Бог хаоса

Майкл посмотрел на остальных, взял рацию и нажал кнопку.

— Майкл Гласс. Как думаешь, за этим стоит Бишоп?

— Думаю, Бишоп очень хотел бы, чтобы люди за него сделали всю грязную работу, а он потом провозгласил бы себя властителем и хозяином оставшихся руин, — ответил Ричард, — Это было бы в его стиле. Дай мне Шейна.

Майкл протянул рацию Шейну. Тот посмотрел на нее с таким видом, как будто она может укусить, но взял и нажал кнопку.

— Здесь Шейн.

— У меня есть два неподтвержденных сообщения о том, что твоего отца видели в городе. Понимаю, это нелегко для тебя, но я должен знать: Фрэнк Коллинз действительно вернулся в Морганвилль?

Шейн посмотрел в глаза Клер и ответил:

— Если и вернулся, мне он об этом не докладывал.

«Он лжет!» — подумала Клер, но смогла лишь прошептать:

— Шейн…

Он покачал головой.

— Я тебе вот что скажу, Ричард. Если ты поймаешь моего отца, я лично приму участие в том, чтобы бросить его в самую глубокую яму, которая найдется поблизости. Если он в Морганвилле, значит, у него есть какой-то план, но он не станет работать ни на каких вампов или во взаимодействии с ними.

— Достаточно честно. Если он свяжется с тобой…

— Ты на быстром наборе, не волнуйся.

Шейн снова положил рацию в центр стола. Клер пристально смотрела на него, желая, чтобы он заговорил, чтобы произнес хоть что-нибудь, но он молчал.

— Не вынуждай меня вмешиваться, — сказала она в конце концов.

— И не собираюсь. Я ни в одном слове не солгал. Отец говорил мне, что возвращается, но не что он уже здесь. Я не видел и не хочу видеть его. Другое дело Дик и его чернорубашечники. Вот кто будет рад его появлению, а я больше не желаю иметь к нему никакого отношения.

Клер не была уверена, так ли это, но сейчас складывалось впечатление, что, по крайней мере сознательно, он не лжет. Скорее всего, он намерен вести себя именно так. И все же… Как бы он ни внушал себе, что больше не имеет отношения к отцу, достаточно тому щелкнуть пальцами, и Шейн бросится к нему.

Скверно.

Ричард отвечал по рации на вопросы других, но Майкл больше не слушал; он в упор смотрел на Шейна.

— Ты знал? Знал, что он возвращается, и не предупредил меня?

Шейн неловко заерзал в кресле.

— Послушай…

— Нет, это ты послушай! Это меня закололи ножом, обезглавили и похоронили на заднем дворе — кроме всего прочего! Кроме того, что я стал призраком!

Шейн опустил взгляд.

— Кому я должен был сообщить? Вампам? Брось!

— Мне!

— Ты вамп, — сказал Шейн. — Давно не смотрелся в зеркало?

Майкл встал так резко, что его кресло заскользило по полу. Опираясь руками о стол, он навис над Шейном.

— Я-то делаю это каждый день. А ты? Ты видел свое отражение в последнее время? Я вообще начинаю сомневаться, что знаю тебя.

Лицо Шейна исказилось от боли.

— Я не имел в виду…

— Может, я тут последний вампир, — прервал его Майкл, — Может, все остальные умерли или скоро умрут. Мало мне обезумевших толп, жаждущих оторвать нам головы, и Бишопа, который вот-вот захватит власть. Так еще и твой отец откроет охоту на меня… Да уж, как раз этого и не хватало!

— Он не станет…

— Один раз он уже убил меня… ну, попытался. И сделает это снова не задумываясь. Тебе это известно, Шейн! Он считает, что я предал человеческую расу, и поэтому будет охотиться именно и прежде всего на меня.

На этот раз Шейн не сказал ничего. Майкл взял со стола рацию и сунул ее в карман джинсов. От него исходило сияние белого золота; Шейн не решался посмотреть ему в глаза.

— Если захочешь помочь отцу убивать вампиров, Шейн, ты знаешь, где меня найти.

Майкл взбежал по лестнице, и с его уходом из комнаты как будто выкачали воздух; Клер даже стало тяжело дышать.

Взгляд широко распахнутых темных глаз Евы тоже был прикован к Шейну. Она медленно встала.

— Ева… — сказал он и потянулся к ней, но она отшатнулась.

— Я просто глазам своим не верю. Ты видел, чтобы я так носилась со своей матерью? Нет. А ведь она даже не убийца.

