Призрачная любовь (СИ)

— Как тебя зовут? — спросила девушка, чтобы отвлечься от печальных мыслей.

— Последний раз, когда жил, меня называли… да уж не помню я своего имени, если честно. Что-то вроде Майкла. Или Марка. Уж, как-то так, кажется. Родился я в семье бедняков, и, как полагается, мыкал горе-судьбину. Нас, у родителей, семь ребятишек было. Так что не до баловства. А потом вступил в банду, — дурь, в голову ишь, какая, стукнула!? Слава Богу, хоть пристукнуть никого не успел, промышлял мелкими грабежами. А то бы все — каюк! Чистилищем не отделался. — Весла равномерно погружались и выскальзывали из воды. После небольшой паузы проводник задумчиво продолжал. — Да, впустую жил, глупо помер. Шериф сцапал нас с напарником с поличным, когда мы обчищали банк. Накрыли нас, надо сказать, аккуратно. Словно штаны у нас ещё на лямках! Ну, суд был, понятное дело, скорым. Повесили на первом же толстом суку, и баста. Помню до сих пор, как отчаянно не хватало воздуха. Ужас, — он передёрнул плечами, — Я иногда это вижу во сне.

— Вам снятся сны? — удивилась Лена.

— А как же? — в свою очередь изумился он. — Ещё как снятся. Не знаю как другим, а я вот продолжаю видеть картинки из прошлой жизни. И совершаю в них все одно и тоже: краду — раз за разом. Поэтому, видимо, до сих пор парюсь на этих галерах. В общем, как мне потом объяснили, жил я в тяжёлое время. Мол, "справедливость и порядок у Вас были редкостью", — прогнусавил то ли Марк, то ли Майкл, кого-то цитируя. — А я так думаю, что в ближайшее время во всех Явных Мирах не найдётся пусть даже маленького клочочка земли, где царили бы эти пресловутые "справедливость и порядок". Но разве этим прилизанным недотёпам что докажешь?! — В голосе за туманом явственно послышалась досада. — Смотрят на тебя огромными глазищами, хлопают ими, шуршат одеждами. Такие все из себя правильные, невинные. От всего этого меня в дрожь бросает! — лодочник смачно плюнул в воду. — А пожили бы на земле годок-другой, посмотрел бы я, что останется от этой белизны несусветной!

— О ком ты говоришь? — полюбопытствовала Лена.

— Да о старожилах местных. Если переводить на знакомые тебе понятия, они здесь вроде судей. Как только тебя к ним доставят, просмотрят они твою жизнь от рождения до смерти. Перечитают, как книжку, от корки до корки. Ни поступки, ни мысли, ни дурное, ни хорошее от них не укроется. Взвесят они все "за" и "против". И, исходя из этого, определят твою дальнейшую судьбу. Меня вот присудили к этой работёнке — перевозить Переходящих с одного берега на другой.

— Здесь всегда так сыро и промозгло? — спросила Лена, ежась от холода. Вроде бы не должно быть тела, которое чувствует холод? Но вот холодно же. До костей пробирает.

— Увы! — насмешливо отозвался проводник из-за пелены тумана.

— Ты в тумане с дороги не сбиваешься?

— Помилуйте, принцесса, как можно! Я эту дорогу за множество лет настолько выучил, что и через три воплощения в Явь не позабуду. Каждый миг одно и тоже, одно и тоже. Почти без выходных, без развлечений. Эх!

Странный, леденящий душу тихий шелест, напоминавший нечто среднее между шёпотом листвы и шипением змеи, прокатился над стоячей водой, прерывая речь старика. Равномерный скрип, что издавали весла в уключинах, стих.

Проводник замер.

Тишина была мёртвой, туман и вода — неподвижны.

— Что происходит? — шёпотом спросила Лена.

В следующий миг что-то разорвало водный полог, ухватило Лену за волосы, и потянуло вниз, ко дну. Лена, уцепившись руками за борта лодки, упиралась ногами, сопротивляясь, как могла.

Посиневшее, распухшее от воды лицо утопленника, в котором девушка с отвращением и ужасом узнала лицо Сережи, находилось на опасно близком расстоянии. Губы трупа растянулись в хищной ухмылке, раздувшиеся пальцы крепко держали пряди волос.

Кто-то со спины дернул её назад, а затем бросил на дно лодки, оставив в клешне утопленника пучки белокурых волос. Подняв глаза, Лена наткнулась взглядом на высокую, мужскую фигуру, чьи очертания скрывались плащом, воскрешающим в памяти рыцарей средневековья.

