Знак королевы вампиров

— Вы колдунья, — сказал он хрипло, — прекрасная колдунья, из-за которой я буду проклят.

Она ничего не ответила, просто придвинулась еще ближе и вступила в ванну, встав ему на ноги. Подол ее платья плавал по поверхности воды. Когда она приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ, он обнял ее за талию, прижав к своему обнаженному телу. Его член упирался ей в живот и ниже, когда он ее поднял. Его влажные волосы поблескивали в ее пальцах. Она позволила желанию забить словно фонтан. Крепче ухватилась за его член. Во время поцелуя ее дыхание стало похоже на низкое рычание.

— Словно львенок, — прошептал он. Он удивил ее, взяв на руки. Выйдя из ванны, отнес на гору подушек, которая служила ей постелью. Присел рядом на корточки. Откинувшись назад, она смотрела, как он играет с кружевами корсета, который она носила поверх платья…

— Это было давно, моя госпожа. Я хочу быть нежным.

— Не надо. Я не буду нежной с тобой. Я обещаю, что заставлю тебя служить мне снова и снова этой ночью, и до рассвета опустошу.

Так как она не могла больше сопротивляться, она схватила его за член, который был словно сделан из стали, покрытой шелком. Казалось, он пульсировал в такт пульсации ее лона.

Когда она коснулась его, он резко выдохнул, смяв одну из подушек возле ее головы, а она ногтями водила по его члену, пальцами лаская яички. О боги, а он неплохо оснащен.

Его рука двигалась по ее бедру, начав медленно поднимать платье; он постоянно следил, нравится ей это или нет. Касание его пальцев через ткань обжигало тело. Она хотела почувствовать на себе касание его рук. Когда платье собралось складками в его большой ладони, а кончиками пальцев он начал слегка ласкать ее бедро, она выгнулась, будто он уже скользнул внутрь нее. Выражение его лица стало более сосредоточенным, а внимание переместилось вниз, на лоснящиеся губы ее влагалища, которые уже были влажны для него.

Она не хотела быть терпеливой. Неугомонная, раздраженная собственной реакцией на его ласки — она, конечно же, хотела наказать его… Ведь это позор — желать некоторых вещей… желать этого смертного.

Она приподнялась и, прежде чем он смог оказать сопротивление, отбросила его на спину, хотя он схватил ее за руку за секунду до того, как она это сделала. Он боролся, но не мог соперничать с ее силой и уловить скорость ее движений; Она повалила его на пол палатки, держа руками запястья, а бедрами плотно обхватив торс.

— Так ты не боишься меня?

Он попытался оторвать руки от пола, но не смог. И тогда снова откинулся назад. Она спокойно посмотрела на него, а потом немного приподняла губу, чтобы показать, как удлиняются ее клыки.

Он широко раскрыл глаза в изумлении, но быстро перевел взгляд с клыков на лицо, словно изучая его.

— Нет, моя госпожа, — сказал он наконец, — но я чувствую, что вы почему-то боитесь меня. Отпусти мои руки, девочка, позволь мне дотронуться до тебя и доставить тебе удовольствие. Я не обману твоего доверия. — Его голос стал глубже и ниже. — Ты достаточно влажная, чтобы я насадил тебя на мое копье, а я достаточно велик, чтобы сделать это глубоко и грубо. Просто позволь мне это сделать.

Так кто кого соблазнял?

Она разжала пальцы, поднялась, отошла в угол, коротким жестом приказав ему не двигаться. Приподнявшись на локте, он смотрел, как она наливает в кубок вино и идет обратно. Приблизившись, она широко раздвинула его бедра, получив беспрепятственный доступ к его возбужденному члену. Подняла кубок, наклонила: густо-алая жидкость потекла по груди, животу, бедрам… Она наклонилась, обвивая его своим дыханием, и начала аккуратно слизывать вино с широкой головки члена. Рыцарь вцепился в шелковые подушки, и она с наслаждением подумала, что могла бы пытать его так часами. Медленно она все глубже и глубже забирала его член в рот, наслаждаясь вкусом его кожи, семени и вина. Бедра рыцаря то напрягались, то расслаблялись: мужчина сдерживал себя, чтобы дать ей возможность получить удовольствие. Он не знал, что если бы она хотела, у него не осталось бы выбора. Но она всегда предпочитала такой вид повиновения, свободный выбор, хотя и не могла отрицать того, что хищник в ней одинаково возбуждался и от борьбы.

