План "Б"

Слава Богу, все оказалось в порядке.

Активность фантазии, то есть способность самостоятельно визуализироваться, не превышала норму. Следовательно, навязчивые видения Линеву не грозили. Не зашкаливала и степень эмоциональности Линева. Это значило, что даже в момент наивысшего накала страсти консультант отличал реалии от иллюзий и контролировал свои выдумки на сто процентов. Другие показатели тоже не внушали опасений. Воображаемый секс с копией клиентки был для Никиты рядовым развлечением, в котором партнершу вполне могла заменить другая живая или придуманная особа, а сценарий эротической сцены соответствовал стандарту, имеющемуся на вооружении у любого представителя сильного пола.

— Вот и отлично, — обрадовался Внутренний голос. — Значит, за Никиту нечего волноваться.

«В принципе, да», — признала Тата.

— Тогда делай, что собиралась: экранируй себя от всяких экспансий и пошли отсюда. Пусть голубки забавляются. Тебя их отношения не касаются.

«Как же не касаются?! У этой заводной куклы бездна энергии. Моей энергии. Так что я должна быть в курсе происходящего».

— Вечно ты врешь сама себе. Собралась посмотреть порнушку, так и скажи.

«Заткнись, не твое дело».

Оставив за собой последнее слово, Тата немного полюбовалась на Никиту, обнимавшего наполовину проявившуюся копию. Мужик был хорош. И мордой вышел и статями. Если в воображении он не преувеличивал свои сексуальные способности, то и любовником Линев был первоклассным. К тому ж писатель. Романтично. И классный кризис-менеджер, что особенно интересно. «Может, закрутить с ним роман? — подумала Тата и прислушалась к себе. Ни какой реакции. Ровным счетом, ничего. Равнодушие. Даже милый друг в далекой Риге вызывал большую симпатию.

— Не играй с огнем. Не строй иллюзий. Он — опасен… — дальним эхом отозвался внутренний советчик.

Да, в смуглую красоту Никиты можно было легко влюбиться. Впечатляли и другие достоинства: ум, уверенность в себе, ответственность. Такие мужчины не могут не нравиться.

Не то, что фантомиха. К порождению чужой фантазии Тата испытывала все более усиливающееся неприятие. Тем обиднее, казались и внешнее сходство, и внутреннее различие, которыми наделил Никита ее двойника.

«Какое мне дело до чужих бредней? — одернула себя Тата. — Себе самой я нравлюсь такая, какая есть и довольно! А сейчас, внимание! На этом придуманном празднике жизни я не буду, ни во что вмешиваться. И даже во избежание эксцессов заколдую себя, — решение показалось невероятно остроумным, так как навязанная самой себе пассивность предостерегала от любых спонтанных поступков. — И пусть Никита со своей нафантазированной красоткой творят, что угодно. Мне по фиг!»

Сказано — сделано! Тата сняла чары с парочки, наложила на себя и, уверенная, что не ввяжется ни в какую авантюру, устроившись удобнее, стала наблюдать за любовниками.

Однако нынешнее шоу оказалось не интересным.

Сонный Никита фантазировал вяло, без куражу, поэтому в воображаемой сцене мужчина лениво принимал ласки, позволяя партнерше ублажать себя. К фантомихе претензий не было. Полученной энергии хватало на движения, эмоции, душевный порыв. И все же подвести мужика к оргазму — не получалось. У Никиты рассеивалось внимание, желание теряло свою остроту. «Еще немного и он задрыхнет», — подумала Тата. Поняла это и копия. И засуетилась. Причем так жалко, с таким отчаянной безнадежностью, что поддавшись невольной жалости, Тата даже захотела помочь бедной барышне…

Порыв был не сильным, но едва он осознался, как началось не ладное. Сил и не каких-нибудь, а зеленых душевных, вдруг стало меньше!

Тата зашлась от возмущения. И было от чего! Воспользовавшись нечаянным порывом, как ключом доступа, фантомиха подключилась к ее душе и сперла порцию изумрудных квантов. Нагло и, что особенно обидно, безнаказанно. Ведь остановить экспансию Тата не могла. Сначала ее лучше смирительной рубахи держала наколдованная пассивность. Потом, когда воображаемое соитие закончилось (кстати, к полному конфузу барышни — Линев таки уснул), копия исчезла и отыскать воровку в Никитином сне Тате так и не удалось. Ум Линева по инерции сортировал важное: информацию, полученную в отделе продаж и напрочь позабыл про такие мелочи, как придуманный секс.

