Отдай Свою Душу (СИ)

— Прекрасная ночь, да Дадлик? — мечтательно произнесла женщина.

Они шли по улице от стоянки вдоль идеально ухоженных лужаек, в которых мирно спали аккуратные домики. Стук их шагов отражался от стен, разлетаясь по окрестностям. Она, будучи ниже мужа на целую голову, держала его под руку и искоса поглядывала на его профиль.

— Да, Сьюз, хорошая ночь, — Дадли помедлил — я хотел сказать…

— Я тоже…

Они улыбнулись друг другу.

— Я очень давно хочу тебе это сказать, Съюз…

— Что?

— Что ты рождена волшебницей, и никто не в праве запрещать тебе этого. Будь собой, ведь такой я тебя полюбил.

Она смутилась и снова улыбнулась, но ничего не ответила.

Мужчина и женщина молча шли до самого дома номер четыре по Тисовой улице. Женщина продолжала улыбаться, думая о том, что она не ошиблась в выборе и что муж изменил своё мнение, благодаря любви к ней. А сам Дадли был счастлив, что наконец сказал это. Супруги остановились на крыльце, лицом друг к другу. Съюзен выпустила его руку, ощущая трепет как в молодости. Она хотела сказать ему кое-что прежде, чем они переступят порог своего дома.

— Ты знаешь…

— Да, дорогая…

— Я не уверена, будешь ли ты рад…но — она открыла маленькую сумочку и достала оттуда письмо, показывая мужу.

Письмо, которое Дадли незамедлительно узнал. Печать Хогвартса и зелёные буквы, написанные волшебным образом на белом конверте.

«Графство Сюррей

Литтл-Уингинг

Тисовая улица

Дом № 4

Большая спальня

Мистеру Теодору Дадли Дурслю»

— Съюз, ты хочешь сказать… ты хочешь сказать…

— Да! Да, Дадлик. Наш сын волшебник!

Дадли Дурсль посмотрел на окно второго этажа, где мирно спал его сын, и улыбнулся.

— Я пока не понимаю свои чувства и не знаю как к этому относится, но, мне кажется, я рад, я правда рад, дорогая Съюзен, что это случилось.

***

Гарри сидел на кухне, барабаня пальцами правой руки по столу, пока Джинни суетилась у плиты с волшебной палочкой. Его жена иногда останавливалась, в перерывах между своими делами и поглядывала на потолок.

— Я так понимаю, Драко не планирует менять своих решений? — сказала Джинни таким тоном, будто давно собиралась это сказать, но всё никак не могла начать эту тему.

Гарри посмотрел на неё.

— Ещё пара недель и Кингсли поднимет тревогу. Драко занимает не последнее место в министерстве, и своим поведением он сам приведёт к тому, что никто из нас не сможет его более защищать.

Джинни неловко взмахнула палочкой и нож срезал половину картофелины, вместо тонкого слоя кожуры.

— Если так он надеется защитить сына, то это точно не правильный метод защиты.

— Да, но мы не можем указывать кому и как воспитывать их детей. Нам бы со своими… — Гарри встал и начал ходить по кухне от одной стены к другой.

Джиневру очень беспокоила эта ситуация. Почему Гермиона пытается спасать таких подонков как Снейп и Малфой? Первый хотя бы имел совесть взять на себя ответственность, он хотя бы чувствовал себя обязанным за своё спасение. Малфой же поступил как последний эгоист, который печётся лишь о себе. Конечно, Гермиона не должна была снова прибегать к заклинанию, которое не исследовано настолько, но и Драко мог быть более снисходительным к этому вопросу. Учитывая все обстоятельства. К тому же магия поместья могла коснуться всех связанных с этой историей, а уж о магии таких мест Джинни, как чистокровной волшебнице, было известно многое.

— Не мелькай перед глазами, сядь, пожалуйста, — сказала она мужу.

Поттер остановился, скрестил руки на груди и посмотрел на жену.

— Зачем вообще Снейпу приспичило раскрывать Драко все подробности его выздоровления? Одному Мэрлину теперь известно, как аукнется это заклинание в такой ситуации.

— А что ты думаешь, самого Драко это как-то побеспокоит?