Освободив его, она снова подняла кубок и плеснула вино ему на живот; лакая вино из его пупка, она грудями терла центр его возбуждения. Наклонила кубок над горлом, грудью. Слизала вино с его сосков, а он в ответ только дернулся. Здесь она остановилась, вдыхая его запах. Ее искушали его бедра, горло, бешено бьющийся пульс, — это было больше, чем она могла вынести.

Он выбил кубок у нее из рук и схватил за талию, притянул к себе с нетерпением дикого зверя. Его нетерпение было сильное, но мягкое, ей было тяжело ему сопротивляться. Когда он коснулся губами выпуклостей ее груди, выдающихся над корсетом, это простое прикосновение заставило ее трепетать от страсти.

Парализованная своим собственным желанием, она смотрела, как он расстегивает корсет, теребит завязки платья. Взяв в рот сосок, он начал его покусывать.

— О-о-о, ох. — Ее тело двигалось в собственном ритме, нетерпеливо потираясь о него, но он, благослови его боги, наслаждался моментом. Он посасывал ее мягкими влажными движениями. Тело напрягалось от желания.

— Чего вы хотите, моя госпожа? — Он сказал это прямо в нее, гладя и лаская ее языком. Она запустила руку в его влажные волосы, придерживая голову. — Скажите рыцарю, что он должен сделать, чтобы как можно лучше услужить вам.

— Тебя, — прошептала она. — Внутри меня. Я хочу чувствовать себя… погруженной. Пронзённой. Взятой.

Он откинул ее юбку и повиновался, поднимая ее, а затем медленно-медленно опуская на свой член. Она кричала от наслаждения.

Она слишком долго отказывала себе в удовольствии насладиться мужским телом. Таким телом, как это. Таким мужчиной, как этот.

Она схватила его за волосы, когда он, стиснув руки на ее бедрах, заякорил ее, вонзив пальцы в ее ягодицы. Она не приостановилась и не спросила разрешения. Он был ее. Она сделает так, как хочет, не спрашивая, почему у нее возникла такая дикая необходимость в этом смертном, который должен был бы стать приятным разнообразием. Ужином.

Когда она вонзила клыки в его шею, он лишь сильнее прижал ее к себе. Она втянула в себя его сущность, почувствовала его кровь у себя на языке. Никогда раньше она не испытывала такого насыщения. Только однажды… ее самурайская стража.

В этот момент всплыло непрошеное воспоминание: отчим, слуга ее матери, заставил Лиссу укусить каждого охранника не только для того, чтобы привязать их к ней, но чтобы научить Лиссу привязывать к себе смертного и уметь определять их местонахождение. Юн был первым. Она нервничала, но он ее обнял, чтобы успокоить и показать, что она не делает ему больно.

Это были два абсолютно разных момента и два разных человека, но чувство всепоглощающей любви и привязанности было одним и тем же, несмотря на то, что Юн охранял ее, когда она была маленькой, а этого мужчину она видела впервые.

Ее тело поддавалось его чувственному напору, оргазм для нее уже был чем-то большим, чем освобождение, — это было волшебство. Мощная энергия, сама по себе почти волшебство, которое могло изменить ее мир. Когда все закончится, это будет маленькой смертью, в результате которой появится новое существо. Феникс, возродившийся из двух душ.

Это была странная мысль. Люди всегда были для нее только источником пищи и чувственных удовольствий. Но с этим человеком она чувствовала связь. Он словно катался на волнах, держа ее за руку, и их обоих уносило в море.

Ее бедра начали двигаться резче, ей пришлось отпустить его горло, когда на нее нахлынул оргазм. Его семя устремилось в нее, и он снова со стоном ее поцеловал. Его глаза блуждали по ее лицу, словно запоминая каждую черту. Он приложил кончики ее пальцев к ранке от укуса. Накрыв ее руку своей, он, очевидно, хотел, чтобы ее прикосновение остановило кровь.

Какое-то время они изучали друг друга. Ей не казалось, что тишина тяготит его. Ее она тоже не тяготила. На самом деле то, что произошло в последние несколько минут, исключало любые разговоры. Когда он наконец откинулся назад на подушки, чуть улыбнувшись ей, она поняла, что он переживает типичную для мужчины реакцию на всепоглощающий оргазм. Он потянул ее на себя, заключив в объятья так, что голова ее лежала у него на груди, а под ее пальцами билось его сердце. Она изучала его профиль, нос, твердые чувственные губы, высокие скулы; как хорошо было лежать вот так, слушая легкое рокотание в его груди, которое говорило ей, что он задремал. Этот мужчина очень долго путешествовал один, дрался за нее, а затем доставил ей такое удовольствие, какое уже долгое время не доставлял ни один человек или вампир. Она могла простить ему этот краткий сон.