Соль и серебро

— Послушай… — Я делаю глубокий вдох. Спокойно. Спокойно. Спокойно. — Послушай, — повторяю я, — я не хочу обидеть тебя. Сегодня я это и так не раз уже делала. Но разве не было бы легче, если бы у нас был более конкретный план, чем «брести по адским измерениям в ожидании, пока какой-нибудь бог вступит с нами в контакт и скажет, что делать»?

— Совершенно верно, — говорит Рокси. Она рисует маленькие завитушки ножом на земле между нами. — Но какой план мы можем составить? Мы никогда этого не делали.

— Большинство из нас. — Райан вернулся, он устраивается поближе ко мне. — Элли, ты ближе всего подошла к тому, чтобы пройти сквозь Дверь, из всех, кого я знаю. Кто выжил, чтобы рассказать. У большинства людей, коснувшихся Двери, душа была высосана, и они превратились в демонов.

Его львица сидит позади него и взмахивает лапой. Исида кивает.

— Отлично, — говорю я. — Я все еще могу превратиться в демона?

Райан кивает:

— С учетом того, что ты делала в последнее время, — определенно. Но каждый из нас и так в любой момент может стать демоном. — Он бросает взгляд на Кристиана, тихо клацающего сам с собой. — Похоже, Кристиан уже на этом пути.

Я смотрю на Рокси, шокированная, но она уставилась вниз.

— Серьезно?

— Да. — Райан вынимает нож и начинает перечеркивать завитушки Рокси.

Может, это такое развлечение у охотников?

— Я думала… Я не знаю, что я думала, — говорю я. — Не думаю, что я поверила, когда ты сказал, что души можно высосать и люди могут превратиться в демонов.

— Тебе следовало поверить мне. Я не лгу, — говорит Райан, и Рокси фыркает:

— Конечно, дорогуша. — Она смотрит на меня. — Ты знаешь достаточно, чтобы не призывать Двери. Вот и все, что я хочу сказать на эту тему. Я не знаю, что нам надо здесь делать. Но если Нарния говорит, что это поможет…

— Нарния говорит загадками. — Райан закатывает глаза. — Если бы она не была такой занозой в заднице, это не так раздражало бы, но…

— Сомневаюсь, — говорит Рокси и тоже закатывает глаза. — Стерва.

Львица Райана шевелится, придвигаясь ко мне. Я прислоняюсь к ее боку. Она такая твердая, огромная и успокаивающая. Она зевает. И я зеваю, хотя не хотела.

Рокси тоже зевает. Я где-то читала, что серийные убийцы не зевают после того, как зевают другие люди, потому что коллективное зевание — это эмпатическая реакция. Шансы за то, что я не отправилась в Ад с серийной убийцей?

— Ты спишь со мной, — говорит Райан, и я думаю, что он говорит это Рокси, потому что смотрит на нее.

Мы собираемся поспать? Мне наплевать, что она не серийная убийца.

— Нет, я не хочу спать одна. — Я знаю, что это звучит ребяческим нытьем, но я не хочу спать одна в Аду, о боже мой.

Рокси смотрит на меня, как на ребенка, и я знаю, что она именно так ко мне и относится.

— Ты будешь спать с Райаном, — говорит она. — А я со Стэном.

— Эй, — встревает Стэн, и Рокси щиплет его.

— Заткнись! — произносит она. — В любом случае ты не в моем вкусе.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. Мне намного лучше теперь, когда я знаю, что буду спать не одна.

— Лучше тебе спать не слишком крепко, — все, что я говорю, — потому что, если я проснусь с воплями, мне придется тебя стукнуть.

— Ладно. — Райан широко зевает, точно как его львица. — Ты дерешься как любительница.

— Ненавижу тебя, — ворчу я, но, когда он распахивает плащ, я колеблюсь с минуту.

Я плохо пахну — кровью, песком и серой. В моих полосах пепел из страны Кур. Я потная из-за лавы.

— Давай, Элли, — тихо говорит он. — Все в порядке.

Как будто он знает, о чем я думаю.

Я устраиваюсь в его объятиях. Мой плащ все еще на мне, он липкий от пота, но это здорово.

