома, учитывая природу моих… ошибок. Я подозреваю, что были смерти и среди тех, кому, как и мне, не повезло быть без регистрации.

Грейсон покраснел сильнее. Клэр отметил, что наслаждается собой. Не совсем так. Он гордился собой.

— Сколько? — спросил он.

— Ну, это… кхм, — Грейсон кашлянул. — Позволь мне быть честным, Арчибальд.

«Вот и началась игра», — Клэр сосредоточился.

— Прошу, Седрик.

— Ты — единственный ментат без регистрации класса гения, оставшийся в живых в Лондинии. Другие… их тела были растерзаны. Отдельные части… отсутствуют.

Пальцы Арчибальда надавили друг на друга.

— Ах.

«Все интереснее и интереснее».

Глава третья

Теория и практика

Ее глаза медленно открылись, и в свете свечей появилось лицо Микала. Его губы были поджаты. На жуткий миг всплыло воспоминание, сдавив горло; она была убеждена, что находилась в круглой комнате под поместьем Кроуфорд, со стен стекала пода, ее голова болела, а Щит бормотал: «Тише, Прима, он не ранит тебя снова». Обмякшее изорванное тело в углу, колдун был задушен и изуродован; запах смерти и оковы на ее запястьях, которые убирал Микал.

Сердце Эммы подпрыгнуло к горлу, биение было все быстрее.

Она резко вернулась в настоящее, мокрый платок был на ее лбу, от него пахло фиалками и лавандой, и от этого ее желудок сжимался. Руки Микала опустились на ее плечи, он прижал ее к дивану.

— Лежите смирно, — он удивительно умудрялся говорить сквозь сжатые зубы. — Ментат с лордом Грейсоном, он в безопасности. Вы получили свинцовую пулю в плечо.

Это почти не беспокоило. Если она была жива, и Микал был жив и в сознании, ее плечо было маленькой и уже решенной проблемой. И она не была в комнатке из ее кошмаров.

Облегчение было неописуемым. Всего месяц назад она выбралась из той каменной комнаты, гнилые изорванные тела ее бывших Щитов остались там, как мусор. Она не плакала. Даже после кошмаров она не плакала.

Слезы не приходили. И это, как она считала, делало ее Главной. Вместимость ее фокуса была лишь симптомом.

— Это было оно? — она убрала платок со лба. Это был ее платок, пропитанный жидкостью, что пахла фиалками и лавандой. Ее желудок снова сжался.

— Я осушил избыток. И обработал вашу рану, — его глаза сияли в тусклом свете. — Я бы не советовал делать быстрые движения. Но вы, скорее всего, не послушаетесь.

Она смяла ткань и кружево в ладони. Ее жакет был расстегнут, корсет пропитался потом и кровью, хоть шнуровка была ослаблена, корсет все еще давил, и плечо чесалось от исцеляющей магии. Она была в одной из пыльных, забытых комнат Уайтхолла, полной шепотов, которые толком не расслышать. Мебель была ужасной, хоть и современной, и она тут же догадалась, что эта комната была частью кабинетов Грейсона. Тусклое освещение было бальзамом для ее чувствительных глаз.

— Я не могу защитить вас, — продолжил Микал. Он был заметно бледным. Ни крови, ни пороха не было на его одежде, но его окружал едва заметный дым. Или это был его гнев. — Вам лучше прогнать меня.

«Только не снова».

— Если ты не будешь на службе, тебя казнят меньше, чем за день. Если ты это забыл, Микал.

Он пожал плечами.

— Вы мне не доверяете.

Она едва могла спорить с этим.

«Если ты задушил одного колдуна, которого клялся защищать, что мешает сделать это с другим?».

— У меня почти нет причин не доверять тебе, — ложь была с привкусом меди, она тут же захотела бокал хорошего вина, чувственный роман и удобство своей кровати.

Микал чуть скривился. Он опустился на стул у дивана и смотрел на дверь. Щит был настороже, не забывал о выходе ни на миг.

— Я убил своего прошлого колдуна своими голыми руками, Прима. Вы не так глупы, чтобы это забыть.

«Ведь ты врешь, Эмма, и я это знаю», — но это, как всегда, не было озвучено.

И она выбрала правду:

— Я убила бы его сама, если не ты, — она протянула платок. — Вот. Мне немного не по себе от запаха.

— Спирта не было, — улыбка с болью. Он забрал платок, мозолистые, но чувствительные пальцы задели ее пальцы.

Она невольно улыбнулась.

— Имеем дело с тем, что есть. Не будем больше говорить об увольнении. У нас есть другие дела.

Он опустил голову. Когда он хмурился или смотрел упрямо, он был почти уродливым. Его лицо не было красивым.

Так почему от выражения его лица ее сердце так странно билось?

Эмма осторожно приподнялась, опустила голову, чтобы осмотреть плечо. Под изорванным зеленым шелком, покрытым пятнами, двигалась бледная кожа без следов. Плечо чесалось глубже, плоть и кости возмущались из-за того, что их соединили силой.

«Что ж. Это было поучительно».

— Простите. Я побежал по восточной стороне, а потом псы. Та угроза была опаснее.

Она кивнула. Ее волосы упали прядями, шляпка пропала, а шелк был испорчен. Теперь он подозревал о ее недоверии и… обижался. Ему это было важнее, чем она думала?

Почему ей было дело до гордости Щита, она не понимала. Щиты защищали Главную от физических угроз, забирали избыток, только и всего.

«В теории, но не на практике. А у нас дело в практике, да? Мы не достигли бы этого места без практики. Да, это королевское «мы», да, Эмма?».

Однажды назойливый голос в ее голове проглотит язык и отравит себя. А пока что она терпела его ужасающую привычку быть правым, как и привычку быть бесполезным.

Она спустила ноги с дивана, юбки смялись, шурша. Через минуту она привела их в порядок. Она запачкала кровью переднюю часть платья, на ткани остались пятна и брызги, швы были изорваны и опалены. Края нижних юбок обтрепались и тоже обгорели. Ее сапоги были в грязи и пятнах крови, но все еще пригодные для носки.

Гнев был бессмысленным. Гнев не спас бы платье. Она с усилием подавила его и переключила внимание на другое.

— Тот, кто выстрелил в щит, наверное, пытался нас отметить. У него была защита. Я упустила его в переулке, но мы можем найти след после посещения сумасшедшего дома.

— У ментата, похоже, есть идеи. Не сомневаюсь, их будет больше после разговора с Грейсоном.

«Будто можно верить словам с раздвоенного языка лорда канцлера», — ее отвращение к нему было без причины. Он был слугой Британии, как и она.