Погасшее солнце (СИ)

В каждом человеке живёт чудовище. И Джеймс не исключение. Для него чудовище — это страх. Страх за семью, за друзей. Он не боится смерти, он боится смерти любимых и дорогих. А у страха есть поразительное свойство барьера. Ты не можешь идти вперёд, ведь он преграждает тебе путь, сжимает твои лёгкие, не пропуская воздуха, а ты задыхаешься, пытаешься вырваться из цепких рук, но… вырвешься? Сможешь противостоять?

— Дже-еймс! — обиженно протянула Каролина, насупившись. — И вот ты снова меня не заметил, — прохладно констатировала Эйвери, ухватившись за воротник его рубашки и притянув Джеймса ближе к себе.

— Извини, — хотя честно, он не понимал, за что, но подробнее внедряться в женскую психологию ему не хотелось. Чувственно поцеловав свою девушку и наградив ее своей обескураживающий улыбкой, он заглянул в глаза, и тоска пеленой окутала сердце. В ней не было искорок жизни, не было особенности, а лед, казалось, исходил прямо из сердца. Моментами, Каролина пугала его своей холодностью, расчетливостью и надменностью в глазах, но бросить ее для него было чем-то…странным? Они выросли вместе, провели все детство и часто кружились в незатейливом вальсе на многочисленных приемах. Родители пророчили им свадьбу и вроде все к тому и шло, да и соотношение характеров, отсутствие драмы были ее явными преимуществами. Каролина была почти идеальной девушкой, но только почти, порою, перевешивало его здравый смысл. Ему хотелось видеть эмоции, чувствовать жизнь в глазах, а не понимать, что Эйвери всю жизнь будет что-то скрывать от него.

— Ну и о чем ты задумался? — проговорила Каролина, устремив свой холодный взгляд на кучку девчонок, столпившихся возле Сириуса Блэка. Грозно шикнув на них, Эйвери весело расхохоталась. Поттер едва заметно покачал головой, рассуждая о том, что в этом тоже заключался один из основных плюсов его девушки. Она отпугивала других, заставляла держаться подальше от Джеймса, что явно было не лишним.

— Думал о том, как прекрасно мы проведем эти выходные в Хогсмиде, — улыбнувшись, медленно проговорил он. Каролина открыла было рот, чтобы уведомить его о том, что такие его мысли ей определенно льстят, резко отошла с таким визгом, которому мог позавидовать портрет Толстой Тети в их гостиной. Это было что-то незабываемо странное. Она вцепилась в свои волосы и кричала, с визгом пыталась что-то вытащить из них. Джеймс в нерешительности замер, не зная, куда себя девать и что вообще происходит, как вдруг он увидел, что у нее в волосах торчит морщинистая головка писки, которая вонзила свои коготки в голову Каролин и с силой, на которую способна это маленькое создание, дергала ее за волосы.

Но все закончилось в один миг. Из-за поворота появилась рыжеволосая девушка, которая взмахнула палочкой, и пикси без сознания упала на пол.

— Прости, — нерешительно проговорила девушка, внимательно изучая пол и буйное создание.

— Ты… — Каролина, казалось, еле сдерживала в себе ярость, которая переполняла ее до краев. — ТЫ! Сначала угрозы, а теперь ты перешла к действиям!

— Ты не так все поняла…

— Ну, знаешь ли, милая, — холодно процедила Эйвери, посмотрев в глаза уже знакомой Гриффиндорки и резким движением отряхнув мантию, она неприлично спокойной отчеканила свои слова. — Я тебе устрою сладкую жизнь. Каролина бросила еще один ледяной взгляд на девушку и быстрым шагом удалилась прочь, что-то проговорив Джеймсу. Сохатый, еще не отошедший от увиденного, внимательно посмотрел на рыжеволосую Гриффиндорку, оценивая ее моральное состояние.

— Неловко вышло, — пробормотал он, запуская руки в волосы. Девушка бросила на него взгляд исподтишка, и Джеймс понял одну вещь: ее глаза были какими-то нереальными. На него смотрели два изумрудика, настолько ослепительные и сверкающие, что от них, пожалуй, можно ослепнуть. Но главное было не это. В ее глазах была жизнь, там были слабые искорки и волнение.

