Начнем с истоков (СИ)

Интерес был взаимный. Торговые лавки, мимо которых мы проходили, вызывали недоумение. Половину того, чем в них торговали, я определить не смог. Особенно поражали ряды с продуктами. Справочный материал по этому времени мы почитали, но все равно чувствовали себя туристами. Возле одной телеги, гружёной странными овощами, Никита затормозил. Сопровождение тоже встало, недоумевая, что привлекло внимание князя. Странные овощи и я оглядел. Размером и цветом напоминали картофель. Но картофелем это быть не могло. Я еще недоумевал, а Никита с придыханием пробормотал:

– Трюфеля, целая телега.

Теперь наша компания дружно обратила внимание на этот деликатес. Целая телега! Телега трюфелей!

– Пашка, доведи до сведения, что я куплю это все, – попросил Никита.

Монах, что вел нас за собой, сильно удивился. Но вежливо ждал, пока мы закончим торговую сделку. Дальше по пути следования ничто не приглянулось, хотя товаров было много.

Пашка заверил, что такое разнообразие и активность будут еще на протяжении недели или чуть больше. А потом торговля свернется. Летом тоже не до того. И пока не соберут новый урожай, торговые ряды станут открывать только в воскресный день. Но купцы будут приезжать в течение всего года. Новгород один из богатейших городов этого времени. А еще и самый независимый.

Предыдущим вечером Пашка рассказывал об особенностях Новгородской епархии. Из всего услышанного я пришел к выводу, что не только народ со своим Вече и замашками демократии отличался от того, что обитал в других княжествах. Священники тоже пожелали быть независимыми. Новгородский архимандрит подчинялся только Патриарху, и никому больше.

Можно сказать, что мы удостоились большой чести. Не думаю, что любого купца приглашал к себе глава.

– Похоже, наши подарки понравились, – скептически отозвался Никита по поводу приглашения. – На то и расчет был.

Сам монастырь хоть и был виден, но располагался на приличном расстоянии от Великого моста. Я ожидал, что мы так и пойдем пешком. Но приятным сюрпризом оказалось то, что нас ожидали две вместительные гребные лодки. Оставалось только недоумевать, почему лодки были на этой стороне реки, а не причалили к пристани.

Никита оставил наемников дожидаться нас на этом же месте. Мы же удобно расположились в лодках. Даже самим грести не пришлось. Сурового вида монахи без видимых усилий направили посудины вверх по течению. Потом еще умело пристали к берегу и повели за собой. Снова князь свои сапожки сберег.

– Это не монастырь, а тюрьма какая-то, – нервно заозирался Серега перед воротами.

– Скорее оборонительное сооружение, – не согласился Роман. – Видишь, окна как бойницы.

– Не забывайте вовремя креститься и кланяться, – прервал их Никита.

– Еще бы эти монахи сказали и показали, когда пора это делать, – дополнил Славка.

Как-то среди нас не оказалось ярых верующих. Так-то понемногу все верили во что-то «высшее». Но на фоне последних событий и обретения магии вся религиозность поблекла. К тому же многие христианские каноны за века претерпели изменения. То, что мы помнили, не соответствовало этому времени. Нательных крестиков действительно еще не носят. А сама служба проводится на греческом языке. Мы не то чтобы греческий, но и этот «русский», который в большей степени напоминал украинский, понимали с трудом.

Знаний языка катастрофически не хватало. Оценивать ситуацию получалось только по косвенным признакам и Пашкиным коротким справкам.

Сопроводили нас в палату для уважаемых гостей (Пашка так думал). Но присесть не предложили. Монахи в своих черных одеяниях сновали туда-сюда. К Никите обращались вежливо. На остальных тоже посматривали с уважением.

Наша черная форма на фоне черных ряс смотрелась вполне уместно. Только князь выделялся своим ярким кафтаном. Ему первому что-то типа кресла вынесли. Без спинки, но с подлокотниками. И даже две лавки для нас. Но это случилось уже после встречи с архимандритом.

В целом, церемония встречи вышла скомканной. Я даже имени главы не запомнил. Или никто не назвал? Монахи тихо обращались к «авве», что-то уточняли и пытались наладить с нами диалог.

