Тайный советник (СИ)

Зачем он приходил? В кабинете ничего из действительно важного не хранилось, ибо дальше лаборатории и производства тайны успеха удачливого дельца и провидца Маттинена не уходили. Здесь обитали по большей части управленческие бумажки. Ворам и конкурентам от них толку нет — он был настолько богат и независим, что мог позволить себе честно платить налоги и не скрывать доходы ни от кого.

— Вычислить тебя будет непросто, но так даже интереснее, — поправил очки на носу Грег и первым делом разложил упавшие документы в стопки, что собрал ночной гость, дабы понять его логику. — Давно мне не попадался равный по силам противник.

Первая стопка — сводные данные по исследованиям, обзоры новейших медицинских препаратов и подробный лабораторный отчёт, повергший Грега в отчаяние. Как можно было забыть его здесь? Неужели болезнь уже взяла бразды правления над памятью и мозгами? Он печально потеребил уголок листка с анализом крови, но наткнулся взглядом на тигровую рыбу-голиаф под ногами и растоптал упаднические мысли в пыль. Тест на входе в кабинет пройден? Пройден. Не о чем волноваться.

Грег топнул ногой, отгоняя зубастую тварь, и сосредоточился на важном. Может, ночной гость приходил за этим отчетом? Завистники и конкуренты не дремлют? Вряд ли. Он оставил его в кабинете случайно. Да даже если с него сняли копию, ничего страшного. Подумаешь, узнают, в какую сторону он последние несколько лет копает. Ничем это им не поможет, потому что по большому счету весь этот отчет — сплошная профанация.

Умнейшие на свете умники облажались именно тогда, когда Грегу лично понадобились все их таланты. Застряли на середине исследования и никак не могли понять, в чем принципиальная ошибка. Грег на полном серьезе подумывал о том, чтобы слить все, чего они добились, кому-нибудь еще, ведь речь шла о его жизни и смерти. Вот только некому было информацию сливать. За последний год он переманил к себе всех сколько-нибудь стоящих химиков-биологов мира.

Кровь капнула на край титульного листа отчета неожиданно, пираньи под ногами всполошились и вывели Грега из невеселой задумчивости.

— Чёрт!

Откинуть на спинку кресла голову. Зажать влажной салфеткой нос. Уставиться на идеально-неидеальный эллипсоидный светильник на потолке, в очередной раз поражаясь его безупречной простоте и элегантности. Вытащить капсулу из потайного кармана пиджака. Запить ее водой из всегда полного стакана, стоящего на столе. Две минуты полного покоя. Бросить взгляд в зеркальце, вытащенное из верхнего ящика стола, проверяя лицо и одежду. Стереть кровь на документе влажной салфеткой, и вуаля — не кровавая капля, а едва заметное пятнышко от кофе. Пролил, с кем не бывает?

Вообще-то, до недавних пор с Грегом не бывало, но смертельная болезнь внесла серьёзные коррективы в его жизнь, и он ничего не мог с этим поделать. Только притвориться, что сменил имидж, а с ним и привычки. Вместо бассейна по утрам — поход в лабораторию, вместо жажды жизни и денег — философский пофигизм, вместо педантичной аккуратности — творческий беспорядок, а вместо толп любовников — абсолютная тишина.

Грег не хотел этих перемен, но за него все решило внезапно сломавшееся тело и надломившийся стержень в душе. Медицинские препараты, которые выпускала его компания, сохраняли жизнь миллионам людей, но его, владельца и вдохновителя, спасти не могли. Ирония судьбы? Насмешка, а не ирония. Или месть того, в кого он никогда не верил, за то, что вложил деньги в медицину не из сострадания к ближнему, а из желания на отчаянии смертельно больных людей заработать. Чем меньше оставалось у Грега надежды, тем больше он склонялся к последней версии и тем сильнее менялся, даже не замечая этого.

Когда знаешь срок своей жизни и ничего не можешь с этим поделать, приоритеты меняются. Зачем зарабатывать деньги, если тратить их будет кто-то другой? Зачем пропадать в офисе с утра до ночи, если все и так работает? Зачем проверять, пинать или мотивировать других, ведь время уходит, как песок сквозь пальцы, и заставляет думать. В основном о себе. О том, каким был, что сделал и что оставил после себя. Грег не хотел думать о себе, но каждая потерянная капля крови напоминала ему о том, каким эгоистичным засранцем он иногда был. Не всегда, а именно иногда, иначе не смог бы собрать вокруг себя столько увлеченных, знающих и очень умных людей.

