Высокое напряжение (ЛП)

Но Честер предложил бы не менее соблазнительное влечение: бессмертная, бесстыдно сексуальная, загадочная, хищная альфа-Девятка. А если несколько принцев Невидимых, вроде Кристиана МакКелтара и Шона О'Банниона, вновь начнут тусоваться здесь?

Честер затмит Элириум.

Я даже впустила бы инспектора Джейна, он стал бы существенной приманкой. И чем больше людей придут веселиться сюда, тем больше Фейри из Элириума придут сюда вынюхивать, привлечённые банкетом смертной добычи. Почему это хорошо?

У нас вновь будет контроль.

Мы будем знать, что происходит. В клубах люди напиваются, языки развязываются, они выбалтывают вещи, которые не стоило выбалтывать. Минус запрета входить в Элириум: единственная информация о текущем состоянии Фейри, которую я могла добыть, получалась мной от людей, которых я допрашивала на улицах, и мало кто хотел сообщать мне хоть что-то. Я начинала подозревать, что моя фотография висит в туалетах Элириума с крупной подписью «НЕ РАЗГОВАРИВАЙТЕ С ЭТОЙ СУКОЙ, ИНАЧЕ МЫ ВАС УБЬЕМ». За исключением Джейна, я не видела ни шкуры, ни волоска Фейри уже… боже правый, больше года? Они старательно меня избегали, за что я была благодарна, учитывая то, что моя рука на мече так и чесалась.

О, да, теперь я это понимала: предложи своим врагам гостеприимство, позволь им вести себя плохо, не выказывай осуждения. Да, этому есть своя цена, тебе придётся смотреть, как на добычу охотятся, но — и это критично важное «но» — удача улыбается подготовленному разуму; близкое знакомство с врагом делает тебя подготовленным. Я целиком и полностью за повышение шансов на успех, когда дело касается человеческой расы.

Теперь я видела Честер таким, каким не видела его никогда прежде: обширной, сложной, вечно изменяющейся, коварной, необходимой шахматной доской. Армия Белых определённо потеряет пешек, без этого ничего не сделаешь. Но их потеря может добыть голову Чёрного короля, и завершить войну шахом и матом. Как только Белые отвлекутся, пытаясь защитить пешек, Чёрная армия бросится добивать её и завладеет Белым королём.

Я посмотрела вниз, на танцполы, на элегантную, широкую лестницу из стекла и хрома, которая поднималась к одному из многочисленных приватных, никогда-не-доступных-для-публики уровней клуба, где располагался стеклянный офис Риодана.

Вопреки своему взбешённому настроению я улыбнулась.

Фэйд и Кастео стояли на посту у основания, скрестив груди, широко расставив ноги — два по-мужски привлекательных, высоченных, покрытых шрамами бессмертных вышибалы.

Девятка вернулась домой.

На мгновение я просто грелась простым удовольствием этого факта.

Затем мою улыбку стёрло хмурое выражение. Они охраняли ту же скандально известную лестницу, с которой скандально известный Риодан выдавал свой скандально известный кивок каждое утро.

Я знала легенду. Женщина никогда не отказывалась.

Оторвать. Ему. Голову.

Я оторвала взгляд от лестниц и продолжила сканировать клуб. Сотни рабочих сновали в помещении, демонтируя бары и отгороженные зоны, готовясь к ремонту. Я рада была увидеть, что детский подклуб уже разобрали. Я не могла смотреть на него, не думая о Джо. Очевидно, Риодан тоже не мог. Готова поспорить, Лору это также не нравилось. Кроме того, он напоминал мне о том дне, когда Риодан спас мне жизнь, забросив меня в лифт и пожертвовав собой, чтобы поднять кабину со мной наверх, в безопасность. Я отблагодарила его, зарезав всех в детском подклубе, пока он был выведен из строя. Сделала это нарочно, чтобы испоганить его доброе имя среди постоянных посетителей, которым он гарантировал безопасность в своих стенах.

Я поставила его шахматную доску под угрозу. Неудивительно, что он так злился на меня. Я едва не стоила ему информации, которая давала ему способность контролировать мир Девятки и влиять на мир за его пределами.

Боже, кажется, что это было так давно! Это были бесконечно иные времена.

Бесконечно иная я.

