Пуля на закуску

«Нет. — Я попыталась покачать головой, но смогла только дернуться. Рефлекторно проглотила слюну. Это уже была не просто дрожь, какой-то припадок. Судороги, от которых мне казалось, что я стою на ручке перфоратора. — Это ты хотел бы, чтобы она жила во что бы то ни стало».

«Ты лицемерная сволочь! — рявкнул Дэвид мне в лицо. — Если бы тут на пороге стоял Мэтт и просился войти, ты бы распахнула перед ним двери! Ты бы для него руку себе взрезала!»

Я не ответила ни слова. Бесполезно говорить Дэйву, что мы с Мэттом заключили то же условие. Какая теперь разница? Если он хочет на меня орать, если злость поможет ему пройти через этот кошмар, пусть так. Это самое меньшее, что я могу для него сделать.

Вцепившись ногтями в бока, я сжала пальцы изо всех сил, стараясь не замечать ничего, кроме этой боли. Помогло. Иначе бы я подошла к стене и стала бы об нее биться головой, пока не потеряла бы сознания.

«Ни секунды больше не могу тебя видеть! — выплюнул Дэйв, как змея выплевывает яд. — Я ухожу».

Я кивнула, слишком ошеломленная своими страшными утратами, чтобы вместить еще и эту новую боль. Пока он складывал вещи, я попыталась взять себя в руки. Потом собрала останки Джесси — жалкая кучка пепла вместо молодой, веселой, яркой женщины. Я сложила их в кедровую шкатулку, которую мне подарила в детстве бабуля Мэй, и отдала Дэйву, когда он шел к выходу.

«Я любила ее, Дэйв. Я любила их всех».

Он кивнул:

«Может быть. Но ты была командиром. Поэтому их гибель на твоей совести».

Я кивнула.

Да. Моя вина.

Потом он даже произнес что-то вроде извинения за эту последнюю реплику. Но Джесси он никогда мне не простил. И я его понимаю. Наверное, потому я никогда больше не пыталась завести с ним разговор о ней, что не хотела видеть снова это выражение лица. Но вот теперь я вижу его на лице Вайля, как кино на экране.

— Кирилай меня не предупредил, — сказал он.

— Вайль, это кольцо работает лучше службы будильника в отеле. Что-то ты должен был почувствовать. Меня оно до сих пор дергало, не переставая, сообщая о тебе.

Он уронил голову на грудь. Помотал ею из стороны в сторону, а когда поднял глаза, лицо у него было стянуто, будто внезапно обрушились десятилетия тревог.

— А что это значит, как ты думаешь?

— Вайль, ты меня спрашиваешь? Кольцо твое. Ты должен знать, почему прервалась твоя связь с ним.

С тем, что оно представляет. Брось, Вайль, неужто сам не понимаешь?

Он расправил плечи — решившись, видимо, отстаивать выбранный курс вопреки растущей очевидности, что это не самое мудрое решение.

— Это несущественно. С тобой, как я вижу, ничего не случилось. Наша операция движется к успешному завершению. Зарса будет готова к обращению в конце недели. Все идет как должно.

Судя по его тону, он больше убеждал себя, чем меня. В нормальной ситуации я бы сгребла его за ворот и трясла, пока он не пришел бы в себя. Но сейчас мне было на все глубоко наплевать.

— О'кей, — кивнула я и повернулась уходить.

— Что ты сказала?

Я оглянулась через плечо. Чего он свирепеет? Я просто с ним согласилась.

— Я сказала, что все хорошо. Что ты прав. Теперь, если не возражаешь, я пойду…

— Я определенно возражаю!

Я снова обернулась к нему лицом — всегда разумно, когда имеешь дело с психом.

— Вайль, — начала я рассудительно, чтобы не дать ему повода сорваться, — скажи, чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты орала! — Он остановился, будто собственный ответ был для него неожиданностью, но тут же понесся дальше. — Ты была мной недовольна — катила бочку, как ты говоришь, — с той минуты, как я установил контакт с Зарсой. Честно говоря, меня это взбесило до крайности!

— Ага. А теперь я перестала, и ты хочешь, чтобы я начала снова? Ты здесь не противоречишь сам себе немножечко?

— Да. Но когда я спорю с тобой, мне не приходится спорить с собственными сомнениями.

Ага.

