По воле ведьмы (ЛП)

— И это мне говорит человек с комплексом спасителя.

— С каким еще комплексом?

— Ты мечешься в попытках спасти детей, потому что сама нуждалась в спасении, потому что была потеряна, потому что потеряла своего ребенка. Все это заставляет тебя чувствовать необходимость что-то сделать, что-то изменить во вселенной.

— До этой поездки я ни разу не спасла ни единого ребенка. Вот так вот.

— Ну, что-то ты точно ищешь, — не сдавался Эйден. — Может, себя? Или признания?

— Ничего из названного тобой. Спасибо, обойдусь.

— Тогда ты ищешь либо причину, по которой родилась, либо причину, по которой тебя бросили.

Глава 34

— Я знаю, кто я такая. Хотя ты смутил меня, заставив думать, что самой себя мне недостаточно. На какое-то время, — поспешила добавить Сторм.

— Ты слышала голоса детей задолго до нашей встречи, Картрайт, но решила переложить свои надежды на ребенка, которого объявила моим. Это низко, корыстно и эгоистично.

— Кстати об эгоистах. Ты таскаешь повсюду за собой свой дом и чуть что прячешься в нем. Как и в день свадьбы.

— Я убегал от психованной барышни, которая…

— Спасла двух детей, следуя за голосами в своей голове.

Сторм понимала, что в военной школе Эйдена должны были научить подчиняться строгой системе и отказываться от излишеств. Видимо, в бунте с целью доказать свою самостоятельность он и выбрал себе роскошный автодом с кучей излишеств и был так далек от какой бы то ни было систематизации жизни, как только может быть человек.

— Не хочется признавать, — заявила Сторм, — но мы ссоримся на пустом месте. Я считаю, что твой кочевой образ жизни, украшенный наличием Харлея и отсутствием нормированного графика работы, более чем соответствует моим готическим убеждениям.

Улыбка Эйдена едва не развеяла весь ее гнев.

— Твоему готическому маскараду.

— Что ты имеешь в виду, небритыш?

— Что со мной ты попала пальцем в небо.

— Сомневаюсь. Ты же рос в военной школе вместе с Кингом, так? И где же были твои родители?

— Делали деньги, раздавали их, защищали убогих, кормили голодных, находили приют для бездомных. Летали по миру на суперском самолете, собирая вокруг себя толпы репортеров и благодарных зрителей. Делали добрые дела, обнимали на публике детей, пока я смотрел на них по телику в военной школе.

— Раздери меня дра…

Эйден бросил на нее пристальный взгляд.

— Сгореть мне заживо в драконьем огне, пойдет? — поправилась Сторм.

— Давай вообще без драконов.

— Как же тогда тебе называть меня Снэпдрагон?

На губах Эйдена появилась дерзкая ухмылка.

— Я мужчина, ты женщина. Мужчине нравится, когда его дракон оказывается где-нибудь внутри женщины. Это слово дает визуальный образ, который заводит меня, мое эго и дракона. А это заставляет меня гордиться собой.

— Надо же, — Сторм покачала головой, — ты такой мелочный, что одно напоминание о твоей чувственной неотразимости вгоняет тебя в эйфорический кайф. Словно получаешь дозу эндорфинов без шоколада.

— Даже лучше. Погоди-ка, ты считаешь, что я неотразимо чувственный? Хочешь тормознем и предадимся демонстрации по-быстренькому?

— Сейчас ни малейшего желания. К тому же тебе еще надо найти другое ругательство. Теперь, зная, что у тебя в трусах, я, конечно, понимаю твои проблемы с кровавой картинкой, которую рисует мое драконье изречение, но меня бесит до чертиков, когда ты выводишь меня из себя, а я не могу ответить по совести. А что, если я присвою ругательство Хармони? Чтоб подохли все хрустальные шары? Секундочку… О чем это мы? Ты говоришь, что твои предки — те самые Маккалуды из Фонда Макклауда? Да ты отвратительно богат, небритый мой леденец. Хорошее же у тебя прикрытие, жить не мешает. Кто бы мог подумать? А я давненько ничего о твоих родителях не слыхала. Кстати! Кочевой образ жизни ты унаследовал от них. Это, видимо, в генах. Ну надо же!