Будучи подростком, я считала себя огромно значимой и главной, и я была неконтролируемой, потакала своим желаниям, ни на мгновение не задумываясь об их потенциальных результатах. Здесь, в Честере, в четырнадцать лет у меня случилось прозрение, понимание, что мои действия влекут за собой последствия. Я впервые мельком увидела лодки, которые я оставляла после себя перевёрнутыми, и их пассажиров, молотивших руками по воде, пока я проносилась по пенистым гребням волн штормового моря Дублина.

На мгновение я просто встала, позволяя воспоминаниям омывать меня, затем резко стряхнула их.

Я рада была видеть, что клуб вновь открывается. Однако я не была рада видеть его давнего владельца.

Я прищурилась, осознавая, что я не видела его давнего владельца.

Нигде.

Где же он? У меня на него зуб размером с бедренную кость патаготитана^[31].

Мои руки так крепко сжались в кулаки, что ногти правой руки проткнули кожу до крови. Левая рука в перчатке была холодна как лёд и отчаянно чесалась.

Пройдя вперёд через открытые двери, я позволила им последовать за мной, по одному с каждой стороны. Мне даже не нужно было оборачиваться.

Двое из Девятки стояли за дверьми с обеих сторон, и я не почувствовала их через сталь толщиной в фут, которая, я готова поспорить, покрыта каким-то загадочным сплавом, который так нравится использовать Риодану.

Теперь я определённо их чувствовала, бодрящий электрический разряд шипел на каждом дюйме моей кожи. Но было там и что-то ещё, что-то вызывающее беспокойство. Этот будоражащий разряд смешивался с тем, чего я не замечала, когда была моложе: медленное, тёмное, вопиюще сексуальное тление.

Они источали мужественность, пропитывали воздух осязаемой примитивной приземлённостью, обещанием неутомимой похоти. В отличие от свойственной Фейри безжалостной атаки по чувствам, здесь не было внушения. Они просто источали эротическое приглашение и обещание, пробуждая в теле женщины глубинное неизбежное осознание того, что рядом находился в высшей степени трахабельный мужчина, который может обеспечить такой секс, о котором мечтает женщина — взрывающий мозг, сотрясающий землю, всепоглощающий и входящий в историю как лучший секс за все времена. И все, о чем я могла думать — это «Святой искажённый диод, пожалуйста, не говорите мне, что Риодан теперь тоже источает этот заряд».

Что-то в них изменилось? Или изменилось что-то во мне? Вот как Джо всегда чувствовала себя в присутствии Риодана? Вот что другие женщины беспрестанно чувствовали в присутствии Девятки? Была ли я всего лишь слишком юной, слишком сексуально неопытной, слишком самовлюблённой, чтобы почувствовать это тогда?

Возможно.

Я повернулась, чтобы посмотреть, кто встал по обе стороны от меня.

Слева от меня стоял тот, кого я звала Тенью, поскольку никогда не знала его имени. Покрытый шрамами, массивный, возвышавшийся надо мной на целый фут, с горящими глазами цвета виски, он молча наблюдал за мной. Справа от меня, грёбаный ад…

— Лор! — резинки, слишком туго стягивавшие мои мышцы, испарились, и моё лицо просияло тысячеваттной улыбкой Меги.

Я кинулась в руки высокого светловолосого мужчины и оказалась вознаграждена здоровенным сокрушительным медвежьим объятием, когда вечно-готовый-для-вечеринки викинг подхватил меня и закружил.

Когда он наконец поставил меня, я все ещё лыбилась как идиотка, пока он не сверкнул волчьей улыбкой и не сказал:

— Дорогуша, ты мочалила мою задницу два проклятых вечных года. Я охереть как рад, что босс вернулся. Может, найду время снова перепихнуться.

Моя улыбка погасла.

— Погоди, что?

— Перепихнуться. Я могу перепихнуться.

— Я слышала эту часть. Это идёт с тобой в комплекте. Мне не нужно об этом слушать. Два года? Мочалила твою задницу?

— Наблюдал за тобой. Следил, чтобы ты не ввязывалась в проблемы.

Я растянула каждую жилу в своей правой руке, слишком крепко стиснув кулак.

— Ты. Был. Здесь. В Дублине. Два года? Прямо здесь?

Он радостно кивнул.