Народа на этой встрече присутствовало немало. Мы во главе с Никитой чинно сидели на лавках по левую сторону. Архимандрит и еще кто-то из знати – напротив, у другой стены. Монахи и мелкие служки толпились у дверей, внимая и боясь пропустить хоть слово. Только проку от этой пространной речи архимандрита для нас не было. Слов практически мы не понимали и ориентировались только на жесты и взгляды хозяев.

Никиту почему-то волновало, нужно ли снимать головной убор или можно оставить? Слишком уж пристально разглядывал его шапку знатный мужчина, что сидел рядом с архимандритом. Пашка в это время пытался распознать какие-то знакомые слова, сверяясь со шпаргалкой, и посоветовать ничего не мог. Роман и Славка поглядывали с тоской на свои арбалеты, которые попросили оставить у входа. Никита все же пришел к выводу, что наши кепки и шапку можно оставить.

– Он просто завидует твоему головному убору, – прошептал я, оценив того представителя знати. Молодой и довольно симпатичный парень особо дружелюбным не выглядел. Глазами своими голубыми сверкал, то и дело сжимая кулаки. Пашка же никаких разъяснений не давал и по какой-то причине пребывал на вершине блаженства.

Наконец, торжественная речь, совмещенная с молитвой, закончилась, и Никита решил, что пора разгружать рюкзаки с подарками. Первыми извлекли несколько икон, крестики и еще по мелочам различной христианской символики. Архимандрит радушно принимал подарки, кивая подручным, чтобы уносили в соседнее помещение.

Только тому представителю знати подношения не понравились. В конце концов он не удержался и заявил:

– Байдана жедати.

– Кольчугу он возжелает, – перевел Пашка и снова с обожанием посмотрел на мужчину. – Все же я не ошибся. Сейчас именно одна тысяча двести тридцать шестой год, – дополнил наш историк.

Пока Пашка занимался непонятными вычислениями, я начал доставать из своего рюкзака кольчуги. Вместилось туда у меня четыре штуки. Их вежливо и сложил на пол.

– Голомя жедати.

– А не обозрел ли ты? – не удержался я от замечания. Мало ему, видите ли! Еще хочет.

Нахал еще и на арбалет кивнул, мол, тоже не откажется от подарка.

– На фига монахам амуниция? – согласился с моим мнением Славка.

– Это же Александр Ярославович, он воин, а не монах, – с придыханием заметил Пашка. – Я же вам вчера весь вечер рассказывал. Получается, что Ярослав Всеволодович уже уехал править в Киев и оставил в Новгороде своего сына.

– Значит, он князь? – еще раз уточнил Никита.

Противоположная сторона к нашей тихой беседе прислушалась. Тот Александр свой статус подтвердил кивком.

Никита упражняться в древнерусском языке не стал и перепоручил беседу Павлу, который как мог пояснил, что мы меняем байданы на крестьян. Семьи или одиночки. И предложил по одной кольчуге за человека. Князь Александр не согласился.

Торговля получилась азартной. Сошлись на трех кольчугах за человека. Только теперь князя не удовлетворило количество запрашиваемых людей. Он бы нам и больше выделил, но вместить столько на корабле не получится. Зато со сроками определились. Через пять дней нам доставят крестьян.

С торговыми вопросами мы примерно всё утрясли. Но этот князь отвлек нас от основной задачи. В рюкзаках оставались еще подарки. Несколько луп, иглы и карта были вручены архиепископу. Тот в ответ сообщил, что можно пройти в трапезную и откушать, «что бог послал».

– Лучше бы мы вежливо отказались, – стенал Серега за столом. – Не буду я такими ложками есть. И вообще что это?

Тех окон, что имелись в помещении, было явно недостаточно. Других источников освещения в обеденное время не предлагали. Рассмотреть предложенные яства удавалось с трудом.

– Какая-то каша, ягоды, хлеб, запеченная рыба, – разглядывал Славка еду на столе.

– Паша, будет ли это невежливо, если мы не станем все пробовать? – поинтересовался Никита.