— Морганвилль нуждается в переменах.

— Очнись, Шейн! Он уже изменился. Это началось несколько месяцев назад и происходило прямо у тебя на глазах! Вампиры и люди сотрудничают. Доверяют друг другу. Ну, стараются. Это трудно, да, но у вампов были серьезные причины опасаться нас. А теперь ты хочешь перечеркнуть все это и помочь отцу установить гильотину на площади Основателя? — Глаза Евы почернели от горечи. — Пошел ты!

— Я не…

Не слушая, она зашагала вверх по лестнице. Шейн и Клер остались одни.

Шейн попытался свести все к шутке.

— Ну вот, как обычно, я опростоволосился, — сказал он. Клер встала. — Клер, ох, не надо, только не ты! Пожалуйста, не уходи.

— Ты должен был рассказать ему. Просто не верится, что ты этого не сделал. Он твой друг. По крайней мере, так мне казалось.

— Куда ты?

— Упаковываться. Я решила переехать к родителям.

Упаковываться она не стала. Поднялась наверх, закрыла дверь и вытащила свои жалкие пожитки. Большинство из них срочно нуждались в стирке. Она уселась на постель, глядя на лежащую на полу одежду, чувствуя себя потерянной, одинокой и больной. И пытаясь разобраться, действительно ли в ее решении есть смысл или она просто убегает, словно маленькая девочка.

Груда вещей на полу выглядела душераздирающе.

В дверь постучали, но она ответила не сразу. Это, конечно, Шейн.

«Уходи!» — мысленно сказала она, но он пока не научился читать мысли и постучал снова.

— Не заперто, — сказала она.

— Но и не открыто, — произнес Шейн через дверь, — Я не такой осел, чтобы ломиться.

— Нет, именно такой.

— Ладно, иногда и впрямь такой, — Он переминался с ноги на ногу; она слышала, как пол поскрипывает под его ногами. — Клер?

— Входи.

Увидев на полу перед ней груду одежды, он замер.

— Выходит, ты это серьезно.

— Да.

— Собираешься просто взять и уйти.

— Родители хотят, чтобы я жила с ними, и тебе известно об этом.

Несколько мгновений он не произносил ни слова, а потом достал из заднего кармана черный футляр размером с ладонь.

— Тогда вот. Я собирался подарить это позже, но, наверное, лучше сделать это сейчас, пока ты еще с нами.

Это был твердый, обтянутый кожей футляр на пружинных петлях. Заколебавшись на мгновение, Клер надавила на один конец, и коробочка открылась.

Ох!

Крест был прекрасен — изящный, серебряный, с узором в виде обвивающих его листьев. На очень тонкой серебряной цепочке. Клер вынула крест и почти не почувствовала его веса.

— Я… — От потрясения она едва не утратила дар речи, — Он такой красивый.

— Против вампов он не действует, — сказал Шейн, — Ну, честно говоря, я не знал этого, когда покупал его для тебя. Правда, он серебряный, а серебро — все-таки защита. Надеюсь, тебе понравится.

Это не какой-нибудь скромный подарок. У Шейна мало денег — он подрабатывал то здесь, то там и тратил совсем немного. Это не дешевая побрякушка — настоящее серебро, действительно красивая вещь.

— Я не могу… он слишком дорогой, — Сердце Клер бешено колотилось, мысли путались, она не знала, что нужно сказать, что сделать. Повинуясь внезапному порыву, она положила крест в коробочку, защелкнула ее и протянула Шейну. — Не могу.

Он криво улыбнулся.

— Это не кольцо или что-нибудь в этом роде. Возьми его. Кроме всего прочего, он не подходит к моим глазам.

Сунув руки в карманы и ссутулившись, он вышел.

Клер посидела, сжимая во вспотевшей руке кожаный футляр, а потом снова открыла его. Крест мерцал на черном бархате, прекрасный и блестящий, а потом… начал расплываться, когда на глаза набежали слезы.

Ее переполняли чувства, слишком сильные для хрупкого тела.

— О господи!

Это не просто подарок по случаю. Шейн потратил много времени и сил, чтобы купить его. Это любовь, действительно любовь.

Дрожащими пальцами Клер взяла крест, надела цепочку на шею и застегнула ее со второй попытки. Вышла в коридор и, не постучавшись, открыла дверь Шейна. Он стоял у окна, глядя наружу, и показался ей немного другим. Старше. Печальнее.