Разбуди меня (СИ)

Первую половину недели по милости этой самой погоды все ходили как сонные мухи, клюя носом на уроках и лениво волоча ноги на переменах, лишь изредка переговариваясь — как правило, по поводу домашних заданий или прошедшей игры, оставившей столько впечатлений. Несмотря на две чашки кофе, заботливо сваренных Винки и выпитых перед нумерологией, Гермиона тоже никак не могла вырваться из объятий Морфея и стряхнуть с себя это сонное оцепенение; благо, первыми уроками в понедельник были лекции, где можно было не напрягаться и лениво водить пером по пергаменту, записывая только то, что было действительно необходимо, время от времени зевая украдкой. Лишь на трансфигурации, которая была после обеда, Гермиона более-менее пришла в себя и, войдя в кабинет, сразу же с облегчением заметила, что здесь нет Нотта. Макгонагалл зачем-то в срочном порядке понадобилась Кингсли Брустверу в Министерстве, поэтому Гермиона на правах старосты школы осталась следить за порядком в классе. Как ни странно, всё было спокойно, ребята тихо тренировали Заклятие исчезновения, и даже обожающие досаждать гриффиндорцам Харпер с Монтегю уныло разлеглись на парте и, казалось, не заметили ухода преподавателя.

— Теперь они долго рот не откроют, — радостным шёпотом сообщила Джинни Гермионе, только что сделав невидимым своего карликового пушистика. — Арнольд, где ты? Вот чёрт! Теперь не могу его найти.

— Акцио, Арнольд! — скомандовал сидящий рядом с Гермионой Дин и вдруг расхохотался, держась за свой оттопырившийся жилет, куда, по-видимому, упал пушистик. — До чего же он щекотный! Финита!

Пушистик вновь приобрёл видимость, и Джинни забрала его себе.

Дин и Гермиона по нескольку раз заставили исчезнуть хомячков, любезно одолженных у Хагрида, а также поменяли им цвет глаз, густоту шерсти и даже длину лапок.

— Всё, малыш, пора заканчивать, иначе Хагрид тебя не узнает, — Гермиона вернула своему хомячку привычный облик и обвела взглядом класс. На задней парте в одиночестве сидел Пьюси, сворачивая и разворачивая свиток пергамента. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что ей давно не было так спокойно.

— Дин, а что с Ноттом? Он решил всё-таки исчезнуть подобру-поздорову или разрабатывает стратегию по уничтожению нашей квиддичной сборной?

Дин не смог сдержать ехидную улыбку.

— Скорее, зализывает раны.

— Что?!

Так, стоп! Почему меня волнует, что там с этим слизеринцем?

Меня это совершенно не волнует.

Но почему Дин так довольно улыбается?

— Я наконец-то ему врезал.

— Когда?

— Вчера.

— Но... но ты же пришёл в гостиную сразу после того, как переоделся.

Дин пожал одним плечом: второе было заново перевязано и на каждое лишнее движение отзывалось тупой болью.

— Да, ты права. По пути в Гриффиндорскую башню я ему и врезал.

Гермиона молчала несколько секунд, осмысливая его слова. В памяти всплыл первый день Нотта в школе — это было всего месяц назад, а казалось, что прошла целая вечность. Сколько неприятностей ему удалось доставить ученикам и даже преподавателям, вернее, преподавателю, за это время? Не сосчитать.

— Знаешь, Дин, — медленно сказала Гермиона, словно взвешивала все «за» и «против». Дин внимательно смотрел на неё, уверенный, что сейчас она говорит с ним не как староста, а как друг. — Ты молодец. Как по мне — давно пора было его осадить.

Дин расплылся в широкой улыбке.

— Вот всегда знал, что ты меня поддержишь. К тому же, эта свинья оскорбила Падму, а за неё я готов надавать тумаков кому угодно.

— Нотт не отменил своего решения идти с ней на бал?

— Нет, дементор его возьми. Но дело не только в нём. Думаю, я бы мог заставить его отказаться от этой затеи, но Падма... Она порой слишком исполнительна.

— Значит она в любом случае сдержит слово и пойдёт с ним?

Дин удручённо кивнул.

— Но не дай Мерлин он хоть раз её тронет. Я превращу его в резиновую утку.

— Я тебе помогу, — подмигнула Гермиона. — Ты сам-то планируешь идти?

— А как же! И тщательно прослежу, чтобы эта сволочь руки не распускала. А ты?

— До декабря ещё, конечно, далеко, но думаю, что пойду. Для многих это ведь последний бал. Невилл и Симус сказали, что и слушать не станут мои отговорки.