— Ну, прости, Чарли, не чувствую я в себе настроения для спарринга. — Я попыталась улыбнуться, но поняла, что не получится. — Если подумать, так вообще ничего не чувствую.

Вайль так резко оказался рядом со мной, что я едва уследила за его движением. Почти грубо притянул меня к себе. Объятие типа: «Я — Тарзан. Ты — Джейн».

Надо сказать, Джейн это очень понравилось.

Он глядел на меня, и глаза его изменились с аметистовых на изумрудные за пару головокружительных секунд.

— Я понял, что мне не нравится эта новая ты, измененная магулами.

Он стал перебирать пальцами мои мокрые волосы, задержался над поседевшим локоном, бережно намотал его себе на палец — и я не возражала.

Черт, да если бы он захотел мне сделать массаж всего тела, я бы прыгнула на ближайший стол и была бы только рада. Сила его пульсировала на прежнем уровне, то есть никаких вампирских фокусов он ко мне не применял. Но все равно я чувствовала себя как под гипнозом, плененная его прикосновением, восхищением в его глазах, возможностями, которые в них таились.

— Мне она тоже не нравится, — прошептала я. — Но, кажется, это очень надолго.

— Не согласен, — ответил Вайль тоже почти шепотом. — Твари, которые питаются эмоциями, оставляют пустоты, которые можно снова заполнить — за годы, если проявить огромное терпение. Или сразу, сильной дозой эмоций. Фокус в том, чтобы найти нужное ощущение.

Он улыбнулся, глядя мне в глаза, и это не было обычное его подергивание губы, придающее ему вид скорее циничный, чем веселый. Не была это и свирепая усмешка во все лицо. Эта улыбка была новой, потому что в ней появилась нежность, которой никогда я раньше в нем не замечала.

— Вайль?

У меня так и не получилось задать задуманный вопрос. Да и вряд ли он был важен, потому что когда Вайль опустил голову и губами накрыл мои губы, я этот вопрос забыла.

Однажды губы Вайля коснулись моих, и с той поры я сотни раз представляла себе вот этот поцелуй — а на недостаток воображения я не жалуюсь. И все равно я не была готова к тому порыву желания, который раздирал меня на части, когда руки Вайля сомкнулись вокруг меня, притянули к нему так близко, что я ощутила, будто его сердце бьется в моей груди.

Знаю, знаю, всего лишь поцелуй. Никакие скрипки никогда ни у кого в душе не играют, страсть может ослепить только тех, кто и без того плохо видит, и т. д., и т. п. Я слышала все эти штампы и соглашалась с ними, но лишь до тех пор, пока не встретила Мэтта, пока не узнала, как меняет все настоящая любовь. Но, зная теперь, что рай существует, я не рассчитываю снова оказаться там.

Тем более на крыльях одиночного поцелуя.

Но все же это был Вайль. Тот, который вытащил меня из темноты. Который держался рядом со мной вопреки всем моим грандиозным провалам. Кто дал мне свое кольцо, поверил в меня, доверил самые сокровенные тайны. И кто за эти пару дней стал почти совсем чужим мне — что испугало меня больше, чем я сама думала. И потому от нашего поцелуя еще сильнее захватило дыхание: он значил, что Вайль вернулся и останется.

Когда я наконец судорожно вдохнула воздух, Вайль чуть отстранился и спросил:

— Как ты?

Заметив, что обнимаю его руками за шею, я уронила их ему на грудь. Такое поразительное ощущение было от его тела, что мои руки хотели гладить его, двигаться дальше, но я заставила их остановиться. И улыбнулась лениво.

— Восхитительно.

— Вот и хорошо. — Он хлопнул меня по заду. — А теперь- брысь. У меня все еще куча дел, потому что я должен обратить Зарсу до конца недели.

У меня руки сами сжались в кулаки — а может, еще волос с его груди прихватили.

— Ты что сказал?!

Он тихо засмеялся:

— Просто проверил, что твоя вспыльчивость никуда не делась.

— Это уж можешь не сомневаться! Вот прямо сейчас я вполне могла бы оторвать тебе голову.

— Тогда, думаю, я это соглашение с Зарсой не стану выполнять до конца.

— А куда ж ты денешься! — Я все еще злилась, но уже меньше, потому что не было от него взгляда с сожалением, когда он стал собирать камни в кучу. — Но мне очень жаль, потому что я знаю: для тебя найти твоих сыновей — это смысл жизни.