Но «иногда» касалось только работы, потому что в личной жизни Грег был хладнокровным чудовищем и махровым эгоистом. Несколько лет назад он даже начал ходить к психологу, ведь человек, который никого не любил и даже не хотел этого, не имел друзей и никому не верил, явно был ненормальным. Грег хотел знать о себе все, даже самое страшное, ибо знание — сила. Если знаешь о проблеме, то ищешь и, в конце концов, находишь способ ее решения. Увы, ничего хорошего из этой затеи не вышло. Походы к психологу закончились диким с ним трахом и последующим громким скандалом.

Джек в Грега влюбился по уши, а так как был одним из лучших психологов мира и привык получать то, что хотел, то принялся за обработку бесчувственного любимого всерьез, наплевав на практику, пациентов и репутацию. Грег поддался на уговоры и прожил с ним вместе больше года в тщетной надежде почувствовать к веселому, симпатичному и очень умному мужчине хоть что-нибудь. Фокус не удался. Когда погасло даже желание заниматься с Джеком сексом, Грег его выгнал. Это было неверным решением, потому что на следующий день звезда мировой психологии покончила с собой, в предсмертной записке обвинив в своей смерти Маттинена.

«Я молю Бога о том, чтобы однажды порог твоего кабинета перешагнул тот, кого всем сердцем полюбишь ты, но кому будет абсолютно наплевать на тебя. Я знаю, что Бог услышит мои молитвы. За те годы, что ты прожил, не любя даже себя, в тебе скопилось столько любви и нежности, что тот, кому они достанутся, в них захлебнется. Я покончил с собой потому, что не могу жить без тебя, а тот, кого полюбишь ты, покончит с собой потому, что не сможет жить с тобой. Это отправит тебя в Ад. Я буду ждать тебя там с распростертыми объятиями, любимый»

Грег не смог забыть ни слова из этой чертовой записки, проклиная свою абсолютную память последними словами. Журналисты раздули некрасивую историю до невозможности и сделали из него пожирателя младенцев, хладнокровного убийцу и даже тайного вампира, тем самым нанося его деловой репутации серьезный урон.

Именно после этой истории у Грега впервые пошла носом кровь. Тогда он подумал, что от потрепанных Джеком, партнерами по бизнесу и журналистами нервов, и не обратил на это особого внимания. Но приступ повторился буквально через неделю на ровном месте, и он пришел в свою лабораторию, где ее глава — доктор наук, почетный член Академии наук Евробритании и прочее, прочее, прочее — сэр Винсент Монтгомери провел необходимые тесты и поставил диагноз, в который Грег так и не смог поверить до конца.

— Тебе осталось жить не больше трех лет, друг мой. Твой мозг поражен, и это самое страшное, ведь его не отрежешь, не заменишь и не выкинешь на помойку за ненадобностью. Мы не можем тебя спасти, потому что на данный момент наука перед твоей болезнью бессильна.

— Я найду лекарство, и ты мне в этом поможешь! — отрезал Грег, не сомневаясь в успехе и не желая видеть на лице давнего товарища сочувствие и жалость.

С тех пор прошло больше двух лет, он потратил на исследования половину своего состояния, оснастил лабораторию новейшими приборами, переманил умнейших ученых, но так ничего и не добился.

Грег в очередной раз вспомнил проклятие Джека, которому, похоже, не суждено было сбыться: он умрет раньше, чем узнает, что такое любовь. Это печалило его даже больше, чем смерть в 36 лет, потому что секс как таковой перестал его интересовать, сменившись чудовищной потребностью любить и быть любимым. Грег пытался приложить сие желание ко всем, кто попадался на его пути, но сердце на предлагаемые объекты поклонения не реагировало.

Грег отложил отчёт в сторону и взял в руки вторую стопку документов — управленческая макулатура, которую в последнее время он просматривал одним глазом. Карандашные пометки на документах заставили его открыть оба.