— Ха! Мне они то же самое сказали.

Дин отобрал у своего хомячка пергамент, краешек которого тот уже принялся было грызть, и снова повернулся к Гермионе.

— Ты уже думала, с кем пойдёшь?

— Ну... Виктор как-то раз намекнул, что пригласит меня, но официального подтверждения не было.

— О, отлично! Тогда, может, пойдём вместе? Я никогда с тобой не танцевал, а у Крама уже была такая возможность на четвёртом курсе.

Гермиона рассмеялась: ей было приятно.

— Ну конечно пойдём. В конце концов, несколько танцев я могу провести и с другими. Ты ведь не будешь против?

— Издеваешься? — Дин смешно выгнул бровь. — Я не Нотт, который, как я понял, не намерен отпускать Падму ни на секунду. И всё ради того, чтобы позлить меня... точнее, нас.

— Нас? — удивлённо переспросила Гермиона.

Дин снова пожал здоровым плечом.

— Он сказал, что этот бал — повод побесить нас с тобой.

— Хм... — Гермиона нахмурилась, соображая. — Насчёт тебя всё предельно ясно. Но при чём тут я? С чего он взял, что меня это разозлит?

Боже, неужели Нотт догадался, что меня немного задели те его комплименты Падме? Да хотя не комплименты даже, а то, как нагло он их высказывал и как явно играл на публику. Он хотел вызвать во мне ревность; что ж, ему удалось. Но ведь я старалась сохранять самообладание и ничем не выдать своих эмоций... Видимо, плохо старалась. Или Нотт такой проницательный? Один его взгляд, и я будто под рентгеновским лучом. Чёрт! Да что же такое творится?! Нет, я не позволю ему диктовать мне условия. Я не буду плясать под его дудку. Я...

— Понятия не имею, — донёсся до неё голос Дина. — Он всё время делает упор на то, что Падма — самая красивая девушка в школе. Не знаю, может, он этим как-то хочет задеть твоё самолюбие?

— Дин, ты смеёшься? Я и так никогда не считала себя красавицей.

— Да брось! За тобой кто только не ухаживал.

— Это ничего не значит, — отрезала Гермиона.

— Слушай, мне сложно судить, но объективно ты очень привлекательная.

Щёки Гермионы порозовели: Дин точно не мог её обманывать.

И тем не менее она придумала новый контраргумент:

— Тебе просто нравятся темноволосые девушки с карими глазами.

— Ну почему же? — он даже не смутился. — Когда-то я встречался с Джинни, а её внешность не подходит под это описание.

Прозвенел звонок, и все вскочили с мест, на ходу хватая своих лягушек, хомячков или мышей. Дину приходилось запихивать учебники одной рукой, и Гермиона, увидев его мучения, быстро пришла на помощь.

— Спасибо, — улыбнулся он, закидывая сумку на здоровое плечо и выходя последним из класса. Гермиона закрыла дверь снаружи и заклинанием заперла её. — Никак не избавлюсь от магловских привычек. Можно ведь упаковать сумку с помощью волшебства. Так нет же, буду копаться руками...

— А я потихоньку отучаюсь, — задумчиво сказала Гермиона, по пути к лестнице просматривая расписание. — Хотя за лето я так привыкла разжигать огонь спичкой и кипятить воду на плите.

Дин хохотнул.

— Я и не думал, что у нас столько общего!

В пятницу вечером тучи, в течение стольких дней сидевшие на шпилях хогвартских башен, наконец смилостивились и убрались восвояси, дав заскучавшему солнцу возможность порадовать всех своим теплом и светом. Многие ученики, пользуясь случаем, тут же высыпали на улицу, и Гермиона с друзьями не стали исключением. Она, Невилл, Дин, Симус и сёстры Патил маленькой группой вышли из замка и направились на задний двор, где сейчас было необычайно пусто и тихо. Джинни с Асторией корпели над домашним заданием по зельеварению и вынуждены были отказаться от прогулки, хотя вечер выдался поистине замечательный: тихий, безветренный, не по-октябрьски тёплый. Ребята прошли мимо фонтана, из которого тонкой струйкой текла вода; мимо беседки, где Гермиона частенько проводила большую перемену с Гарри и Роном, и вышли на залитый ласковым солнцем луг. Суховатая пожухлая трава окрасилась в багряные цвета, и этот пейзаж, хоть и был уникален по своей красоте, невольно напомнил Гермионе ночь битвы за Хогвартс, когда трава и земля были красными не от солнечных лучей, а от крови сражающихся и вспышек заклинаний.