— Можешь мне поверить, мои родители и черепахи — как разные полюса. Если бы моей матери пришлось работать в казино, то она плясала бы на сцене, а не таскала подносы от столика к столику. Но кочевая жизнь — тут ты права. Эй, а я тебя не очень отвлекаю? Детские голоса в голове не появились?

Сторм ткнула его локтем.

— Где сейчас твои родители?

— Понятия не имею, но мы вполне уверены, что их нет на свете. Их самолет засветился на радаре где-то над джунглями в Перу, а через минуту его и след простыл. Поисковые бригады месяцами пытались их найти, пока не бросили эту безнадежную затею.

— А что случилось с фондом?

— Теперь он мой. Я продолжаю их дело.

— Без фанфар для публики?

Эйден кивнул:

— Так мне больше нравится.

— И где-то на большой земле стоит большое здание, в котором у тебя есть собственный большой кабинет с собственным рабочим столом?

— Уйма. Но ни за одним из этих столов я не сидел уже много лет.

— Скучаешь по родителям?

Он посмотрел на нее так, будто не верил собственным ушам, и Сторм заинтересовалась, о чем он думает.

— Марвеланна убеждена, что скучать по тому, чего никогда не имел, невозможно, — сказал наконец Эйден. — Ты говоришь, что это не так. Я где-то посередине.

— Довольно откровенно. — Сторм села ровнее. — Ура! Слышу ребенка.

— Одного?

— Ага. Твоего. Остановись на ближайшей стоянке, чтобы я пересела за руль.

— Если у меня и правда где-то там есть дочь, я не знаю, что с ней делать. Не знаю, как любить.

— Это не важно. Дети как никто умеют научить любви.

С выбранного места Сторм повела сама, прислушиваясь к звучавшему только у нее в голове голосу и мысленно принимая более четкие образы. Целые прилавки украшений. Футляры, кольца, браслеты, ожерелья. Морские животные, ракушки, черепахи. Очень много черепах из золота, серебра и меди. Чей-то образ, кто знал Эйдена.

— Думаю, ты испорчен так же, как я, — сказала Сторм. — Поэтому нам так хорошо вместе.

— С самой встречи, — согласился он. — Как думаешь, взаимное влечение имеет какое-то отношение к нашим недостаткам?

— Нет, тут дело в похоти и феромонах. Где-то внутри тебя, пирожочек, есть целый отряд бешено сексуальных феромонов, которые так и лезут наружу. Мы на правильном пути, — добавила она. — Плач стал громким, я даже вижу…

Сердцу Эйдена предстояло серьезное испытание, и она ощутила мощную потребность в тихом заклинании:

— Пожалуйста, — попросил Эйден, — скажи мне.

— Что?

— Что ты видишь. Ты в порядке?

— Образы четкие. Теперь вместо золотых, серебряных и медных кружков я вижу украшения морской тематики. Как это. — Она показала ему кулон в виде морского конька, найденный в автобусе. Тут же почувствовав с ним связь, Сторм уронила кулон, словно он обжег ей пальцы.

— Господи, Боже мой, — выдохнул Эйден.

Глава 35

Сердце Эйдена выпрыгивало из груди, как будто он бежал Бостонский марафон [48].

— Что случилось? — спросила Сторм.

— Мы едем в Кейп-Мэй. Там жила и работала Клодетт. По собственным эскизам она создавала ювелирные украшения, которые и продавала в своем магазине. Назывался он «Драгоценности моря».

— Теперь я сама себя пугаю. Ты же не разыгрываешь меня, нет?

— Хотел бы, черт возьми. Этот кулон сделала она.

Эйден почти успел попросить Сторм остановиться у ближайшего магазина, начинавшего целый ряд таких же, устроенных в викторианских домах, однако она свернула на парковку с другой стороны улицы и остановилась. Перед ними был магазин Клодетт.