— Да, — чуть дрожащим голосом проговорила она, а потом, подняв пикси, пошла к первому классу, когда Джеймс так и остался стоять на своем месте, не в силах уйти.

Комментарий к Глава 3

Глава была написана под действием антибиотиков вперемешку с книгой Дэна Уэллса ” Я не серийный убийца”

========== Глава 4. ==========

Жизнь любит издеваться над людьми. Ей это нравится, для нее это огромное и ни с чем несравнимое удовольствие. Она дает испытания, чтобы человек не расслаблялся, она ломает их, пытаясь вывести из строя, как игрушку. А ведь, правда. Кто мы? Всего лишь игрушки в руках у судьбы. Она играет нами, ломает, причиняет боль, а когда мы ей надоедаем, выбрасывает. Словно мусор.

Однако, давайте не будем все сваливать на нее, ибо мы не лучше. Мы ведь так же поступаем с другими. Играем и выбрасываем. Кидаем и забываем. Но, разве вы никогда не задумывались, а что испытывает брошенный человек? Когда-то давно Лили тоже кинули. Это было в маггловской школе. В те дни она была другой. Веселой, что ли…

Наверное, с этого момента она начала изменяться. Первая боль, первая рана. Предательство трудно вынести, а особенно, когда ты совсем одинок. С того самого дня, она поняла, что жизнь как спектакль, а люди лишь актеры. Кто плохо играет, того выгоняют. Не спрашивая, выбрасывая, как мусор. Она замкнулась. Перестала показывать истинные чувства и всегда смотрела на людей таким странным взглядом, как будто видела их насквозь.

В ее жизни было слишком много всего. Была сестра, которая, на самом деле, есть и сейчас. Только в комплекте с Петунией она получила необузданную ярость, которую на Лили выливала ее сестра. Младшая Эванс всегда считала, что Петунии просто тоже хотелось быть…одаренной. Тоже хотелось бы поехать в Хогвартс и овладеть тем, что умеет делать Лили. У Гриффиндорки были родители, которых сбила машина. Девушка хорошо помнит тот день, когда к ним в дом заявился важный полицейский и своим сочувственным голосом выпалил смертный приговор. Смертный приговор, который вырвал сердце Лили, которые навсегда поменял ее жизнь.

— Лили, мы можем поговорить?

Эванс вздрогнула и увидела перед собой Северуса. Он когда-то был ее другом, лучшим, если можно так сказать. Этот человек в ее жизни значил многое, а теперь, кажется ничего. Снейп на протяжении двух лет не давал ей прохода, и все время извинялся за тот инцидент, произошедший на пятом курс. Лили тяжело вздохнула, вспомнив, как больно тогда ужалили его слова, как долго она ходила зареванная по Хогвартсу

Грязнокровка. Грязная кровь.

К чему все эти предрассудки? Разве она хуже чистокровных? Разве можно судить людей по чистоте крови? Она у всех одинаково красного цвета. Тогда почему же даже ее лучший друг в порыве ярости, назвал ее таким скверным словом?

— Сев, мне кажется, мы все уже обсудили тогда все, — она устало помотала головой, пытаясь пройти его. — Причем уже два года, как.

В голову невольно пришли те воспоминания и она, словно это было вчера услышала их старый разговор:

Прости меня.

— Отвяжись.

— Прости меня!

— Можешь не трудиться.

Это было ночью. Лили в халатике стояла, обхватив себя руками, перед портретом Полной Дамы у входа в башню Гриффиндора.

— Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…

— Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…

— Сорвалось с языка? — В голосе Лили не было жалости. — Слишком поздно. Ты был моим единственным другом. Я доверяла тебе и все рассказывала. Все. А что? Что ты сделал, когда твои дружки напали на меня? Стоял и смотрел, а затем выкрикнул это ужасное слово! Нет, прощения нет!

Он открыл было рот, но так ничего и не сказал.

— Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою сторону, я-свою.

— Нет… послушай, я не хотел…

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему я должна быть исключением?

— Лили, прошу, давай поговорим еще раз.

А из-за чего он назвал ее грязнокровкой? Просто хотел выделиться перед своими слизеринскими друзьями. Так гнусно, если честно. И противно.