— Мне, если честно, Джинни, уже плевать на Драко. Я всегда ожидал от него какого-то подвоха, но в отличии от ситуации со Снейпом, здесь заклинанием связаны трое и один из них — ребёнок. Что случится с ним, если Гермиона умрёт?

Миссис Поттер уронила палочку, которая разбросала красные искры при ударе об пол и удалила одну половицу.

— Я об этом не подумала, Гарри, — ответила женщина, поднимая волшебную палочку и исправляя ущерб нанесённый ей.

— Снейп, скорее всего, тоже.

Джинни поправила волосы, убранные в хвостик, сняла кастрюлю с огня, скинула фартук и запустила спицы довязывать длинный цветной шарф.

— Пойдём, там слишком тихо.

***

Снейп сидел рядом с Гермионой и держал её за руку. Глаза смыкались и сильно хотелось спать, но она просила его остаться, просила не уходить, и он исполнял это, возможно, одно из последних её желаний. Дверь скрипнула, заставив профессора обернуться. Гарри и Джинни зашли, ступая очень аккуратно, и остановились у стены, плотно и тихо прикрыв дверь.

Минуты длились бесконечно, а слабая рука Гермионы так и покоилась в руке Снейпа, сжимая её, насколько хватало сил. Она не спала. Её кожа, ставшая почти прозрачной будто серебрилась в лучах солнца, заглядывающих в открытое окно сквозь белые шторы. Ресницы едва вздрагивали, когда она смотрела в глаза человека, который был с ней и которому она так сильно доверяла.

Северус не понимал, почему в этот раз заклинание действовало иначе. Да, здесь было много нюансов, но, по всем законам, Гермиона не должна была выглядеть так, как выглядела сейчас, ведь это было заклинание, а не смертельная болезнь. Одна догадка хуже другой появлялись в его мыслях. То ли Малфой-Мэнор своей магией действовал так на прочную связь между избранной и хозяином, то ли ребёнок придавал такой эффект, а может быть заклинание, смешанное с истинной любовью, влияло на организм человека, исполнившего его. Он корил себя, что заставил её сказать… признаться в том, последствия чего они сейчас все на себе ощущали.

— Северус, — прошептала она, когда с момента прихода Гарри и Джинни минул час.

Эти двое уже сидели на стульях около стены, оставаясь незамеченными для самой Гермионы.

— Да, — он склонил голову, чтобы лучше слышать её.

— Я вспомнила, Северус… то заклинание…

Снейп обречённо посмотрел на Поттеров.

-…оно действует и на чувства… Усиливает их… Драко поэтому обижается так долго…

Северус промолчал, отстранившись от Гермионы. Она говорила об этом не первый раз, и в последнее время всё чаще вспоминала Малфоя.

— Обними меня…

Профессор посадил женщину на свои колени, прижал к себе и так и остался, не в силах ни пошевелиться, ни признать свою усталость.

Он полюбил её, действительно полюбил, за всё время проведённое вместе, за её доброту, самоотверженность и даже за глупость. За всё, за что только абсолютно чужой мужчина может любить обычную хрупкую женщину. Однако сейчас Северус не претендовал на Гермиону, он желал лишь одного, чтобы, наконец, прекратились её страдания, чтобы она обрела своё счастье рядом с тем, кого любит, и рядом с их общим сыном. Пути же Снейпа и Грейнджер разминулись в тот момент, когда в её жизни появился Скорпиус.

Но с каждым днём, который приближал их к сентябрю, в глазах каждого Северус видел обречённость. Надежда увидеть Драко медленно угасала, и никто не знал, что происходит там, за плотной пеленой заклинаний, окружающих родовое поместье Малфоев. Скорпиус или не мог, или не хотел отправлять сообщения. Для всех же остальных Малфой-Мэнор просто не существовал. Его не было на карте, его не было видно на местности, и его невозможно было найти ни одним из известных волшебных способов.

Северус крепче прижал к себе Гермиону. Если ей суждено умереть, отдав за кого-то свою душу, так пусть это будет человек, которого она любит, а не старый профессор зельеварения, ничего не давший ей, кроме скучной совместной жизни.

Иногда Снейпу казалось, что там наверху есть такой же Альбус Дамблдор, который планирует судьбы ещё не рождённых детей так талантливо и умело, что сам удивляется своей гениальности, а после сидит и наблюдает за их страданиями и радостями, проблемами и безмятежностью…