Прежний проводник испуганно скорчился в углу лодки, нелепо поджав под себя ноги.

— Выпейте, — незнакомец протянул Лене фляжку. Конечно же, героям всегда все полагается иметь под рукой. И голос у незнакомца был такой, как полагалось иметь красавцам-героям, спасавшим от монстров пострадавших красавиц. — Выпейте, это придаст вам силы.

— А мертвецам не вредно поглощать крепкие напитки? — не смогла удержаться от колкости Лена, забирая из его рук протянутую ей серебристую фляжку.

— Пейте, сударыня, — настойчиво повторил мужчина.

Лена покорно глотнула. И очень пожалела о собственной покладистости. В горло ей влился жидкий огонь, способный вернуть отлетевший дух в оставленное им тело.

Она закашлялась и протянула фляжку её хозяину.

— Спасибо…сударь, — с трудом вымолвила она.

— Это придаст вам силы, — незнакомец невозмутимо закрутил фляжку маленькой медной крышечкой и повесил её на крючок пояса, плотно охватывающего стройную талию. — Ты уже несколько раз попадаешь в странные передряги, Майк. — обратился он к трясущемуся от страха "Харону". — Мне даже начинает казаться, что нападения становятся обычным делом именно в твою смену. Если замечу нечто ещё раз, боюсь, мне придётся доложить обо всём Энселу.

— Нет, ты ошибаешься, Роберт, клянусь тебе! — заскулил Майкл. — Эти твари совсем обнаглели. Готовы утащить к себе даже тех, на кого не имеют никого права.

— Заткнись, Майк, — через плечо бросил второй проводник первому. — А вы, сударыня, перебирайтесь в мою лодку.

"Сударыня" боязливо покосилась на промежуток чёрной, как чернила, воды, разделяющей два утлых суденышка. Теперь, когда она видела, что таится под черной гладью воды, узкая полоска казалась ей огромным расстоянием.

Незнакомец, правильно истолковав взгляд девушки, подхватил её на руки и перенес через препятствие легко, как перышко. Оказавшись рядом с мужчиной, Лена не смогла удержаться и бросила на него быстрый изучающий взгляд. Как и ожидалось, мужчина оказался весьма привлекателен. На смуглом, узком, как клинок, лице, с высокими скулами большие серые глаза горели пронзительным, почти зловещим светом. Но ошибиться было невозможно. Огонь принадлежал Свету.

— С вами, наверное, мужчины ведут себя не так истерично, как с бедным Майком, — хихикнула Лена. — А женщины легче находят себя в новой, "загробной" жизни.

Мужчина подарил девушке ответную улыбку, бережно опуская на дно лодки. После чего сел на весла.

— Вы со мной кокетничаете? — поинтересовался он.

Лена задумалась, чтобы ему ответить. И на всякий случай, чтобы не сказать банальность, промолчала.

Довольно скоро они причалили к деревянному срубу, напоминающему маленькую гавань. Роберт нетерпеливо обернулся:

— Идёмте же, мадам! Я предпочёл бы скорее доставить вас на место.

— Вы слышите? Кто-то плачет…

— Здесь редко смеются, сударыня. Ведь место это такое же кладбище, только наоборот: испуганные, метущиеся души переживают утрату жизни, близких, разлуку со всем привычным и дорогим. Поверьте моему опыту, нам не стоит здесь задерживаться. Идемте.

Отворилась дверь, открыв проход в узкий коридорчик, обклеенный замусоленными тёмными обоями, кое-где настолько затёртыми, что видны были деревянные стены. Остро пахло плесенью и мокрицами. В углу сидела полненькая женщина и читала книгу.

— О, сегодня на Земле в России урожайное утро. — Сказала она, отрываясь от пухлого затертого тома, и приветливо улыбаясь. — В ней за поселений час стало на пятьсот семьдесят пять жителей меньше. Господи, там люди мрут, как мухи!

— Как твоя подагра, Джен? — поинтересовался Роберт.

— У меня ревматизм, а не подагра, Роберт, — засмеялась женщина, — да всё равно! Где уж тебе понять разницу, такому здоровяку. Я только рада, что ты незнаком с недугами. А вот меня то ревматизм скрючит, то кашель терзает. Знаете, — обратилась она к Елене, — эти вечные испарения, они не кому на пользу не идут. Вы приходите и уходите, а мы — сидим, ждём, что говорится, у моря погоды. Только и надеемся, что рано или поздно пришлют перевод. Но никто что-то не торопится.