Я знаю, что часто говорю «здорово», когда упоминаю о всяких мелочах, которые делает Райан, но это действительно здорово. Здорово быть защищенной. Здорово знать, что ты можешь кого-то защитить. Я обнимаю Райана, и, даже несмотря на то, что сейчас мы чуть ли не ненавидим друг друга — ненависть, которую ты чувствуешь к кому-то, который, как ты знаешь, может заставить тебя чувствовать не ненависть, вы понимаете, что я имею в виду? — мы будем стоять бок о бок. Я чувствую оружие внизу его спины — вместо пистолетов железо и обсидиан.

— Прости, — говорю я Райану, уткнувшись лицом ему в шею, а его лицо утыкается в меня.

Я обвиваю его бедра ногами, и мы прислоняемся к его львице. Это совсем неудобно, и я не устала, но я ускользаю в сон, расслабляясь.

— Не делай так больше, — говорит он мне скрипучим голосом. — Ты мне нравишься в человеческом виде. — Это, наверное, самые романтичные слова, которые он когда-либо говорил мне.

Его сердце стучит рядом с моим, и я засыпаю.

Я бреду по лугу со свежескошенной травой. Пахнет чудесно, как весной, и над головой звезды.

— Райан обеспокоен, ты знаешь? — говорит глубокий голос.

Я кручусь вокруг себя, но никого нет.

— Кто здесь? — окликаю я.

— Ты меня знаешь. Я богиня Вавилона, богиня куртизанок, богиня…

— Исида? — гадаю я.

Я слышу смешок, похожий на смешок Райана, и внезапно голос становится не таким властным:

— Иштар. Отдыхай спокойно, дитя, тебе не надо меня опасаться. Я предпочитаю любовников, и мои любовники немного больше… немного больше.

— Спасибо. Я подумаю.

Я сажусь на траву. Она влажная. Я ложусь на спину и смотрю на звезды. Луны нет, и я не узнаю ни одного созвездия. Не то чтобы я в этом разбиралась, но, может быть, я бы разглядела Большую Медведицу.

Я чувствую ладонь на своем лбу, она гладит меня по голове, но когда я изгибаюсь, то никого не вижу.

— Ты знаешь мою историю? — спрашивает Иштар.

— Нет, я ничего о тебе не знаю, — сконфуженно говорю я.

— Я прошла через Дверь, в ворота, которые охранял лев, преграждавший путь всем, кто отваживался бросить вызов Эрешкигаль, богине подземного мира. Но я была горда и считала, что могу получить все, что хочу.

«Похоже на мою подружку Аманду», — хотела было сказать я, но придержала язык.

— Да, очень похоже на Аманду… — Рука у меня на лбу замирает, затем продолжает поглаживать. — Эрешкигаль позволила мне пройти через шесть врат Ада, но у каждой Двери я должна была снимать один предмет одежды, поэтому я обнаженная, теперь и всегда. Когда я это сделала, она — эта глупая корова — взяла меня в плен и убила шестьюдесятью болезнями, и никто на Земле больше не мог заниматься любовью.

— Тем хуже для них. — Я переворачиваюсь и опираюсь головой на руки.

Несуществующие руки Иштар дарят прохладу моей шее.

— Наконец остальные боги рассердились настолько, что потребовали у Эрешкигаль окропить меня водами жизни, и я вернулась на Землю, у каждых врат получая обратно свою одежду. Но я все равно всегда чувствую себя обнаженной. — Она испускает глубокий вздох.

— Похоже, Эрешкигаль — стерва.

— Что ж, я нарушила ее владения. Разумеется, если бы она пришла нарушить мои, я бы вела себя так же. И тем не менее…

— И тем не менее… — подсказываю я, поскольку Иштар, похоже, не собирается продолжать.

— И тем не менее я так и не сделала того, за чем пришла в подземный мир. — Ее рука сжимается на моей шее. — Воды жизни истекают из руки Калатурру, бесполого существа, сотворенного моим отцом. Найди эту руку. И ты получишь то, за чем пришла.

Я утыкаюсь носом в грязь и делаю вдох. Пахнет чудесно — жизнью.

— Зачем ты пришла? — спрашиваю я.

— Я пришла за любовью моей юности. — Она развеселилась. — Но если ты спросишь Райана, он расскажет тебе то, что думают другие, что, конечно же, я пришла завоевать подземное царство и укрепить свои позиции как самой могущественной богини Вавилона.

— Разве ты не хочешь быть самой могущественной богиней? — спрашиваю я.

— Что могущественнее любви? — отвечает она, ее голос стал нежнее, ее прикосновение к моей шее нежнее.

— Не знаю, — бормочу я себе в предплечья. — Не думаю, что я вообще знаю, что такое любовь.