«Ладно, — почти не огорчилась пострадавшая сторона — Завтра разберусь, что к чему»

Однако утром пришлось посвятить другому. Не успев открыть глаз, Тата поняла: с душой происходит что-то непонятное. Заглянув на полянку, она взвыла от досады:

— Вот, холера.

Среди скудной зеленой растительности пламенела искусственным великолепием красная пластмассовая роза, которую посадила — другому некому — фантомиха. Ведь только она, кроме Таты, имела доступ в душевное пространство.

— На кой хрен ты эту дрянь здесь развела?

«Это любовь. Никита такой хороший… — донесся тихий ответ.

— И какого Никиту, по твоему мнению, я должна любить: выдуманного или живого?

— Какая разница?

Тата вздрогнула и открыла глаза. Вопрос пришел извне.

О, Боже! Пока она спала, в закрытую на замок квартиру каким-то образом проникла молодая женщина. Ее точная копия!

— Я — Татуся, — представилась гостья. — Оживленная тобой Никитина мечта.

— А я…

Тата стремительно обернулась на новый голос и от изумления раскрыла рот. Хотя напротив любимого зеркала никого не было, в полированном серебряном стекле отражалась женщина. Еще один двойник!

Победоносно улыбнувшись, довольная произведенным эффектом, дама переступила пределы резной рамы и, оказавшись в комнате, завершила фразу:

— …Татьяна! Твой идеал!

— О, Господи… — ахнула Тата и рухнула в обморок.

Глава 3. Растроение

Сознание вернулось с тихим шепотом Внутреннего Голоса:

— Надо было меня слушаться. Не надо было себя делить. Видишь, к чему привела твоя самодеятельность?

«Не вижу, — буркнула Тата. — Я еще в обмороке».

Однако упрек был справедливым. «Цельная натура — это боевая колесница, где дерзким сердцем правит трезвая голова». Она же пренебрегла цельностью и выпустила в мир два полуфабриката. Прагматичная часть личности решала вопросы во внешней среде. Эмоциональная отсиживалась в «санатории тюремного типа». Что и привело, видимо, к столь неожиданным последствиям. На которые, кстати, и намекал друг-советчик, когда говорил, что здоровая душа не станет мириться с неудобным ей положением вещей.

Тата горестно вздохнула: вот, беда.

Вспомнилось, как каждое утро, уходя на работу, она примеряла на себя личину бизнес-леди, делала непроницаемое лицо, корректировала выражение глаз и интонации голоса. Как одевалась в ненавистные строгие безликие костюмы, поступала вопреки желаниям, коммуницировала, а не разговаривала, рассуждала, а не придумывала, рассчитывала, торговалась, добивалась, терпела, делала вид, обманывала, лицемерила, втирала очки и втиралась в доверие, играя далекую от своей истинной сути роль и живя не свою жизнь.

«Я корчила из себя невесть кого, какую-то гипотетическую Татьяну, которую сама же выдумала, — разоблачила себя Тата. — Татусю я тоже сама создала. Шальные порывы, толкающие меня к Линеву и его подружке, возникли не сами по себе. Это выздоравливающая душа в жажде свершений искала применения своих возросших сил. Ах, если бы я исполнила обещание и вернула душу в команду, она бы не своевольничала. А мне бы не пришлось расхлебывать этот кошмар».

Оставалось только удивляться тому, что внутренний конфликт обрел такую странную форму. Впрочем, бабушка предупреждала: для колдуньи личная гармония — вещь архиважная. И все же материализация внутренних состояний — это было как-то слишком.

— Алле, гараж, хватит изображать бревно, — посоветовал Внутренний Голос.

«Отстань!»

— Не дождешься.

«Тогда хоть помолчи немного».

— В другой раз. Сейчас я с полной ответственностью заявляю: будь осторожна, твои копии — серьезные, я бы даже сказал, опасные штучки.